Виктор Полищук - Лекции по культурологии

Огромные материальные ценности, которыми располагал Рим, были в сущности овеществлённой духовностью его подданных. Но так возникает материальная культура вообще: она есть как бы застывшая вне человека его духовность. Всё дело в том, пополняется ли духовность в человеке в процессе превращения её в материальную культуру. В Римской империи материальный прогресс опережал духовное развитие общества. Образование, которое должно быть освобождением человеческого духа, в римском обществе лишь закрепощало его. Примечательны слова Сенеки о существующей в его время системе обучения: «Не для жизни учимся, а для школы». Но и материальные затраты Рима часто были не для жизни, а для утверждения богатства и величия Империи. Например, в правление Нерона было начато строительство гигантского Золотого дворца. Светоний писал о прихожей дворца, что в ней стояла колоссальная статуя императора высотой 120 футов. В остальных покоях всё было покрыто золотом, украшено драгоценными камнями и жемчужными раковинами, а главная палата круглой формы непрерывно вращалась вслед небосводу. Когда дворец был закончен и освящён, Нерон только и сказал, что теперь, наконец, он сможет жить по-человечески.

Нравы римского общества того времени свидетельствуют о растущей духовной опустошённости. Конечно, прежде всего это было заметно в среде высших слоев общества. Сенека, описывая привычки знати своего времени, приводил много примеров утончённой извращённости. Одно время было модно превращать ночь в день, а день в ночь, т.е. делать ночью то, что принято делать днём, и наоборот. Морской курорт Байи – любимое место отдыха богатых римлян – стал притоном изощрённого разврата. В среде аристократов самоубийства приняли характер эпидемии. Иногда они происходили без каких-либо видимых мотивов. Тацит описывал конец высокообразованного юриста Кокция Нервы, одного из близких советников императора Тиберия. Он принял решение умереть голодной смертью, будучи вполне здоров телесно, имея прекрасное материальное положение. Тиберий, узнав об этом, явился к нему в дом, умолял Нерву прекратить голодовку, но тот остался непреклонен. Люди, знавшие Нерву, говорили, что он ясно осознавал разложение римского государства. Испытывая гнев и ужас, он решил уйти из мира, чтобы остаться с незапятнанной честью. Ещё Август пытался обуздать рост разводов и супружеских измен. Ему это не удалось. Много фактов подтверждают правоту Сенеки, когда он говорил, что римские женщины считают свои годы по количеству мужей. О неверности жён свидетельствует постановление сената, принятое при Веспасиане, согласно которому свободнорождённые матроны, вступившие в связь с рабами, должны быть признаны рабынями. Ещё больше свидетельств имеется о сожительстве господ с рабынями.

Не способствовали укреплению нравов и массовые зрелища, к которым римляне пристрастились в эпоху Империи. Особенно развращающе действовали гладиаторские бои, когда жизнь человека на арене часто зависела не только от его умения убивать себе подобных, но и от капризов зрителей. На многих римских интеллектуалов ужасное впечатление производили кровавые массовые зрелища, а также исступлённая публика, которая с криками «Добей!» опускала вниз большой палец и тем самым обрекала гладиатора на смерть.

Быт и нравы римского общества находили отражение в «менипповой сатире». Для этого жанра, основателем которого считался поэт-киник и писатель-сатирик III в. до н.э. Менипп из Гадары, были характерны свободное соединение стихов и прозы, серьёзности и комизма, философских рассуждений и сатирического осмеяния, использование фантастических ситуаций для полного освобождения героев от всех условностей. Представителями жанра были Варрон, Лукиан, Петроний, Сенека. Широкому распространению мениппова сатира обязана гротескным сторонам жизни римского общества, которая всё более походила на грандиозный иллюзион. Хотя и существовали специальные эдикты, запрещающие пародировать высокопоставленных лиц, тонкому осмеянию подвергались и сами императоры. Лишь Марк Аврелий, как свидетельствуют современники, был совершенно терпим к едким шуткам со сцены в свой адрес.

