Ольга Аксютина - Панк-вирус в России
М: Отчасти это было связано с тем, что Егор был занят «Гражданской Обороной», но скорее всего мы просто боялись к этому возвращаться. Однако вот случился у нас какой-то всплеск подсознания, и они с Кузьмой сели и быстренько создали нечто свое, я в этом не принимал участия, это было вообще во время моего отсутствия, такой совершенно неожиданный альбом, т. е. его отнесение к «Коммунизму» довольно относительно. Если сейчас смотреть назад, оценивая его, то это была как бы предтеча группы «Цыганята и я с Ильича», на Летовский манер. После этого мы все решили продолжить реализовывать проект «Коммунизм», так сказать шаг за шагом продвигаясь в этом направлении. Вот эта идея «отстранения», идея некоего абсурда, который царит вокруг, от которого мы дистанцировались, но в который можно запросто так захаживать, в котором есть свои законы, совершенно любопытные и необычные, т. е. идея проекта была чтобы содействовать расширению сознания, вся деятельность «Коммунизма» — это некий акт дзен-буддизма, это отношение к самому себе.
К.М.: Я бы хотел, чтобы ты поподробнее осветил момент твоего ухода из «Коммунизма» после записи пятого альбома «Солдатский Сон»
М: После четвертого альбома «Родина Слышит»… Я считал, что вот вещи, которых касаться еще нельзя, т. е. я хотел взяться за такие мифы массовой культуры, как популярная и народная песня, которые представляют из себя такую низовую мифологию, такие образования и нагромождения в человеческом подсознании, такой как бы мусор. Я хотел, чтобы проходила такая демифологизация, такое тотальное и последовательное рушение мифов. Однако такая вещь имела место быть, что демифологизация сама мифогенна… Был приглашен служивший в армии Жевтун и мы стали записывать «Солдатский Сон». И как раз впервые встал вопрос в отношении концепции группы и того, собственно, что делать дальше?
К.М.: Вот интересно, Олег, что ты скажешь о влиянии ДК на ваш проект?
М: Эта одна из причин, по которой я покинул «Коммунизм» и больше ноги моей там не было. У нас возникли с Егором творческие (хе-хе) разногласия и тем более после записи «Солдатского Сна» со стороны Летова были крайне уничижительные оценки содеянного всей группой. Она называлась второсортной, второстепенной по отношению к ДК. Тут интересная такая вещь, я человек, вырвавшийся в андеграунд на «склоне своих лет», начал «творить» в 25, т. е. весьма поздно, я уже сформировал свои концепции, реализовывал свои идеи. Конечно же, я знал ДК и с большим уважением отношусь к Жарикову, слышал «Звуки Му», «Мухоморы», в общем, обойма известная, однако считаю, что скорее Егор был более подвержен влиянию ДК и вносил это в проект, хотя больше всего на нас (и на ДК) повлияла разная коммунистическая партия и окружающая нас действительность, батюшка Ленин и т. д.
Кстати в более поздних альбомах после моего ухода только в альбомах «Народоведение» и «Чудо Музыка» сохранилось то, что присутствовало в первых пяти. Следующие 8-й, 9-й и 11-й на мой взгляд неудачные… Именно там и проявились все «сторонние» влияния, которым был подвержен Егор, т. е. это уже на мой взгляд другая группа. Я считаю, в поздних альбомах — 10, 12, 13, 14 — Летов уже достиг того, к чему стремился Жариков, достиг Егор таких запредельных высот, за которыми даже и не знаю что, вернее не знаю как сказать. Вот. А на счет влияний, ну не знаю… Можно, конечно шить нам влияние ДК, «Театра Абсурда», модернизма, концептуализма. Однако знаю обо всем этом, все-таки он, пожалуй, сам влиял на свое сознание, так что связь «Коммунизма» с предшествующей реальностью была двусторонней. Ну так вот, тем более Кузьма, на сколько я его знаю, человек сам по себе… оригинальнейший и достаточно вспомнить его стихи, чтобы почувствовать, что он всегда был готов к тому, чтобы существовал «Коммунизм». Вот такой ответ я тебе дал… Вот…
К.М.: Твои записи сделанные на Гр. Об.-Records: «Анархия», «Армия Власова», «Цыганята и я с Ильича» сделаны с непосредственным и активным участием Егора. Что ты можешь сказать о вашем, скажем так сотрудничестве в твоих проектах.
