Виктор Полищук - Лекции по культурологии

Политики предпочитали писаные законы, поэты и драматурги – неписаные. В конце V в. до н.э. в Афинах был популярен поэт-комедиограф Аристофан (ок. 445 – ок. 385 до н.э.). Он высмеивал многие нововведения, был сторонником патриархальных взглядов, с недоверием относился к индивидуалистической философии софистов и в одной из комедий («Облака») в карикатурном виде представил Сократа. Высмеивал он мастерски, используя самые крайние выражения, вплоть до непристойных. А.Н. Гиляров, известный специалист по античной культуре, писал, что «только отборные места из современной порнографической литературы могут сравняться с остротами Аристофана, направленными к тому же нередко против богов, не исключая и Зевса».96 А.Н. Гиляров полагал, что поэты, обращаясь к чувству, собирая десятки тысяч зрителей, способствовали развитию субъективизма в народной массе. Это, разумеется, создавало лишь дополнительные трудности в укреплении Афинского полиса, рождало в обществе извращённые представления о каких бы то ни было моральных устоях.

Многие философы того времени, в том числе и софисты, считали, что согласовывать между собой писаные и неписаные законы можно только на уровне самосознания человека, личности. Человек, считал Сократ, отличается от животного прежде всего понятием и пониманием себя самого. Как можно быть человеком, не имея понятия о том, что это значит? А можно ли иметь душу, не понимая того, что значит само понятие души? Иметь понятие – это значит приблизиться к тому, что этим понятием выражено. Определить для себя понятие – это значит понять и определить себя самого, найти в себе то, что данное понятие означает. Скажем, если есть понятие добродетели («арете»), то есть и она сама. Проблема лишь в том, что мы можем не ощущать её в себе, следовательно, нам нужно определить для себя «арете» как понятие, что непременно приведёт к рождению соответствующего качества души. Через понимание себя – к обладанию собой. Чтобы жить в данном мире по-человечески, нужно понять себя в качестве человека, а это достижимо лишь на пути самопознания и самоопределения. Таким было одно из решений проблемы человека, волновавшей мыслителей в период «золотого века» Афин.

Ещё одно решение было связано с принципиально иным пониманием связи человека и мира, иным пониманием самой цели познания. Сократа, следовавшего заповеди дельфийского оракула, мало интересовали вопросы мироздания.97 Он не видел также смысла в размышлениях о богах. Вспомним: Протагор тоже не считал нужным знать что-то о богах («…и вопрос тёмен, и людская жизнь коротка»). Ни знания о мире, ни знания о богах, считали сторонники самопознания, ничего не прибавят человеку в понимании себя самого.

Но к тому времени в Элладе уже существовала устойчивая традиция натурфилософских исследований, подкреплённая авторитетными именами известных философов. К концу V в. до н.э. утверждался научный взгляд на человека. Согласно натурфилософской традиции, истина о человеке находится не в человеке, как полагали сторонники самопознания, а в природе, во внешнем мире. Там, а не в человеке, её и нужно искать.

Со второй половины V в. до н.э. для исследования умственной и общественной деятельности человека стали использоваться методы и терминология более зрелого к тому времени естествознания. Оказалось, что и человека можно исследовать теми же способами, какими исследовалась природа. К нему стали применять такие понятия, как мера, вес, число. Тому, чему не было места в естествознании (душа, сознание, добродетель), не нашлось места и в науках о человеке. Оказалось, что человека и общество проще понять, если не пользоваться сомнительными и субъективными (в естественнонаучном смысле) терминами, обозначающими внутренние качества человека. Такой взгляд соответствовал демократическим традициям полиса, он был проще, доступен практически каждому. Как и демократия, наука тоже предполагала равенство всех: демократия – перед законом, наука – перед истиной.

Вспомним: речь шла о мировоззренческом обеспечении проекта идеального государства. Именно научное понимание человека и общества оказалось той формой мировоззрения, социализации индивида, которая соответствовала демократии. Ни самопознание, о чём говорил Сократ, ни человек в качестве истинной и исходной меры всякого познания, о чём говорили Протагор и другие софисты, не соответствовали демократии. Ей соответствовал лишь научный подход, т.е. изучение внешнего мира и человека как части этого мира. Наука и демократия не случайно появились в одно и то же время. Наука стала идейным оформлением демократии. Связь между ними настолько тесная, что можно сказать: сколько в обществе демократии, столько в нём и науки, и наоборот.

