Светлана Молева - Единородное Слово. Опыт постижения древнейшей русской веры и истории на основе языка
Некоторые законы древней речи позволяют трактовать н (на) как «наш», как эта буква и называется в кириллице; дра (дара) – «дар». Тогда ндра возможно перевести как «наш дар». И такой перевод похож на «ключ», поскольку намекает на последующее содержание. Однако, не слишком полагаясь на такой вывод, последуем дальше.
2. Нельзя не заметить, что четыре слова исследуемого текста передаются без «суффикса»: сидит, говорит, не ходи (ниходи), там. Из них, применяя несколько иную разбивку на слова, получим некий иной смысл:
си дид(т) говорит нехо дитам,
иначе говоря:
это дед нехо (Нехо?) говорит детям.
Здесь Нехо (Нихо, Нег'о с «г» палатальным) может быть именем собственным: «него, нега» – радость, удовольствие[151]. Древнерусское «неговатися» – веселиться, предаваться неге и роскоши[152]. Как видно из первых двух попыток расшифровки, ряд выстраивается вполне красноречивый по смыслу: наш дар – радость, удовольствие – веселиться, предаваться неге.
Впрочем, не исключено, что нехо (нихо) – просто неопределенно-личное местоимение некто, никто, нихто[153]. Автор «дара» может и не называть себя (отсутствие указаний на авторство вообще характерно для Средневековья). Следовательно, получаем:
сие некий дед говорит детям.
3. Теперь, отринув «суффикс» ндра, попытаемся прочесть отдельно каждую их четырех строк.
1) Сидит ко на пе.
Применив «титловый» метод к первому (не зашифрованному) слову, получим: сдт (седлайте или садитесь) кона пе, то есть: седлайте коня пе– (следует перенос слова).
Следующие строки побуждают читать по принципу первой строки лишь первые слоги:
2) го де ко,
3) не ко в(о) пе,
4) та ка с(у) ма.
Итак:
1) Седлайте коня пе-
2) го (г)де ко-
3) нехо вопе
4) тако с(су, со)ма.
Результат получается весьма неожиданный:
НАШ ДАР
СЕДЛАЙТЕ КОНЯ ПЕГО, ГДЕ КОНЕХО ВОПИТ (ржет?) – ТАМО СУМА (там и ищи суму?).
Отметим, что сдвоенные слоги, как и подобает законам шифра в слоговой письменности, здесь опущены: Седлайте коня пего (го) де коне… и т. д., что указывает на немалую древность нашей «загадки».
(Кстати, если использовать прием схедографии, то четвертая строка – «там каша с маслом» – может быть также прочитана несколько иначе: «там каже сума (с) солом»; полагаю, что не с салом, не с соломой, а с «солом» – солнцем, золотом, поскольку золото – один из древнейших символов солнца.)
Иными словами, этот некий лукавый дед советует: не сиди на печке, богатство прямо у тебя под ногами.
Русская земля – издревле богатая земля, за что от века и доныне страдает от завистливых находников иных племен и народов. Часто именно войны и набеги побуждали русичей укрывать свои богатства в земле. Но и не только это. «Предмет этот, о кладах, богат поверьями всякого рода. С суевериями о кладах связывается и много сказок и преданий; у каждого края свой герой или разбойник прежних лет, коему приписываются все находимые и искомые клады. В восточных губерниях клады принадлежат Пугачеву, на Волге – Стеньке Разину, на Украйне – Гаркуше, в средней России – Кудеяру и проч.»[154]. Холмы и курганы, места заброшенных капищ и поселений, высокий берег с огромным валуном, старинный дуб – словом, места приметные, легко запоминаемые часто становились хранителями кладов, хотя не исключался, к примеру, и собственный огород. «…Богатства, полученные из земли, вверяли ей же под сохранение. Эти богатства преимущественно состояли из приобретенного золота или серебра в монетах и вещах и реже в драгоценных каменьях»[155].
Но почему, собственно, речь вдруг зашла о кладах? Да потому что в нашей загадке прочитывается: «Где пегий конь заржет – там и сума».
Сума «переметная» известна нам по былинам и сказкам, но первоначально слово это означало количество груза, которое могло поднять одно вьючное животное (конь «сумной»)[156]. Не из этой ли древности дошел да нас «дар деда Нехо»? Тогда речь идет о кладах больших, неподъемных для человека. А поскольку, по поверию, клад по многим причинам взять было нелегко (к примеру, он имел способность «закрываться», если его не брали за один раз), имело смысл отправляться за ним на коне. Хотя, разумеется, как подсказывает не только фольклор, но и археология, клады в чем только не зарывались: в горшках и туесах, в сундуках и бочках и т. д., и т. п.
