Петр Гуляр - Забытое королевство
Невесту несли в паланкине двое мужчин-миньцзя. Наряд ее всегда состоял из розового шелкового платья в старом китайском стиле, дополненного сложным голов-ным убором из искусственных жемчужных бусин, помпонов, сказочных птиц и других украшений. Все это убранство обычно бралось напрокат вместе с паланкином в том или ином из городских свадебно-похоронных бюро. Поскольку невеста появлялась слишком рано, ей нередко приходилось дожидаться наступления назначенного момента в паланкине час, а то и два. Во время ожидания невеста должна была изображать верх скромности, так что обычно она прикрывала лицо красным шелковым платком. Наконец время наступало, две подружки забирали ее из паланкина и подводили к воротам. Взрывались петарды. Невеста перепрыгивала через огонь, зажженный у порога, и присоединялась к жениху. На молодых бросали рис, а затем девушку, окруженную толпой паньцзиньмэй, поспешно препровождали в разукрашенные покои невесты, где она и оставалась на протяжении большей части следовавшего за этим пиршества. Особых брачных обрядов, как правило, не было. Того, что невеста на глазах у всего честного народа переступала через порог дома жениха, было достаточно, чтобы считать ее его законной женой.
К этому моменту дюжины столов и скамеек, главным образом одолженных у соседей, уже были готовы для традиционного свадебного застолья; столы сервированы палочками и чашками для вина. Гостей не нужно было упрашивать — спустя минуту все сидели за столами и ели. Женщины сидели с женщинами, мужчины — с мужчинами. Время от времени столы обходили жених и невеста. За ними следовал шафер с подносом, уставленным чашками с вином. Молодые кланялись гостям, те вставали и опустошали предложенные чашки, жених с невестой еще раз кланялись и шли к соседнему столу. По неписаному обычаю, гости не засиживались за угощением. Покончив с последней чашкой риса, они тут же вставали; столы поспешно убирали и накрывали заново, и за них усаживалась очередная толпа гостей. Эта застольная эстафета продолжалась часами. Отобедавшие гости не задерживались и в доме: они тут же отправлялись к себе. Так обычно выглядели свадебные торжества в городе.
Одной из лучших деревенских свадеб, на которой мне довелось присутствовать, была свадьба моего друга Уханя. Я много лет ждал этого счастливого события и пришел в восторг, когда однажды услышал от матери Уханя, что та наконец отдала последний взнос за его невесту и теперь пара наконец-то сможет соединиться узами брака. Я знал, что этот семейный союз будет и впрямь счастливым благодаря одной уникальной особенности: Ухань уже был знаком со своей будущей женой и любил ее, а она любила его. Как я уже пояснял ранее, такие радостные совпадения в системе насийских брачных обычаев были крайне редки. Я также знал, что Ухань — парень не бедный и не жадный, что друзья и родня его любят и что он позаботится о том, чтобы о его гостеприимстве на свадьбе вспоминали еще долгие годы. И действительно, список приглашенных казался бесконечным. В него вошли даже г-жа Ли с ее мужем, хотя сложно было представить себе, что эта занятая и важная женщина найдет время на визит. Красные пригласительные карточки получили все мои домочадцы, включая повара, а также служащие моей конторы.
Все они долго совещались о том, сколько денег каждый из приглашенных должен послать в подарок, что надеть и как организовать поход на праздник таким образом, чтобы не оставлять дом совсем без присмотра.
Перспектива провести два-три дня у Уханя в деревне, повидать старых друзей и завести новые знакомства была весьма привлекательной. Крестьяне в тех краях принимали меня как своего, и я знал, что отнесутся ко мне тепло и по-дружески. Я давно заверил Уханя, что никаких особых поблажек и удобств мне не требуется, и всегда настаивал на том, чтобы он обращался со мной так же, как и со своими друзьями-наси. Я сообщил ему, что, как и другие, приеду со своей постелью. Он попросил, чтобы я приехал пораньше, вечером накануне дня свадьбы, и прислал мула для перевозки моего багажа. Поскольку в Лицзяне для жениха считалось верхом элегантности жениться в костюме западного образца, я одолжил Уханю один из лучших своих костюмов, рубашку и галстук. Он был намного выше меня, однако в деревне на это никто смотреть бы не стал — само наличие костюма было куда важнее, чем то, насколько он хорошо сидел.
