Алексей Никишенков - История британской социальной антропологии
Вопрос об оценке подобной методологической позиции достаточно сложен и не может решаться однозначно. Несомненно, что любая попытка на общесоциологическом уровне рассматривать жизнедеятельность общества как процесс, направленный исключительно на достижение равновесия, поддержания взаимосвязи его структурных компонентов, является метафизическим упрощением социального процесса, игнорированием объективных законов развития. Что же касается конкретно-научного значения методологического принципа, направленного на изучение исключительно интегративной функции социальных явлений, тем более в обществах, не дифференцированных в классовом отношении, то здесь критерии оценки должны быть иными. В этой связи необходимо отметить, что в любой разновидности системной ориентации при анализе сложных объектов принцип интеграции имеет первостепенное значение. «Когда говорят “системный подход” или “системный анализ”, – пишет В. П. Кузьмин, – ищите интеграцию… В определенном смысле системный подход и есть методологическое средство изучения интеграции, точнее, интегрированных объектов и интегральных зависимостей и взаимодействий. Такова действительная тайна системного подхода»[711]. Таким образом, сведение Рэдклифф-Брауном задач функционального анализа к изучению лишь интегративных функций социальных явлений, безусловно, сужает его познавательные возможности, но отнюдь не является принципиальным методологическим пороком.
Анализ объяснительных возможностей методов Рэдклифф-Брауна должен основываться на разборе различных типов объяснения, которые в этих методах присутствуют. В методах Рэдклифф-Брауна, так же как и в методах Малиновского, можно вычленить два основных типа объяснения – теоретическое и моделирующее.
Теоретическое объяснение – это восходящие к теории общества Рэдклифф-Брауна утверждения, согласно которым каждое конкретное социальное явление трактуется двояко: 1) оно выполняет интегративную функцию по отношению к социальной структуре; 2) является результатом действия определенного структурного принципа. Первая трактовка по сути дела мало что объясняет в конкретной реальности, ибо содержится уже в посылке к объяснительной процедуре, которая заранее направлена именно на интегративный аспект. Объяснительные возможности второй – также весьма незначительны, поскольку действие структурного принципа само по себе нуждается в объяснении, которого Рэдклифф-Браун не дает. Есть все основания полагать, что это «действие», в его понимании, – атрибут общества как особой реальности. Объяснение конкретного явления, косвенно апеллирующее к какой-то таинственной реальности, – это не столько объяснение, сколько простая его констатация. На уровне такой констатации методы Рэдклифф-Брауна вполне позволяют свести наблюдаемые поведенческие акты к нескольким моделям и проследить, насколько такие модели соответствуют нормам обычая. Иными словами, эти методы дают лишь формально-типологический эффект. Познавательная процедура у Рэдклифф-Брауна выглядит следующим образом: эмпирические факты (поведение) – их формализация (структурные принципы) – объяснение эмпирических фактов формализованным их выражением. Тавтологичность этой процедуры очевидна: объясняя явление, описанное в одних терминах, исследователь повествует о нем в других, более абстрактных терминах.
Моделирующее объяснение в методах Рэдклифф-Брауна представляет собой специфический вид описания социальной реальности, который отличался, по мнению ученого, от простой фиксации наблюдаемого. «…Если вы собираетесь изучать общество, – утверждал он, – вы должны описать его… Но это еще не является наукой»[712]. Научность этнографических описаний он ставил в прямую зависимость от степени разработанности теоретических понятий[713].
В своих этнографических описаниях, содержащих объяснительную тенденцию, Рэдклифф-Браун, в отличие от Малиновского, не прибегает к журналистскому способу регистрации конкретных событий. Он препарирует конкретные факты, вычленяя из них то, что соответствует его теоретическим интересам, в его описаниях нет живых людей, они заменены формализованными единицами, находящимися в различных, не менее формализованных схемах отношений, и выступают в виде абстрактных носителей статусов и ролей.
