Алексей Митрофанов - Повседневная жизнь русского провинциального города в XIX веке. Пореформенный период
Вместе с «бутиками» первенство на Большой Садовой разделяли магазины продовольственные. «Товары: бакалейные, гастрономические, винные и водочные, а также производства паровых: крупчат, мельницы, макарон. фабрики и пиво-медоваренного и лимонадного заводов». «Специальный Гастрономический и Винный магазин П. А. Леонова… Снабжен: всевозможными лучшими закусками, винами иностранными и русскими. Всегда имеются: Московская колбаса и Литовская ветчина. Разные сыры. Цены умеренные».
В те времена, как и сегодня, рекламодатели предпочитали цен не афишировать, просто указывая на их «умеренность». Приедет покупатель — разберется сам.
Не обделялись вниманием и предметы досуга («Оптовая и розничная продажа струнных, духовых и проч. инструмент., всех музыкальн. принадлежи, и материалов»), и отделочные материалы («Специальная торговля обоями русских и французских фабрик И. Д. Озерова»), и бытовая химия («Торговля аптекарскими, парфюмерными и москательными товарами»).
Оказывались самые разнообразные услуги: «Мастерская иконостасных, позолотных и скульптурных работ и золочение мебели… производ. всев. фантаст, рам для зеркал, картин и портретов» или «Фотография «Makart» П. А. Хлебникова. Портреты на всевозможных бумагах и различой величины акварелью, масляными красками и тушью».
Нельзя сказать, что магазины на Большой Садовой улице предназначались только лишь для сладкой жизни разбогатевших горожан. Вот, например, такое объявление: «Настоящие швейные машины Зингер. Специально для домашнего употребления, с простою и изящной отделкой для всякого рода портняжных и белошвейных, а также сапожных, шорных и седельных работ; для фабрикации корсетов, зонтов, перчаток, трикотажей, мешков, брезентов, палаток, приводных ремней и проч.».
Вряд ли фабрикацией корсетов и палаток занимались светские львицы из высшего общества.
Не отставал от Ростова и поволжский Саратов. Вот, например, реклама тамошнего булочного магазина: «Всегда громадный выбор ежедневно свежих конфет, шоколада, пастилы, мармелада, тянучки, паты, помадки, тортов, карамели, пирожных, монпансье, печенья. Сухари всевозможных сортов. Принимаются заказы на мороженое, крем, пломбир, джем, кулебяки».
В саратовском же магазине господина Иванова, размещавшемся в отеле под названием «Европа», торговали более серьезными деликатесами: «Снабжен всевозможными гастрономическими закусками, как-то: страсбургские паштеты, икра свежая и паюсная, сардины, анчоусы, омары, балыки осетровые и белужьи, соусы английские, горчицы французские. Большой выбор сыров и колбас. Кондитерские и бакалейные товары… Гаванские сигары».
Кстати, этот магазин один из первых в нашем государстве ввел практику доставки завтраков, обедов и ужинов по телефонному заказу.
В торговле выделялась Астрахань — город многонациональный, южный, суетливый. Александр Дюма, к примеру, насчитал здесь более десяти персидских лавочек. Правда, особой ценностью их ассортимент не отличался: «Единственная стоящая внимания вещь, которую я нашел, был великолепный хорасанский кинжал с лезвием из дамасской стали и рукояткой из зеленой слоновой кости. Я заплатил за него двадцать четыре рубля. До того он три года провисел на стене у перса, который мне его продал, и ни одному знатоку оружия не пришло в голову снять его с гвоздя».
Не обходилось, разумеется, без доброй шутки. Возьмем, к примеру, город Рыбинск, магазин Никитина, торговца статуэтками, часами, лампами и канцелярскими товарами, а также видного рыбинского шутника. Случалось, что к нему зайдет приезжий и спросит, например:
— Галоши у вас есть?
— Есть, — спокойненько ответит господин Никитин.
— Можно посмотреть?
— Пожалуйста.
После чего кричит приказчику:
— Евгений Яковлевич, подай галоши!
Евгений Яковлевич, сам всегда готовый поддержать шутку хозяина, приносит его обувь.
Покупатель гневается:
— Да мне новые надо.
— Ах, новые, — как будто удивляется Никитин. — Так это же рядом. Соседняя дверь.
