Петр Радечко - Реабилитированный Есенин
В мои школьные годы (полвека назад), когда имя Сергея Есенина было еще полузапрещенным, в учебнике Л. Тимофеева «Русская советская литература» для 10 класса поэту отводилось всего полстраницы. В положительном плане, кроме цитаты Максима Горького, были написаны лишь два предложения. Приводились и шесть стихотворных строк, среди которых две из только что процитированных:
Песней хриплой и недужнойМешал я спать стране родной.
И тут же было резюме, что поэт сказал это о «своих стихах последнего времени».
Но если внимательно перечитать всю эту маленькую поэму, становится очевидным – речь в ней идет о настоящем (на тот момент) времени и о будущем. И только глаголы с негативной семантической окраской «орать» и «мешать» использованы в прошедшем времени. Значит, мешал спать стране тогда, когда орал петухом. То есть в 1918 году во время написания революционной поэмы «Иорданская голубица», из которой взяты эти две строки.
Есенин очень хорошо знал цену своей поэзии. В последние два года жизни он писал по-пушкински легко и вдохновенно, но в то же время весомо и глубоко, классически художественно и по-философски мудро. Многое из созданного им в этот период положено на музыку и до сих пор поется в народе. Потому назвать это «песней хриплой и недужной» он никак не мог. Другое дело – с высоты достигнутого пьедестала взглянуть и трезво оценить свои юношеские строки, когда, увлеченный заманчивыми лозунгами о мировой революции, он писал «ради вселенского братства людей».
С выходом академического полного собрания сочинений С. А. Есенина у поклонников его творчества появилась возможность ознакомиться со всем наследием поэта, делая при этом свои выводы. Что же касается биографических данных, взаимоотношений поэта в обществе и в быту, до истинного понимания его жизни еще далеко!
Дело в том, что Есенин повторил в некоторой степени судьбу Лермонтова – как и тот, после смерти на протяжении трех десятилетий находился под запретом. В обоих случаях писать о поэтах могли под видом друзей только враги, очернявшие их память. Многие «дурнопахнущие книжонки» о Есенине, как их назвал Владимир Маяковский, давно и основательно забыты. Но некоторые, с искусно завуалированной ложью, с вызывающими названиями, как, например, пресловутый «Роман без вранья» и «Бессмертная трилогия», издаются в глянцевых переплетах и большими тиражами, вводя в заблуждение не только простых читателей, а и литературоведов. Их неоднократно цитируют падкие на «жареные факты» авторы «модных» книг, недобросовестные критики, преподаватели литературы, так называемые либеральные «антироссийские» газеты и телеканалы.
Упор делается на то, что в стихотворении Сергея Есенина, посвященном автору названных книг А. Мариенгофу, написанном в виде пародии, он назван «лучшим другом».
И, конечно же, никто и никогда не цитирует письма поэта, где он называет этого «друга» «мариенгофской тварью» и «мерзавцем на пуговицах».
Более того, в 1993 году в Гродно вышла в свет книга «Есенин и Мариенгоф: “Романы без вранья” или “Вранье без романов”?», автор которой американский профессор Борис Большун методично, навязчиво и целеустремленно повторяет мариенгофские надуманные характеристики, оскорбляющие память Сергея Есенина, а также сомнительные догадки английского профессора-слависта Гордона Маквея, добиваясь, чтобы они накрепко засели в сознании читателей. Вопреки давно устоявшемуся мнению в литературоведении, он говорит о большом влиянии имажинизма на творчество рязанского самородка, что, не будь такого литературного течения, он вряд ли состоялся бы как поэт. А поскольку это так, заморский профессор, ничтоже сумняшеся, заводит речь об установке памятника Анатолию Мариенгофу.
Завистников и недругов у Есенина хватало всегда. И желающих погреться в лучах его славы – тоже. Прискорбно то, что названная книга выпущена тиражом в 5000 экземпляров и бесплатно (!!!) раздавалась участникам научной конференции, проходившей в стенах Гродненского университета. А в аннотации к ней, написанной доцентом кафедры русской и зарубежной литературы этого вуза Т. Г. Симоновой, говорится, что книга «окажется полезной для исследователей русской литературы, преподавателей и студентов, обратит на себя внимание широкого круга читателей».
И в действительности, автору этой статьи приходилось слышать от преподавателей некоторых вузов поражающий отзыв о книге: «Это наш хлеб!»