М: Ну тут от части такой момент имеет место: в силу того, что я сначала был связан с «Гражданской Обороной» и «Коммунизмом», то моя личная деятельность, т. е. запись собственных вывертов моего сознания произошла только в 1989 году, хотя я начал писать с 1987 года. Если говорить относительно «Анархии» и «Армии Власова», то эти произведения (как я их называю) — это всплески моего сознания в достаточно доступной для окружающих форме, и более понятные мне самому в их воплощении, чем «Цыганята…» Я замечал, что 90 % всех песен рождались очень быстро от какого-то внешнего импульса, толчка, т. е. когда я прочитал у Солженицына «Архипелаг Гулаг» про Армию Власова и шел, у меня прямо в голове это все трансформировалось в такой текст. Я до 3-х ночи не мог заснуть, пока не записал его. А вот моя первая песня «Паралич» была создана после того, как мы ездили в больницу, где умирала бабка моей жены, она лежала парализованная и не могла умереть никак. У меня слышались, так вот отложились в мозгу строчки: «Когда же, когда придет смерть? Никогда паралич. А, допустим, при записи «Коммунизма» — там была другая манера отражения реальности и разных сторон действительности… Т. е. две таких стороны монеты: «орел» и «решка», а в проекте «Цыганята и я с Ильича» была попытка уйти от этого дуализма., т. е. подбрасываешь монетку, а она становится на ребро, т. е. это не «орел» и не «решка» — это что-то другое, причем совсем невероятное, какие-то пласты подсознания уже задействуются. Когда слушаешь, то как бы самого себя видишь совсем другим. Я вот даже придумал такой термин — «мелодическое мышление», т. е. исходя из какой-то мелодии, издаваемой моим мышлением, создается произведение, которое меня слышит, связывает с моим сознанием. Стало быть, та сторона, так сказать, сознательная и та, которая соотносилась конкретно с этой реальностью. Они при соединении дают такой бурный всплеск. Т. е. это невозможно воплотить в концертном варианте, в виде какой-то обыкновенной группы. А в отношении «Анархии» или «Армии Власова».. Так скажем — не везло с людьми, не находились музыканты, а так как Егор страстно желал, чтобы мои произведения, скажем так, были записаны, прямо таки жаждал, то под давлением и с его участием были записаны эти два альбома — «Паралич» и «Армия Власова», т. е. все было сыграно и сведено им, я только спел.
К.М.: Ты доволен?
М: Я как бы немного по-другому все это представлял, но тем не менее такое воплощение тоже считаю вполне приемлемым и заслуженным. Хотя в деталях… Например, запись барабанов и собственно Егор как барабанщик для меня поработал несколько прямолинейно, что ли… Я бы хотел, чтобы они были более мощнее и изысканнее. Ну и звук такой хрупкий, ломкий… Хотя по большому счету это неважно, т. к. именно благодаря Егору они были записаны и выпущены в свет. Так что проехали… Отрезанный кусок и пройденный этап. А относительно того, как Егор записал «Цыганят…» — это просто нет слов, как здорово и непостижимо, что он смог зафиксировать виражи и полеты нашего подсознания. Но, по-моему, они в меньшей степени разошлись, т. к. музыка такого рода не шибко приемлема для понимания масс.
К.М.: Такая славная страница твоей жизни как «Омский панк-клуб». Как все это происходило.
М:(Улыбается) Это такая приятная мелодия, музыка души… Эта такая приятная игра, мистификация, которая сопровождала всю нашу сибирскую компанию: тюменскую формацию «Инструкция по выживанию», омских и новосибирских рокеров и панков всевозможные поэты, художники, примыкающие к нашей тусовке. Т. е. у нас была печать одна, и мы занимались всевозможными выходками, издевательством и третированием всевозможных изданий и солидных учреждений тем, что рассылали по почте огромное количество разнообразных директив глумливого характера, в которых приказывали, предписывали явиться на панк-фестиваль в Тюмени для прослушивания панк-групп и расширения своего сознания. Посылались веселые письма в Министерство Обороны, в Министерство тяжелой промышленности и т. п. учреждения с приглашением посетить Тюмень и Омск для веселого времяпровождения… Такие вот выходки были.
К.М.: А кто конкретно входил в панк-клуб?
М: Сначала мы с Егором, как непосредственные его основатели, написали устав, где вводилось почетное такое звание как «Председатель Омского Панк-клуба», который назначался нами. Всего было 7 председателей одновременно: Егор, Дм. Селиванов, я, Артур Струков, Ромыч, Ник Рок-н-ролл, и «Дабл» Деев. Председатели могли совершать любые действия от имени панк-клуба с таким условием, что всю славу за их выходки разделяли все председатели, либо если приходилось за эти акции отвечать, то отвечать тоже всем вместе. Так мы с Егором нассали в самовар Дэну Ершову… Было еще право назначать почетных членов панк-клуба. Почетные члены панк-клуба могли советовать, какие выходки совершать, созерцать с радостью и умилением на наши похождения и много чего еще, но они не могли выступать от имени панк-клуба. Было много почетных членов клуба: Шапа, Янка, Дэн Ершов, Олег и Женя Лищенко, Кузя Уо, Черный Лукич, Жевтун, Аркаша Кузнецов и масса других выдающихся и известных людей из Тюмени, Омска, Новосибирска. Так же мы задумали одну глобальную акцию, которой, увы, не суждено было осуществиться в силу разных обстоятельств, в том числе и смерть Дм. Селиванова помешала осуществить этот беспрецедентный акт. Так как мы в своем кругу назначили когорту почетных председателей — это такие наиболее уважаемые граждане земли, которые способствовали делу Анархии в мире: Пиночет, товарищ Ким ир Сен, Фидель Кастро, Ясер Арофат и т. д. И мы хотели созвать такой всеобщий съезд с участием всех председателей, почетных председателей и почетных членов. Мы составили послания всем этим вождям, нашли соответствующие адреса учреждений в Чили, Иране, на Кубе, в Корее, в которые можно было бы послать приглашения, все это было возложено на Селиванова. Он составлял на английском текст приглашения, но это как-то все затянулось, у него затем была длительная депрессия и вот… Он так трагически погиб. Блядь, я ему за две недели как это случилось, послал письмо, которое заканчивалось словами Viva суицид! Блядь, кто ж мог знать, что все так выйдет. Потом, есте-ственно, уже было не до акций, все это отошло на второй план. Вот потом один из председателей — Ромыч Неумоев — написал свою статью «Некролог по оставшимся в живых», вышел журнал «Анархия»… Ромыч Неумоев пытался блок материалов, связанный с Селивановым опубликовать где-то еще в рок-самиздате, но, как мне известно, тогда никто на это не пошел.
