Павел Кочемаров - Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза
Но поскольку реальный Запад представляет собой пока ещё химеру, смесь этноса и антисистемы, то и в идеологию «правых» в странах Запада вкрапливаются истинно правые элементы – наследие угасающей этнической культуры Европы. Такую же мешанину элементов различного происхождения представляет собой и идеология западных «левых». Собственно говоря, деление на «правых» и «левых» в рамках западной антисистемы теряет всякий идеологический смысл, что и понятно, – в обществе обскурантов господствует не идеология, а эгоистический интерес. Противостояние «левых» и «правых» эволюционирует, по своему характеру, из идеологического в прагматическое и утилитарное: «правые» – защитники интересов крупных собственников, имущей социально господствующей олигархии; «левые» – представители неимущих, социально угнетённых низов. Между ярко выраженной «правой» и «левой» крайностями колыхается аморфная масса, именуемая «средними слоями», примыкающая в зависимости от текущей ситуации то к одним, то к другим.
Посредством инструментария теории этногенеза, полагаю, нам всё же удалось рассеять идеологический туман, усердно сгущаемый современными средствами массовой информации, в частности прояснить истинные значения понятий. Итак, в мире существуют две системы координат – этнос и антисистема, в каждой из которых присутствует подразделение на «правое» и «левое». Конкретное значение этих понятий зависит от того, в какой именно системе координат их рассматривать. В системе этноса в основе «правого» лежит пассионарное утверждение этнонациональных ценностей, а «левого» – обскурационная идеология нигилизма, отрицающая эти ценности и само существование этноса. В антисистеме характер противопоставления «правого» и «левого» существенным образом меняется: то и другое представлено различными вариантами негативного обскурационного мировоззрения, водораздел между которыми пролегает по принципу утилитарной житейской выгоды. Впрочем, доколе Запад не утратит выраженной химерной природы, идеологии «правых» и «левых» в реальной жизни будут оставаться пёстрым смешением этнических и антисистемных элементов в различной пропорции.
Глава 27
Тоталитаризм – судьба Запада
Определение тоталитаризма должно быть коротким и немногословным, для чего нужно взять коренное его свойство, составляющее самую сущность данного явления. Даваемые западной политической наукой развёрнутые определения с перечислением многочисленных признаков (взять хотя бы известное определение Бжезинского) неизбежно страдают привязкой к реалиям конкретных исторических режимов. Примем в качестве определения примерно следующее: тоталитаризм – это общественное устройство, при котором государственная власть произвольно вмешивается во все без исключения сферы существования человеческой личности, стремясь установить над ней абсолютный контроль.
В западной науке тоталитаризм ассоциируется с коммунистическими и фашистскими режимами. Действительно, практика этих режимов полна систематическим и грубым попранием прав личности и говорит сама за себя. Да и сама концепция тоталитаризма впервые сформулирована именно фашистскими идеологами. Суть её кратко обобщил Муссолини: «Всё в государстве, ничего вне государства, ничего против государства».
С другой стороны, на Западе декларируется полная противоположность тоталитаризму западного строя – «демократии». Описания западными идеологами этой противоположности исполнены скрытого комизма, тем более что авторы, кажется, его не замечают. Ирония состоит в том, что большинство характеристик, даваемых «тоталитаризму», в той или иной степени вполне приложимы к «демократическому» обществу, с которым тоталитаризм якобы совершенно несовместим.
Но откуда, собственно, взялось убеждение, что «демократия» (т. е. либеральная система, существующая на Западе) и тоталитаризм полностью несовместимы? Разумеется, отличия западной системы от режимов, именуемых тоталитарными, всем известно и бросается в глаза. Но нет ли при всём при этом у них какой-то общей точки?
Связь между либерализмом и тоталитаризмом, несомненно, существует, – чтобы её обнаружить, требуется не так уж много наблюдательности. Всем известным тоталитарным режимам предшествовало общество весьма либеральное: в Германии фашизм стал преемником очень демократичной Веймарской республики; в России диктатура коммунистов пришла на смену «самой свободной в мире» Февральской республике, да и дореволюционное общество царской России было, по сути, очень либерально. Является ли подобная последовательность политических режимов случайностью? Вряд ли.