Принято считать, что наука появилась в ответ на практические нужды людей, связанные с ориентацией во внешнем мире, со строительством и т.д. Это не так. Люди ориентировались и строили задолго до появления науки. Практические нужды порождали не научный, а технологический подход к делу.98 Мы уже рассмотрели возникновение культуры в нескольких регионах, но науки там не было. Были отдельные знания, которые позже, уже после возникновения науки в античности, использовались как научные. Ни в Египте, ни в Индии, ни в Китае наука не возникла и не существовала в той именно форме знания, в какой она возникла на заре европейской культуры. Иными словами, наука не является прямым продолжением развития культуры, она появилась в ответ на демократические преобразования, которых не было ни в Египте, ни в Индии, ни в Китае. Они были в античности, в классический период её развития, именно поэтому наука стала элементом преимущественно европейской культуры, что во многом обусловило её своеобразие.

Вместе с тем рождение науки стало ещё одним решением проблемы человека, возникшей в древнем мире, но сохранившейся и по сей день. Многие исследователи проводят аналогию между Грецией V в. до н.э. и западной культурой XX в. Самопознание – это поиск истины в человеке, что является одним из решений проблемы человека в культуре. Наука – это поиск истины вне человека, в окружающем мире, что стало ещё одним решением той же проблемы. В науке исходной мерой познания служит не человек, а определённые понятия и концепции. Большинство из них было выработано ещё в античности крупнейшими философами и учёными Древней Греции.

В этих понятиях и концепциях выражено не только представление об истинном объекте научного познания, но и задан способ познания, основной метод. Поэтому они стали программами всего последующего развития науки. Одной из самых ранних программ является сжатая формулировка взглядов Пифагора (вторая половина VI в.– начало V в. до н.э.), основоположника пифагореизма, просуществовавшего почти тысячу лет. Полагают, что Пифагору принадлежит сам термин «философия». В пифагореизме большое внимание уделялось математическим исследованиям, оккультным учениям, в числе которых было и учение о переселении душ (метемпсихозе). Считая число основой всего существующего, пифагорейцы мистифицировали его, буквально поклоняясь числовым соотношениям. Их программа может быть выражена так: «всё есть число». Очевидно, что это одна из самых фундаментальных программ, поскольку без математики не может существовать никакая наука. Об этом неоднократно говорили и писали крупные философы и учёные.

Ещё одна программа связана с именем Гераклита (ок. 520 – ок. 460 до н.э.) из Эфеса. Первоначалом сущего он считал огонь. Всё в мире, по Гераклиту, рождено борьбой противоположностей, которая и определяет собой непрерывное изменение, становление. Его утверждение «всё течёт» стало принципом диалектического понимания бытия и мышления.

Основополагающей для научного познания стала программа Демокрита (ок. 460 – ок. 370 до н.э.) из Абдер. Он считается одним из родоначальников атомистической концепции, согласно которой видимый нами мир состоит из вечно движущихся неделимых частиц (атомов) и пустоты. По мнению людей, утверждал Демокрит, существуют всевозможные предметы, обладающие цветом, запахом, размерами, но поистине существуют только атомы и пустота. Учение о том, что всё в мире можно свести к атомам, является для науки не менее продуктивным, чем воззрения пифагорейцев на роль чисел в мире. Программа «всё есть атомы и пустота» – это основополагающее выражение сущности науки. Как писал американский физик-теоретик, нобелевский лауреат Р.Ф. Фейнман, если бы все научные знания вдруг исчезли, и потребовалось бы их восстановить, то положение об атомах и пустоте подошло бы для этой цели лучше всего, потому что при минимуме слов оно несёт максимум информации о науке.

Нужно упомянуть ещё одну программу, которая непосредственно не используется в науке, хотя она высоко оценивается физиками-теоретиками. Автором её был Анаксагор (ок. 500–428 до н.э.) из Клазомен (выше он уже был упомянут как один из учителей Перикла). Ему принадлежит космогоническая гипотеза, согласно которой исходное состояние мира представляет собой неподвижную смесь неразрушимых элементов – «семян» вещей. Позже Аристотель назвал их «гомеомерии». В какой-то из моментов, полагал Анаксагор, мировой ум («нус») привёл в движение эту смесь, образовав тем самым существующий мир, в каждой части которого содержится всё его исходное состояние, т.е. все имеющиеся в мире качества. Отсюда и утверждение Анаксагора: «Всё во всём» («всё состоит из всего»).