Александр Жабинский - Другая история литературы. От самого начала до наших дней
О развитии мореплавания по линии № 4 в Египте свидетельствует наличие здесь каст не только кормщиков, но и толмачей – переводчиков. Значит, торговля в Египте носила международный характер, а раз так, то многие народы, населявшие побережье Средиземного моря, контактировали с египтянами. Естественно, что эти контакты не всегда носили дружественный характер, и флот делился на военные и торговые суда. В связи со сказанным представляет интерес завещание Рамсеса III (1269–1244 до н. э.):
«Я построил большие ладьи и суда перед ними, укомплектованные многочисленной командой и многочисленными сопровождающими (воинами); на них их начальники судовые с уполномоченными (царя) и начальники для того, чтобы наблюдать за ними. Причем суда были нагружены египетскими товарами без числа. Причем они сами (суда) числом в десятки тысяч отправлены в море великое – Му-Кед. Достигают они страны Пунт. Не подвергаются они опасности, будучи целыми из-за страха (передо мной). Нагружены суда и ладьи продуктами Страны Бога, всякими чудесными и таинственными вещами их Страны, многочисленной миррой Пунта, нагруженной десятками тысяч, без числа ее. Их дети вождей Страны Бога выступили вперед, причем приношения их для Египта перед ними. Достигают они, будучи невредимыми, Коптосской пустыни. Причаливают они благополучно вместе с имуществом, доставленным ими. Нагружают они его для транспортировки посуху на ослов и на людей и грузят на суда на реке, на берегу Коптоса, и отправляют вверх по реке перед собой. И прибывают они в праздник, принося (эти товары) в качестве даров перед царем как диковину. Дети их вождей совершают приветствия передо мной, целуя землю, сгибаются передо мной».
Ничего здесь нет такого, чего нельзя было бы приписать XII веку н. э., относящемуся к той же линии № 4, как и следующий текст – «коммерческого договора», который датируют Х веком до н. э. (та же линия № 4) и приписывают Соломону:
«Рабы мои свезут их (деревья с лесоповала) с Ливана к морю, и я плотами доставлю их морем к месту, которое ты назовешь мне, и там сложу их, и ты возьмешь. Но и ты исполни мое желание, чтобы доставлять хлеб для моего дома…»
Договор соблюдался, ибо записано было: «И давал Хирам Соломону дерева кедровые и дерева кипарисовые вполне по его желанию. А Соломон давал Хираму двадцать тысяч коров[42] пшеницы, для продовольствия дома его, и двадцать коров оливкового выбитого масла. Столько давал Соломон Хираму каждый год».
Но если эти документы и могли быть составлены раньше линии № 4 (в силу нечеткости самой «ассиро-египетской» синусоиды), то приключения Одиссея совершенно точно относятся именно к ней, как и появившиеся в VI веке до н. э. географические описания, так называемые периплы. Не случайно свое дальнейшее развитие эти первичные устные карты получили в 1270 году (линия № 5), когда появились первые карты-портолоны, показывающие морские пути к далеким землям. Подлинники этих карт хранились в специальных государственных учреждениях, а морским капитанам для пользования в море выдавали копии и обязывали их в случае опасности выкидывать карты за борт, чтобы они не достались врагу. Для этих целей к картам приделывали свинцовые грузила.
Греческая триера.Судно викингов. Реконструкция. Длина 18 м. Традиционная датировка V–VIII век н. э.К линии № 5 относится описание отправки на войну флота, выполненное древним греком Фукидидом. События происходят будто бы в V веке до нашей эры, но обратите внимание на стиль изложения – написано якобы во времена, когда бумаги еще не изобрели, писчий материал был в изрядном дефиците, и слова должны были экономить:
«В момент, когда отправляющимся и провожавшим предстояло уже расстаться друг с другом, они были обуреваемы мыслями о предстоявших опасностях. Рискованность предприятия предстала им теперь яснее, чем в то время, как они подавали голоса за отплытие. Однако они снова становились бодрее при сознании своей силы в данное время, видя изобилие всего, что было перед их глазами. Иноземцы и прочая толпа явились на зрелище с таким чувством, как будто дело шло о поразительном предприятии, превосходящем всякое вероятие. И действительно, тут было самое дорогостоящее и великолепнейшее войско из всех снаряжавшихся до того времени, войско, впервые выступавшее в морской поход на средства одного эллинского государства.
