Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни

Вы желаете купить дом — комиссионер тут как тут с предложением и услугами. Он везет и показывает вам дом, который вы находите для себя очень удобным и, что главное, необыкновенно выгодным по цене, чуть не даром. Аферисты во время вашего внимательного осмотра дома разыгрывают роль хозяев; дворник присутствует. После осмотра покупщик отправляется с хозяевами к ним на квартиру, ибо они в своем доме не живут. Начинается торг, составляют домашнее условие, в которое включают непременно неустойку, на случай попятной с которой-либо стороны. Покупщик в восхищении, что выгодно совершил покупку, продавцы в восторге, что продали чужую собственность. Берется задаток. Агент пользуется своей долей от покупателя.

Наивному читателю может показаться странною подобная проделка. Как показывать и осматривать чужой дом? Читайте дальше.

Когда доверчивый покупатель, не найдя в условный день продавцов ни в палате, в которой должна совершиться купчая, ни на квартире, является в покупаемый дом, он получает от дворника ответ такого рода:

— Дом не продается, господа за границей или в деревне, а ему, дворнику, велено отдавать квартиры и смотреть за домом.

— Да я четыре дня тому назад был здесь и осматривал этот самый дом. Разве ты забыл?

— А бог вас знает: может, и были; всех ведь не упомнишь.

— Как же это? — восклицает одураченный покупатель. — Ты ведь сам нас водил и по квартирам, и по чердаку, и по конюшням.

— Как не водить: начальством приказано.

— Каким начальством?

— Известно каким — начальством. Как вы были, в тот самый день приходил от частного хожалый; говорит, об доме, об вашем бумага така, что осмотреть дом, для тово балки да переводы подгнили. Так вот, говорит, приедут к вам ноне из округа: ты им все и покажь. Ну, я и показал. И на чай дали, дай Бог здоровья, добрые чиновники! А что касательно продажи, господа и не думают, для тово дом в приданое пойдет, сказывали, за старшею за барышней, за Ольгой Петровной, может, изволите знать?

Покупщику остается присесть и застыдиться, пощупать карман, вздохнуть, опять застыдиться и ехать поскорей домой.

Подобных проделок много бы можно привести, но не довольно ли и двух примеров.

Аферисты мелкого сорта употребляют другие фортели. Идете вы хоть бы Кремлем. Навстречу вам женщина, с невинной просьбой:

— Не прочтете ли, батюшка, записочку?

В записочке вы читаете примерно следующее: «Посылаю тебе, милая крестница, золотой крестик червонного золота 92-й пробы». Из любопытства, а иногда и с затаенной корыстью, вы просите показать найденную вещицу. Вам, как бы нехотя, с заметной осторожностью показывают ее и, между прочим, прибавляют:

— Не купите ли, сударь?

Не объясняя, что вещь червонного золота, вы начинаете ее торговать за бронзовую вызолоченную. После многих сомнений со стороны продавщицы, что вещица может быть и золотая, вам удается купить ее очень дешево, положим рубля за два, за три. Вы приходите домой и дарите приобретение супруге, дочери, племяннице. Те, более опытные и менее доверчивые, показывают покупку золотых дел мастеру. Оказывается, вещь не стоит и гривенника: она медная, вызолоченная, да и вызолочена-то даже плохо не через огонь.

Аферисты имеют, между прочим, притон в Колосовском переулке, который технически называется мельницей и куда посредством своих агентов они завлекают господ, преданных разгульной, веселой жизни. В этом притоне происходят всевозможные игры в карты, в кости, в орлянку, «под-ручку». Новичок, попавший сюда, обирается, разумеется, до нитки, смотря по расчету и соображению, в один, два, три приема. Если аферисты видят, что от новоприбывшего можно поживиться и впоследствии, иной раз ему и проиграют малую толику.

В числе аферистов есть некто Осип, принадлежащий хотя и к податному состоянию, но принятый во многих домах, где часто любят покутить и покартежничать. Можно догадываться, какой он полезный соглядатай для всей своей братии.

Не тот вор, кто ворует, а тот, кто потакает вору, говорит пословица. Можно, следовательно, сказать: кто принимает краденое. И действительно барышники, которые заведомо скупают ворованные вещи, составляют одно из величайших зол для Москвы. Строгий надзор за ними, по примеру петербургскому, много бы способствовал к сокращению по городу так называемых шалостей.