Впрочем, «шутки» иногда были не слишком добрыми. К примеру, газета «Архангельск» писала в 1910 году: «В Загороднем квартале, на Быку, в меленькой лавке «У Ильича» отпускают товар только тем, кто всегда покупает у него. Но если же кто купит что-либо в другой лавке и опять придет за покупкой к Ильичу, то горе тому. Например, был такой случай: из пекарни Пир прислали девочку в лавку. Она сначала сходила в лавку не к Ильичу, а потом, в тот же день, девочке пришлось что-то купить — теперь уже девочка побежала к Ильичу. Но там жена Ильича надрала ей уши и столкнула с лестницы за то, что она иногда ходит за покупкой в другую лавку. Такие случаи, говорят, повторяются часто».
Но подобное, конечно, было исключением. Торговали в основном добропорядочно, за качеством товара тщательно следили — конкуренция. Вот, к примеру, как один чаеторговец в Ярославле проверял свой чай: «Тщательно выполоскал хозяин рот, вычистил зубы и в халате, натощак (ни есть, ни пить, а тем более курить было нельзя) принялся за пробы. Из каждого свертка, лежащего против кружки, он клал маленькую серебряную ложку сухого чая в кружку и заваривал его тут же из кипящего на спиртовке кофейника. Кружку закрывал тотчас же крышкой. Заварив все кружки, он начал по очереди наливать по небольшому количеству заваренного чая в стаканы. Кипятку в кружки наливалось очень немного, получалась густая черно-красная масса чая, как деготь. Сначала хозяин лизнет одну каплю с ложки этого «дегтя», затем разбавит его в стакане и пробует глотком. Иной стакан весь выльет в полоскательницу. Снова его нальет, убавив или прибавив кипятку. И все что-то записывал. По лицу его было видно, что от такой работы он очень страдал и беспрестанно плевал…
Собрал хозяин все свертки, завернул их в бумагу, что-то написал на них и, уходя в лавку, унес с собой. По окончании пробы хозяин долго полоскал рот (в кухне, чтобы не разбудить в спальне хозяйку) и холодной, и теплой водой, прибавляя к ней чего-то из принесенных им пузырьков. Затем пошел в столовую и, прежде чем начать завтракать, выпил стакан густых сливок. Это была профилактика, вообще же он после чайных проб пил и ел очень мало».
В наши дни подобное даже представить себе невозможно.
Ближе к концу позапрошлого столетия, по мере продвижения прогресса, в провинции появлялось все больше фотоателье. В Симбирске, например, славились два подобных заведения — вдовы Герасимовой и Семена Фельзера. Они располагались по соседству. Реклама вдовы извещала: «Новая фотография М. М. Герасимовой и К° на углу Большой Саратовской и Верхне-Чебоксарской улиц в доме г-на Теняева принимает заказы на визитные карточки (за дюжину — 5 руб. серебром), портреты разных величин (с одного лица от 2 до 15 руб.), портреты группами, миниатюрные портреты для медальонов, снимки видов и копии с картин — как гравированных и рисованных, так и фотографических. Фотография снабжена машинами известных оптиков и материалами из лучших лабораторий, а потому за доброкачественность и сходство портретов ручается. Работа производится от 9 часов утра до 4 часов пополудни в светлой и теплой галерее, а потому пасмурная и ненастная погода нисколько не мешает. Образцы работ можно видеть ежедневно».
Реклама конкурента была еще красноречивее: «Сим имею честь известить, что в фотографическом моем заведении производится: съемка групп, визитных и кабинетных карточек, разных видов и копий с карточек с лучшею, изящною отделкой по умеренным ценам. Посему смею надеяться, что почтеннейшая публика не оставит своим посещением мое фотографическое заведение, где требования господ посетителей вполне будут удовлетворены, соответствуя, без малейшего отступления, желаниям каждого. Причем надеюсь также, что рекомендуемая мною работа заслужит общее внимание. Работа производится ежедневно, не исключая и пасмурного времени, от 10 часов утра до 5 часов вечера».
А хозяин «Эдинбургской фотографии Андрея Осиповича Карелина» на главной улице Нижнего Новгорода так и вовсе был изобретателем. Один из современников писал о нем: «Г. Карелин сделал в 1875 году изобретение, заключающееся в том, что лица, составляющие группы, располагаются не в линию, как это делают все фотографы, и как до сих пор делать иначе считалось невозможным, но так, как это бывает в натуре, т. е. на разных планах… причем все фигуры однаково выдерживаются в фокусе, и не только они, но и фон, и окружающие предметы не теряются в черноте, а также сохраняют должный свет и вырисовываются самым отчетливейшим образом». Кстати, слово «Эдинбургская» в названии карелинского предприятия конечно же использовалось в качестве рекламы, однако имело под собой основание: в 1876 году Карелин получил на выставке в городе Эдинбурге две золотые медали за свои фотопроизведения.