Правда, по количеству кораблей и латников (тяжеловооруженных воинов из знати, в панцирях и шлемах, с мечом, копьем или овальным щитом) не меньшим было и то войско, которое – с Периклом во главе (Перикл по-гречески Славнейший) – ходило на Эпидавр, а потом под начальством Гагнона на Потидею. Тогда в морском походе участвовало 4000 афинских латников, 300 конных воинов и 100 афинских триер, с 50 триерами от лесбийцев и хиосцев и еще со множеством союзников…
Снаряжение флота стоило больших затрат со стороны капитанов и государства… Если бы кто-нибудь подсчитал все государственные и общественные расходы и личные издержки участников похода; все, что ранее издержано было государством и с чем оно отпускало полководцев; все, что каждый отдельный человек истратил на себя; все, что каждый капитан издержал и собирался еще издержать на свой корабль, не говоря уже о запасах, какие, естественно, сверх казенного жалованья, заготовил себе каждый на продовольствие в предстоящем далеком походе; все, что взяли некоторые воины с собою для торгового обмена, – если бы кто-нибудь, скажу я, подсчитал все это, то оказалось бы, что в общем много талантов золота вывозимо было из государства.
Поход этот был знаменит столько же по удивительной смелости предприятия и по наружному блеску, сколько по превосходству военных сил над средствами тех, против которых он предпринимался. Знаменит он был и тем, что не было еще морского похода, столь отдаленного от родной земли, не было предприятия, которое внушало бы такие надежды на будущее, по сравнению с настоящим.
Когда воины сели на корабль и погружено было все, что они брали с собою в поход, был дан сигнал трубою: «Смир-р-но!»
Тогда на всех кораблях одновременно, а не на каждом порознь, по голосу глашатая исполнились молитвы, полагавшиеся перед отправлением войска. В то же время по всей линии кораблей матросы и начальники, смешав вино с водою (!) в чашах, совершили возлияние из золотых и серебряных кубков. В молитве принимала участие и остальная толпа, стоявшая на суше: молились все граждане, так и другие из присутствовавших, сочувствовавшие афинянам.
После молитвы о даровании победы и по совершении возлияний корабли снялись с якоря. Сначала они шли в одну линию, а затем до Эгины соревновались между собою в быстроте. Афиняне торопились прибыть в Корфу, где собиралось и остальное войско союзников».
Чтобы такое написать, надо уже быть знакомым с другими подобными описаниями, а значит, нужно иметь развитое морское дело во многих странах. Этим условиям вполне отвечает литература XIII века нашей эры (линия № 5). Н. А. Морозов высказывает такое мнение: «Это не древность, а отправка генуэзского или венецианского флота с крестоносцами, где Афины (название, в переводе означающее «порт») лишь перепутаны с одним из этих мореходных городов».
Шнеккер, торговое судно викингов.Новгородский струг эпохи Александра Невского.Поморский коч XIII века.Торговое судно этрусков, полная фантазия художника.На следующей линии № 6 мы находим отправку флота Александра Македонского на завоевание Индии. Известный «александровед» Фриц Шахермайр, ссылаясь на сообщения Неарха и Птолемея, так описывает это событие:
«Дабы придать походу должную значимость, требовалось, чтобы царь и его элита прошли на кораблях хотя бы часть пути. Кроме того, Александр всегда был склонен к театральным эффектам и хотел торжественно отметить отплытие флота. В начале ноября 326 г. до н. э., после обычных жертвоприношений и спортивных состязаний, когда отборные войска уже взошли на корабли, царь сам поднялся на борт. Александр прошел на нос флагманского корабля и обратился с молитвой к речным богам, праотцу Гераклу, отцу своему Аммону и другим бессмертным. Торжественно совершил он возлияния из золотой чаши. Затем звук трубы возвестил отплытие, и корабли в строгом порядке отошли от берега, отправляясь в далекий путь. Эхо разнесло звуки команды, хлопанье канатов, крики и пение гребцов. Это было поистине прекрасное зрелище! Местные жители в восторге толпились на берегах и даже бежали вслед за кораблями. Так описали эту сцену Неарх и Птолемей, стоявшие рядом с царем. Нас она интересует не только потому, что исторические источники отразили ее во всех подробностях. Мы уже говорили, что Александр обладал поразительным чувством исторического величия. Сообщения Неарха и Птолемея показали нам царя в его стихии. Он умел почувствовать величие момента, придать ему соответствующую форму и испить до дна упоение славой. До впадения Гидаспа в Акесин плавание шло без происшествий. Главная часть войска, идя по обоим берегам, опередила флот…» и т. д.