Негоже ученым забывать древнее крылатое выражение: «Бойтесь данайцев, дары приносящих!».
При всех претензиях большевистских вождей к творчеству и образу жизни Есенина они прекрасно понимали, какой силой таланта обладает этот человек, какое влияние оказывает на читателей и слушателей, особенно на молодежь. И потому в июне 1924 года, когда в стране широко отмечалась 125-я годовщина со дня рождения Александра Пушкина, цветы к бронзовому монументу поэта на Тверском бульваре от Союза поэтов поручили возложить его достойному преемнику – Сергею Есенину.
Выполнив эту почетную миссию, бывший сельский паренек, еще недавно обращавшийся к современникам со словами: «Я вам племянник, вы же все мне дяди» и которому еще не исполнилось 29 лет, распрямился и… заговорил со своим кумиром, как равный ему, – на «ты»:
Мечтая о могучем дареТого, кто русской стал судьбой,Стою я на Тверском бульваре,Стою и говорю с собой.Блондинистый, почти белесый,В легендах ставший как туман,О Александр! Ты был повеса.Как я сегодня хулиган.Но эти милые забавыНе затемнили образ твой,И в бронзе выкованной славыТрясешь ты гордой головой.А я стою, как пред причастьем,И говорю в ответ тебе:Я умер бы сейчас от счастья,Сподобленный такой судьбе.Но обреченный на гоненье,Еще я долго буду петь…Чтоб и мое степное пеньеСумело бронзой прозвенеть.
К сожалению, долго петь бездомному, обреченному на гоненье Есенину, не довелось. Песнь самого звонкоголосого соловья России всего лишь через полтора года была оборвана.
Во время похорон друзья три раза обнесли гроб с телом поэта вокруг памятника Пушкину. Они знали, что делали.
А бронзой рязанский самородок все-таки прозвенел. И не только на своей малой родине, во многих других городах. В Москве есть немало памятников поэтам и писателям. В честь некоторых названы даже площади. Но право в веках стоять на Тверском, в непосредственной близости к великому Пушкину, предоставлено именно ему, Есенину!
Неман. 2005. № 10
ЕСЕНИН И БЕЛАРУСЬ
«Работается и пишется мне дьявольски хорошо…»
За несколько десятилетий изучения жизни и творчества Сергея Есенина имя его друга Льва Повицкого стало для меня близким и приятно обыденным. Оно всегда ассоциировалось с благотворной и бескорыстной помощью старшего товарища, революционера-подпольщика Льва Осиповича в трудные моменты жизни поэта.
…Осенью 1918 года Лев Повицкий увозит Сергея Есенина и его друга, крестьянского поэта Сергея Клычкова из голодающей Москвы на несколько недель в более благополучную Тулу к своему брату, где им, совсем отощавшим, удалось немного поправить свое здоровье.
Не менее голодной весной 1920 года поэт уже с имажинистом Мариенгофом находит Льва Осиповича в Харькове и также продолжительное время пользуется его гостеприимством.
В декабре 1924 года Есенин приезжает ко Льву Осиповичу в Батум и живет у него на протяжении более двух месяцев. Но сюда поэта загнал не голод… В своей маленькой поэме «Стансы» он писал:
Я из Москвы надолго убежал:С милицией я ладить не в сноровке,За всякий мой пивной скандалОни меня держали в тигулевке.
«Убежище» у Повицкого в Батуме стало для Есенина такой же вынужденной неволей, как Болдино для Пушкина. Здесь он написал лучшее из своих произведений – поэму «Анна Снегина», часть поэтического цикла «Персидские мотивы», маленькие поэмы «Метель», «Весна», «Письмо деду», стихотворения «Цветы», «Батум» и «Льву Повицкому».
Однако при всем при этом для меня, бывшего гомельчанина, полной неожиданностью явилась весть о том, что Лев Осипович Повицкий был выходцем из Беларуси. Родившись недалеко от Гродно, он вырос в Мозыре, а затем некоторое время жил в Гомеле.
Узнал я об этом, конечно же, не в его родных местах, а благодаря поездке в Москву на очередную международную Есенинскую конференцию. Там, в здании Института мировой литературы имени А.М. Горького Российской академии наук, я встретился с сыном Льва Осиповича, Иосифом Повицким, который накануне в московском издательстве «Апарт» выпустил книгу своего отца «О Сергее Есенине и не только…»
