Андрей Максимов - Многослов-2, или Записки офигевшего человека

Конечно, экономика – это наука. И, безусловно, у нее есть столь же непогрешимые законы, как в математике или физике. Однако люди, создающие реальную экономику, иногда следуют этим законам, а иногда нарушают их. Нередко и то и другое они делают, законов этих не зная.

Знаменитый русский философ-богослов Сергей Николаевич Булгаков заметил, что каждая экономическая эпоха имеет свой особый тип «экономического человека»: homo oiconomicus. Вот идем мы, значит, по земле такие все из себя homo oiconomicus и думаем: что же с нами сделает очередная экономическая эпоха? До науки экономики нам особого дела нет: у нас свое «искусство управления домашним хозяйством». И ведь ничего – справляемся. Ну, если экономикой мира управляют люди без экономического образования – то и мы тоже как-то сможем со своим маленьким хозяйством справиться.

Так и живем. Они – создатели экономики; мы – потребители того, что они создают; и мудрецы от экономики, делающие открытия и получающие нобелевские и прочие премии. Кто сказал, что их открытия не используют никогда? Бывает – используют. Бывает – просто восхищаются. Бывает – не замечают. Всяко бывает в нашей истории, не так ли?

Для меня же, повторю, главный вопрос: на что толкает нас экономика или, если так кому больше нравится, – хремастика? Какие правила зарабатывания денег диктует государство своим гражданам?

Ведь какие бы экономические законы ни создавались, зарабатывать деньги можно, только найдя с государством общий язык.

«Язык» – хорошее слово, не так ли?

Ну что ж, в финале книги и поговорим о языке.

Я

Язык

Велик язык у коровы, не дает говорить.

Вот словечко-то оказалось под самый финал книжки! Совсем не вдруг поймешь, с какого конца к нему и подобраться-то. Но в этой, финальной главе, в отличие от предыдущей, надо явно все-таки с начала начать.

Итак, если верить современным ученым, то членораздельная речь возникла в эпоху палеолита, когда человек «приручил» огонь, начал строить жилища и… заговорил. То есть – опять же, если верить ученым, как только человек сделал окончательно свой выбор: мол, не хочу быть обезьяной длиннорукой, а хочу, чтобы называли меня «человеком разумным», – тут и стал членораздельно разговаривать.

С тех пор, собственно, так и повелось: разумный перед нами человек или тот, кому еще не удалось окончательно отойти от своего предка, мы в первую очередь определяем по тому, как человек умеет разговаривать.

Современный американский психолог, один из основоположников теории правого и левого полушарий мозга – Роберт Эрнстайн заметил, что, когда мы говорим о человеке, мол, он очень умен, как правило, мы имеем в виду, что у него хорошо подвешен язык.

Русская пословица вот тоже утверждает: «Встречают по одежке, провожают по уму». Это как же мы так вот сразу распознаём ум человека? По речи. А какие еще варианты?

Впрочем, все эти выводы можно делать, если ученым верить и считать, что мы все – есть результат естественного отбора.

А если придерживаться иной точки зрения? Можно ведь не научный трактат открыть, а «Ветхий завет». И что мы прочтем? Сначала Господь создал человека, потом поселил его в Едемском саду и тут же начал с ним разговаривать: «И заповедал Господь Бог человеку…»

Принципиальное, согласимся, решение Господа о создании женщины тоже было сначала высказано: «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника соответственно ему» – и уж только затем воплощено.

В общем, так получается: хоть с точки зрения науки смотри, хоть религии – все началось со слова, с языка.

Мы привыкли к тому, что умеем разговаривать, и уже не воспринимаем язык как Дар Божий. Но, слава Богу, есть философы и прочие умные люди, которые умеют остановить наш бег по жизни и красиво объяснить: как все-таки важен язык.

Великий Сократ утверждал: заговори, и я скажу, кто ты.

Карл Маркс: язык есть непосредственная действительность мысли.

Маркс вообще любил рассуждать, и не только про цепи и пролетариат, но и про язык тоже. Однажды он сказал такое, что за ним повторил философ, которого трудно обвинить в любви к марксизму, – Фридрих Ницше. Что же сказал бородатый Карл? «Мы – рабы слов». На самом деле – просто, но гениально. Фраза, над которой можно размышлять не один час.

Александр Радищев писал: «Ничто для нас столь обыкновенно, ничто столь просто кажется, как речь наша; но и в самом существе ничто столь удивительно есть, столь чудесно, как наша речь».

Напрасно Вы, дорогой читатель, проскочили цитату Радищева. Советую прочесть и вдуматься. Это ведь Александр Николаевич говорит о том самом русском языке, которого сегодня мы все – хранители и создатели.