Объяснительные возможности, заложенные в методологических приемах описания Рэдклифф-Брауна, не позволяют представить все конкретное общество в виде содержательной системной модели. Способы моделирующего объяснения ученого дают возможность отразить интегрирующую роль лишь того или иного обычая на уровне поведения, причем рассматриваемые им поведенческие ситуации воспроизводятся как узловые моменты социальной структуры, в которых сходятся, как в фокусе, самые разные институты. Логическим центром подобных ситуаций для Рэдклифф-Брауна является индивид, через межличностные (диадные) связи которого со всеми прочими членами общества вскрываются структурные параметры этого общества. Таким образом, объясняется взаимосвязь различных обычаев, их взаимообусловленность и в конечном итоге каждая конкретная поведенческая ситуация. Подобное объяснение вскрывает структурно-функциональные и системные качества того или иного общественного явления, так как его качественная определенность выступает здесь не как проявление внутренней природы, но как признак общего состояния социальной системы, частью которой оно является. Эта версия системного подхода, при всей своей ограниченности, несет в себя ряд новых познавательных возможностей.
2.7. Эмпирические (полевые) исследования в методологии структурно-функционального подхода
В наследии классиков функционализма нет специальных работ, посвященных полевой методике, однако опыт полевых исследований Малиновского и Рэдклифф-Брауна, обобщенный и переосмысленный ими в 20 – 30-х годах, лег в основу особого раздела методологии структурно-функционального подхода – полевой методики. Под полевой методикой функционализма мы понимаем общие принципы исследовательской деятельности при непосредственном контакте с изучаемым народом, и исключаем из сферы анализа «технику эмпирического исследования», т. е. приемы непосредственной фиксации эмпирического материала (ведение записей, зарисовок, фотографирование и т. п.).
Правила проведения полевой этнографической работы встречаются почти в каждом труде Малиновского о Тробрианах и наиболее полно представлены в работах «Аргонавты Западной части Тихого океана»[714] и «Коралловые сады и их магия»[715]. По сравнению с Малиновским Рэдклифф-Браун уделял меньше внимания разработке принципов полевой работы. Его высказывания по этому вопросу содержатся главным образом в «Островитянах Андаман»[716], а также в статьях, посвященных проблемам методологии[717].
Основоположники функционализма разделяли следующие основные принципы полевой методики.
1. Этнограф, изучающий какой-либо народ, должен провести несколько лет в интенсивной полевой работе среди его представителей[718].
2. Ему необходимо жить непосредственно в туземных поселениях, ежедневно вступать в контакты с местными жителями, чтобы к нему привыкли и его присутствие не искажало естественного хода событий; изучить язык туземцев, чтобы понимать их повсед невные разговоры и устранить искажение информации, неизбежное при работе с переводчиком[719].
3. Находясь в поле, этнограф должен концентрировать свое внимание на взаимосвязи всех явлений в изучаемом обществе. «Этнографическая работа, – пишет Малиновский, – должна иметь дело с совокупностью всех социальных, культурных и психологических аспектов общества, так как они настолько взаимосвязаны, что ни один не может быть понят без рассмотрения всех прочих»[720]. По мнению Рэдклифф-Брауна, выполнение этой установки должно способствовать «интегральному изучению всей (выделено мной. – А. Н.) культуры»[721].
4. Исследователь в поле не должен отдавать предпочтение тем явлениям, которые «поражают его воображение, удивляют и выглядят из ряда вон выходящими»[722], его должны интересовать не столько события, сколько бытование, т. е. «правила и упорядоченность племенной жизни; все, что постоянно и зафиксировано; он должен стремиться к отражению анатомии культуры и конституции общества»[723].
5. Фиксируя явления культуры изучаемого народа, этнограф должен помнить, что источники этнографии «не воплощены в материальных документах, но представлены в поведении и памяти людей»[724], а поведение и сознание людей – это принципиально разные виды реальности. Объективные данные об «анатомии культуры» можно получить только из наблюдения реального поведения[725]. Рэдклифф-Браун обосновывает этот тезис тем, что «невозможно познать значение элемента культуры, задавая населению вопрос: “Каково значение этого элемента?” Люди не думают о значении явлений своей собственной культуры, они воспринимают их как нечто само собой разумеющееся»[726].