Но не только слово «сума» подсказывает нам, что речь в «загадке» идет о кладе.
Пегий конь – конь, по-видимому, особый. Удивительно, но в словарях Даля, Срезневского, Ожегова и др. слова «пегий» нет. «Пежина – пятно другого цвета на шерсти животного»[157]; «пега – пятно, веснушка»[158]. На Псковщине «пегий» – конь серый с белыми пятнами («яблоками»). Таких принято рисовать в детских сказках, а в жизни они нынче редки. Кажется, Пегас, крылатый конь греческой мифологии, доставлявший громы и молнии Зевсу, изображался белым. Но самое имя не говорит ли о его истинной масти? Ведь русский и греческий языки идут из единого индоевропейского корня, а праславянские народы издревле густо населяли Балканы.
В русской мифологии конь – существо вещее. С одной стороны, он знаменует посвящение солнцу: как солярный символ конек вершил крышу избы; в качестве оберега изображался на домашней утвари, на вышивках и кружеве. С другой – конь связан с чародейством, волшебством, с подземным миром, о чем говорят древние песни и сказки, и эти представления традиционно перешли в творчество русских писателей («Песнь о вещем Олеге» Пушкина, «Конек-горбунок» Ершова и др.).
Как молния или солнце, по преданиям, могли открывать клады, так и конь как солярное существо должен был в той или иной мере обладать этой способностью. А как существо хтоническое, связанное с подземным миром, тем более он должен был быть посвященным в подземные тайны.
С современной точки зрения, чуткость коня к тому, что находится под землей, вполне объяснима. Известно, что скопление драгоценных металлов резко изменяет электромагнитное поле. Вполне возможно, что сказочный «пегий конь» особенно чуток к подобным изменениям и действительно отзывается на них ржанием (где коне вопе) или каким-либо иным образом.
Любопытно, что вторая и третья строки, кажется, дают еще и такое уточнение:
де ко не ко во – (г)де коне ково… (где ково – подкова).
Но далее мы имеем пропуск смысла: «находит» или «теряет» конь подкову? Скорее теряет, по причине сильного магнитного притяжения. Тогда предание о том, что найденная подкова приносит в дом счастье – всего лишь обрывок древнего знания: не сама подкова, а именно то, что она может указывать место сокрытия сокровищ, веками сохраняло за подковой ее «счастливые» свойства. Найдешь подкову – откроешь клад, откроешь клад – будет и счастье в доме: довольство, достаток, «каша с маслом».
Кстати, как раз «каша с маслом» (а не «рыба и мясо», как в калужском варианте). всегда в народном сознании являлась символом достатка. Вот и еще одно косвенное подтверждение правильности нашей разгадки.
Но и это, оказывается, не все. Похоже, «дед Нехо» старался изо всех сил, чтобы его завет не остался нераскрытым. Если мы прочтем первые слоги каждой строки сверху вниз, то получим: се го не то. Это можно расшифровать как: се гнето.
«Загнетка, гнетье, загнеть» – заулок на шестке русской печи, обычно левый, на передке печи, ямка, куда сгребают жар – угли, золу[159]. Клад – золото, драгоценности – это и есть «жар в ямке». Разве не похоже это на мерцающую кучку углей?
«Се гнето» – вот ямка с жаром – вот клад.
Однако зашифрованные тексты, как известно, часто несли в себе два совершенно противоположных сообщения, и решить, какой из них верный, как уже говорилось, мог только обладатель «ключа» или посвященный в истинный смысл текста.
Так что вовсе не исключено, что все это – просто шутка веселого «деда Нехо», поскольку другая разбивка слогов:
се го не та – может означать:
сего нет.
Что ж, на нет и суда нет. Да и вообще, как говорили на Руси: «Что искать; если Бог захочет – так и в окошко подаст».
20 июля 2003
Русские говорят священной солнечной речью
Чтобы осознать это, нужно было однажды заехать в маленькую деревушку близ Елизарова, где почти пять тому веков старец псковского Спасо-Елеазарова монастыря Филофей изронил миру пророчество о Руси: «…вся христианская царства приидоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя <…> два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти»[160]. Заехать и пройтись по окрестностям, стараясь внимать открывающимся по пути именам.