В осмеянии участвовали не только поэты и актёры, но и простой народ. Широкие возможности для этого давали праздники. Их у римлян было около 60 в году. Самый известный и популярный праздник – декабрьские сатурналии, длившиеся пять дней, – был посвящён древнеиталийскому богу посевов и земледелия Сатурну, предполагаемое царствование которого многим казалось тем самым «золотым веком», что описывался поэтами и философами. В дни праздника, исполненные радостью, забавами, смехом, по улицам ходили пёстрые толпы веселящихся людей, повсюду в домах принимали гостей, задавали пиры. Сатурналии являлись праздником вседозволенности и «равенства». Например, рабов усаживали пировать, а хозяева должны были прислуживать им за столом. Лукиан иронически описывал нравы, царившие в эти праздничные дни. Сатурналии, как и другие праздники, имели официальную сторону, а простые граждане Рима, его низы могли выразить своё отношение к жизни. Неофициальная сторона праздника, главным в которой было высмеивание, противостояла официальной культуре, была как бы антикультурой. Её называют смеховой культурой. Она может восприниматься как жизнь наоборот, но подтекст её таков, что именно официальная жизнь, официальная культура становятся культом, извращением нормальных понятий обыкновенной человеческой жизни. Праздники проходят, и жизнь должна возвращаться в своё нормальное русло. А если этого не происходит, то нормальными становятся балаганность и шутовство, лишь прикрывающие чувство обречённости.

Римляне были всегда суеверны, во времена же ранней Империи наблюдалось повальное увлечение магией, оккультизмом, всевозможными предсказаниями. В практику вошли гадания, составления гороскопов. Любой горожанин мог купить на улице у какого-нибудь шарлатана гороскоп и узнать, что уготовано ему судьбой. Вера в надёжность Империи падала, жизнь каждого всё больше зависела от него самого, а представления о личной судьбе всё меньше связывались с судьбой Рима. Слабели скрепы Империи, а вместе с этим слабели и узы, связывающие индивидуальное сознание с общеримскими ценностями.

Вместе с индивидуализмом возрастал и тесно связанный с ним космополитизм. Идея «пакс Романа» – это ведь идея сверхнациональная. Имперская идеология сама по себе выталкивала сознание за границы не только индивидуального, но и национального бытия. С другой стороны, преобладание ценностей повседневной жизни, которое в общем-то является нормальным для человека, объединяет людей, живущих не только в условиях различных культур, но и в различные эпохи. На этом всегда был основан космополитизм. В римском обществе его идеи пропагандировали киники, он был присущ и учениям стоиков.

Изменения, происходившие в идейных настроениях ранней Империи, в иносказательной форме были выражены в одной истории, известной во времена правления Тиберия. Её рассказывали в различных слоях общества, вкладывая в изображаемые события особый смысл. История эта связана с греческим богом стад и пастбищ Паном, который позднее стал у греков покровителем всей природы (по-гречески «пан» – всё). Культ Пана был очень популярен во времена эллинизма, у римлян этот бог именовался Фавном.

Рассказывали о прогулочном корабле с весёлой компанией. Был ясный день, дул попутный ветер, корабль быстро нёсся по волнам. Вдруг ветер стих, корабль замер. Всё будто оцепенело. А с острова, находившегося невдалеке, донесся мощный голос, зовущий рулевого по имени: «Таммуз!» Когда рулевой не откликнулся, голос вновь позвал его, и Таммуз отозвался. После этого голос приказал ему по прибытии в порт сойти с корабля и громко крикнуть три раза: «Великий бог Пан умер!» Таммуз подтвердил, что всё понял и сделает как велено. Сразу же подул ветер, и корабль вновь понёсся. Прибыв в порт, Таммуз сошёл на берег и громко крикнул о смерти Пана. И вновь, как на море, всё вокруг замерло, и ужас охватил всех слышавших Таммуза. Нужно сказать, что существовало поверье о страхе, который Пан наводит на всё живое своим близким присутствием. Отсюда и выражение «панический страх». Само имя бога произносилось с трепетом и почтением. Примечательно, что эта история передавалась именно во времена жизни Иисуса Христа, о котором сами рассказчики не могли ничего знать. В историю вкладывался тот смысл, что Пан через Таммуза возвестил не только о своей смерти, но и о рождении иного, неязыческого бога, не связанного с отдельными культурами и народностями.

Монотеизм (единобожие) созревал на библейской почве, в Палестине. Мы уже касались этого, рассматривая культуру Ближнего Востока. Единобожие оказалось единственным учением, которое осталось неизменным во времена всеобщей романизации и во всей эллинистической культуре. Многие религии соперничали между собой, но победила религия, в которой провозглашалось равенство всех людей перед Богом и посмертное воздаяние за праведную жизнь. Ученики Христа, называемые апостолами, разошлись около середины I в. по миру, проповедуя новую веру. Во многих городах Римской империи они организовали христианские общины. Одним из апостолов был Савл из малоазийского города Тарса, позднее названный Павлом. Как повествуют «Деяния апостолов», Савл пережил внезапный духовный перелом, оказался в рядах христиан и был признан «апостолом язычников». Проповедническая деятельность привела Павла в Рим, где он подвергся преследованию римских властей и погиб. Это произошло во времена правления Нерона (54–68), который первым из римских владык стал преследовать христиан.