Цитаты можно множить – но остановимся. Пора уже наконец понять: а что собственно такое есть язык?

За справкой к кому обратимся? К Далю, конечно, Владимиру Ивановичу, потому как в области языка он, конечно, «наше всё».

Итак, приготовившись узнать некую невероятную и, скорее всего, красивую истину о языке, открываю словарь, читаю: «ЯЗЫК м. мясистый снаряд во рту, служащий для подкладки зубам пищи, для распознанья вкуса ее, а также для словесной речи или, у животных, для отдельных звуков».

Вот это да! Даль считал, что человеку язык дан, во-первых, чтобы есть, и только во-вторых, чтобы разговаривать. Удивительное дело! Ученый, который всю свою жизнь посвятил изучению языка, относился к нему спокойно и без пафоса.

Однако читаем дальше: «Язык, словесная речь человека, по народностям; словарь и природная грамматика; совокупность всех слов народа и верное их сочетанье, для передачи мыслей своих…»

Вот ведь Даль какой! С одной стороны – прагматик, а с другой – романтик… Ну разве ж это не романтический взгляд: считать, что язык дан человеку для передачи мыслей своих? Представим себе невероятное: мы бы все использовали язык только и сугубо для передачи не Бог знает чего, а вот именно – мыслей. С одной стороны, какое приятное было бы у нас общение, а с другой – какая бы вокруг стояла тишина…

А дальше у Даля – замечательная пословица, которую грех не повторить: «Язык мой враг мой: прежде ума глаголет». Симптоматично (извините за научное слово), что вторую часть пословицы мы отбросили, вроде как и не нужно нам знать, отчего это язык бывает нашим врагом. У Даля же есть еще и такое определение языка: «Народ, земля, с одноплеменным населением своим, с одинаковою речью».

Вообще, конечно, языков (как и народов) ужасно много – просто не счесть. Это с одной стороны. Потому что есть и другая: мало их, едва ли чуть больше десятка.

Как такое может быть?

А так вот. Языков, на которых болтает относительно немного народу, – тьма. Ученые даже не могут подсчитать их точное количество, пишут примерно 5–6 тысяч. Для примера скажем, что есть такой язык, называется юкагирский, на нем говорят около 300 человек.

Тех же, на которых общаются более 100 миллионов, всего… 12. Как вы думаете, какой самый популярный в мире язык? Нет, не английский, у него – серебряная медаль. Золотая – у китайского. После английского следуют хинди вместе с урду, затем – испанский, русский (ура! мы вошли в первую пятерку!). Далее, как ни парадоксально, индонезийский, арабский… А потом, знаете, какой? Ни за что не догадаетесь: бенгальский. За ним следуют языки менее экзотические: португальский, японский, немецкий. Замыкает список языков-миллионеров – французский.

У всех – и больших, и малых языков – есть одно общее свойство: язык всегда характеризует народ, который на нем говорит.

В умнейшей и интереснейшей книге Максима Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва» я прочитал поразивший меня факт: у эскимосов существует 1200 слов для определения оленя. Они видят оленя в 1200 вариациях! Разве не ошеломляющая характеристика народа?

Знаете ли вы, что в немецком языке установлен строго определенный порядок слов, который диктует правила языка, и менять сей порядок невозможно. В русском же языке, как говаривали сталинские чиновники: «сумбур вместо музыки», то есть в каком порядке желаешь, в таком и ставь слова.

У немцев – порядок и строгость. У нас – импровизация, основанная на эмоциях. Недаром же пословица гласит: «Что русскому – благо, то немцу – смерть». Замечу: немцу, а не французу или, скажем, итальянцу…

Занятно, что немцы считают, будто в радуге… шесть цветов. И не потому, что они – дальтоники, а потому что синий и голубой цвета по-немецки обозначаются одним и тем же словом.

Вот ведь как оно интересно выходит: не только мы говорим на своем языке, но и язык многое говорит о нас. Правда, иногда не вдруг поймешь, что именно он хочет нам сообщить.

Как, например, объяснить то, что заметил все тот же Кронгауз: в криминальной части нашего родного языка почти нет иностранных заимствований, а в части гламурно-глянцевой – полно? И вправду, все эти «наезды», «беспределы», «базары», которые надо «фильтровать», «крыши», «стрелки», устрашающий глагол «мочить» – все родные слова, русские. А «кастинг», «глянец», «стиль», «элитный», «эксклюзивный» и прочие «вау» – заимствованы. Как-то обидно делать из этого вывод: мол, криминал нам ближе гламура. А какой не обидно?