Причины возникновения тоталитарных режимов сводятся западной политической мыслью к двум основным факторам. Первый заключается в особенностях культурно-исторических традиций: считается, что тоталитаризм возникал в странах с неразвитой, слабой демократической политической культурой, – в Германии и России традиционно царили авторитарные порядки, институты гражданского общества были слаборазвиты, ещё не укрепились, – вот они и стали жертвами тоталитаризма. Отсюда успокоительный для западных либералов вывод, что в странах с давними и прочными либерально-конституционными традициями ничего подобного произойти не может.
Данный вывод подкрепляется ещё тем соображением, что тоталитаризм есть просто следствие неумелости политических деятелей, неумеренного применения «инструментария социальной инженерии». Дескать, в кризисной ситуации, в которую попали означенные страны, их правящие политические силы не смогли найти верных решений; стали решать проблемы силовыми методами, тогда как можно было обойтись и без таких крайностей, что и было продемонстрировано рядом демократических стран (США, страны Скандинавии и т. д.). Это прагматически-волюнтаристское объяснение также весьма успокоительно для либералов-западников: делай только всё «правильно» – и от тоталитаризма ты гарантирован.
Между тем философия либерализма не содержит каких-либо серьёзных препятствий для тоталитарных выводов. Либералы много рассуждают о правах и свободах личности, но в отсутствие реальной объективной опоры эти права повисают в воздухе. Бентам с полным основанием высмеял концепцию «естественных и неотчуждаемых» прав личности, для которой в рамках субъективной философии либерализма нет никакой основы. А раз так, то вся философия и практика либерализма по необходимости становится философией и практикой компромисса, бегства от крайностей. В благоприятных условиях такая политика может приносить удовлетворительный результат. Но в кризисные периоды почва для компромисса резко сужается, и логика развития событий устремляется в крайнем направлении. Вот почему перерождение либеральных систем в тоталитарные – не случайность; моральный и правовой релятивизм Бентама в такие периоды приводит к тоталитарному Левиафану Гоббса.
Либерализм – идеология обскурантов, не связанных друг с другом никаким объективным положительным содержанием. Общество либералов лишено органических этнических связей. А ведь только связь органическая является для личности свободной связью, поскольку означает зависимость от того, что по природе тебе не чуждо, что составляет неотъемлемую часть твоей личности. Только такую зависимость личность поддерживает свободно и без принуждения.
Зависимость механическая, в отличие от органической, по необходимости оказывается рабством, как зависимость от абсолютно чуждого для личности предмета. В отсутствие органической связи обскурантское либеральное общество может быть скреплено лишь механическими связями, которыми только и можно удержать хоть в каком-то порядке хаотически перемещающиеся свободные атомы – человеческие индивидуумы. Любая зависимость в таком обществе воспринимается человеком как чуждая и рабская, а потому он, разумеется, стремится освободиться от всякой зависимости. Поэтому личность в обскурационном обществе приходится принуждать к поддержанию зависимости теми или иными насильственными способами: физическим принуждением или насилием пропагандистского идеологического обмана.
В механизме, как известно, каждая отдельная часть («винтик») должна выполнять строго предписанную функцию и никакие вольности ей не разрешаются. Если отдельные винтики, гайки, шпонки начнут выкидывать разные фортели (вести себя свободно и независимо), это нарушит отлаженную работу механизма; он может вообще разлететься ко всем чертям. Общественное объединение на основе только механической связи является абсолютным тоталитаризмом. Государство просто вынуждено становиться над обществом и личностью во избежание анархии и хаоса (Гоббс), ведь «война всех против всех» – точная характеристика общества этнических обскурантов.
Либералы хотят построить общество исключительно на отношениях контракта: наёмная армия, наёмный бюрократический аппарат, наёмный депутатский корпус, наёмная свободная пресса, наёмная честная полиция и т. д., – которые за хорошее вознаграждение будут эффективно обслуживать свободного гражданина.