— Вы обвиняетесь в намерении вытащить кошелек у господина Х.

— Совершенно несправедливо, господин судья. У меня в тот день похитили деньги, и я только их разыскивал. (кар. из журн. «Свет и тени». 1880 г.)

Барышники с двух часов ночи выходят в известные места города, иногда партиями в три-четыре человека, и поджидают охотников с добычей, которую приобретают за самую иногда ничтожную сумму: вору возиться с вещью, особенно с громоздкой, не приходится; к тому же он хочет как можно скорее получить деньги и чтоб вознаградить себя за труд и опасности щекотливых занятий. Барышники собираются преимущественно к театрам, экзерциргаузу, к Челышовским и Сандуновским баням, снуют также по бульварам, вокруг Города[83] и в некоторых других местах. Многие из воров спускают краденое и в другие руки, но все-таки большею частью по знакомству.

Барышники-специалисты в свою очередь очень быстро передают так называемые темные вещи, с хорошею уже для себя пользою, некоторым евреям, проживающим в Москве с этою единственною целью. Последние отправляют вещи в родимые города, где и происходят ломка и переделка этой темноты, а потом переродившиеся вещи развозятся по всем ярмаркам.

Сюда принадлежат исключительно люди низших податных сословий, а также дезертиры, бежавшие с каторги и поселения. Люди самого трагического свойства и характера, самые отчаянные, действующие на отважку. Они производят не только грабежи и воровства со взломом, но ни мало не задумываются и не стесняются при надобности или по расчету пускать в работу лом или кистени по головам, особенно если ограбливаемый задумает сопротивляться.

Они сходятся по вечерам в известные трактиры, полпивные и другие питейные заведения, куда являются также для заседаний и задушевные, знакомые им, извозчики, известные под метким названием лихачей.

Эти лихачи принадлежат по внешности к той особой породе извозчиков, которые и сидят не так как другие, и вожжи держат не так, и едут не так, и запряжку имеют отличную, залихватскую. Со двора и эти лихачи выезжают не по утрам, а в послеобеденное время, не то под вечерок; останавливаются они не на биржах, а около трактиров, где производятся попойки и кутежи. Лихач за тридцать — сорок копеек и с места не тронется: ему подавай седока лихого, который за один конец, на какую-нибудь Грачовку или на Патриарший пруд, бросит трех-либо пятирублевую, не то барышню в отчаянном кринолине с цветником на голове, которую бы он на полных рысях подкатил к трактиру в Марьиной Роще. Барышня денег не жалеет — не то платят за нее добрые люди да широкие господа.

В начале сходки грабителей, вооруженных ломами, кистенями, гирями, коловоротами, ножами различной конструкции и другими тому подобными инструментами, идет совещание, и каждым высказывается мнение, куда в эту ночь ехать. На ничтожные кражи эта категория бездельников не рискует: не из чего руки марать; громить так громить. Если погибнуть, попасться, было бы хоть из чего. Покончив совещания, громилы приступают к расчету и делят добытое за прошлую ночь по-братски. Следует попойка; наконец разъезжаются на погром. Ежели возникает вдруг помеха, громилы становятся в грозное оборонительное положение, которое бывает очень опасно как для полиции, так равно и для всякого встречного. Случается, громилы дорогой заметят запоздавшего пешехода в порядочной шубе. Тогда один забироха соскакивает с экипажа, подходит к путнику и без дальних разговоров требует шубу. Если следует возражение, непокорному во мгновение попадает в голову кистень. Подбегают другие, обирают несчастного и оставляют на произвол судьбы. Грабители не редко зорко следят за жертвой, которую назначено ограбить: замечают за иным, куда он ходит, когда возвращается, имеет ли привычку носить с собой большие деньги. Все это преимущественно узнается через прислугу. В этих случаях громилы подговаривают извозчика, который обязан везти седока за такую плату, которую седок с первого раза ему предложит. Разумеется, извозчик везет жертву глухими переулками и в одном из них встречается с честной компанией. Лошадь хватают под уздцы, извозчика для отвода подозрения сваливают наземь, а седока обирают; потом как бы насильно садятся на того же извозчика и уезжают. Ограбленный иногда и кричит, но след грабителей простыл. Если и прибегут на крик ночные и полицейские, спрашивается, что им делать? Виновных нет. Ограбленному остается благодарить Создателя за спасение жизни.