Почти каждый день, прожитый в Лицзяне, походил на праздник. Таков уж был этот край вечной весны. Однако день, когда я отправился пешком на свадьбу к Уханю, казался еще ярче обычного. Красота этой райской долины не приедалась и не страдала однообразием. Все здесь ежедневно менялось, каждый день привносил что-нибудь новое и замечательное. Снежная гора была не шаблонным нагромождением мертвых камней, льда и снега, а живой богиней со своим жизненным укладом и настроениями. Она менялась каждую минуту — укутывалась облаками и сбрасывала облачный покров, обвивалась у подножия лентами белого тумана, устремляла в лазурное небо белый снежный султан. Вершина горы, напоминавшая огромный развернутый веер, испускала золотые и серебряные лучи. Журчание бегущих в долину ручьев мешалось с песней жаворонка и криками цапель. Каждый день расцветали цветы новых видов и оттенков, и воздух всегда был напоен их ароматом. Все в этой чудесной долине, казалось, сверкало и искрилось — природа дышала, двигалась, улыбалась. Каждая загородная прогулка волновала сердце и воспринималась словно откровение — теплый ветерок пьянил, волны зеленых холмов, казалось, вот-вот начнут перекатываться, ручьи вились и пританцовывали, в воздухе порхали птицы и бабочки. Радовались и люди — в этом укромном райском уголке они то и дело улыбались, смеялись и пели от полноты счастья.
Дом Уханя стараниями хозяев превратился в волшебный дворец. Конюшни, сараи и старый двор куда-то исчезли. На их месте возникли анфилады свежих, элегантно обставленных комнат, украшенных резными ширмами и богатыми тибетскими коврами. Широкие скамейки вдоль стен также были покрыты коврами. Над двором протянули широкий полосатый навес, а землю под ним устилал ковер из свежих сосновых игл. Все некрасивые углы и щели были прикрыты сосновыми ветками и гирляндами из полевых цветов. Под навесом развевались цветные бумажные ленточки, а посредине покачивался большой шар из дутого стекла. В сарайчике за задней стеной была устроена временная кухня, на которой уже возились женщины, готовя угощение для завтрашнего пира.
По обычаю, жених проводит предсвадебный день в компании своих друзей. Для него это последняя возможность насладиться свободной холостяцкой жизнью и побыть наедине с друзьями беспечной юности. С завтрашнего дня он станет женатым мужчиной, и в новой жизни у него будут совсем другие интересы и заботы. Он будет реже видеться со школьными друзьями, если, конечно, не продолжит учебу, и отношения между ними утратят былую непосредственность. Ночевали мы на верхнем этаже, где для этого освободили одну из комнат, служивших для хранения зерна и другого продовольствия.
Утром врата разверзлись, и в дом хлынул поток гостей. Среди них были и старики с длинными белыми бородами, и богато одетые дамы, и женщины в обычных синих блузах, и дети обоих полов, и незамужние девушки, и холостые юноши. Кто-то приходил пешком, кто-то приезжал на мулах или лошадях. Мужчины дарили деньги, в то время как женщины по большей части подносили меры риса или пшеницы, сахарные головы, кувшины белого вина, яйца, птицу, свиные окорока и кругляши ячьего масла.
Невеста прибыла в паланкине около двух часов пополудни. Зажглись петарды, она, как и положено, перепрыгнула через огонь, молодых осыпали рисом, и тут же началось пиршество.
Первыми за столы усаживались старики. По всем правилам хорошего тона с ними должен был сесть и я, однако я заранее сказал Уханю, что мне этого не хотелось бы. Есть со старшими было почетно, но я по опыту знал, как церемонно обычно ведут себя пожилые люди. Они говорят крайне мало, всегда взвешивая и просчитывая каждое слово; еда и питье тоже регламентируется множеством правил — кто первым поднимает чашку, сколько из нее отпивать, какие блюда есть в первую очередь. Вопросы и ответы, которыми они обмениваются за столом, носят строго протокольный характер. Меня же интересовали не церемонии и не почет, а задушевное и веселое застолье в компании добрых друзей. Так что я дождался, когда старейшины доедят, и уселся за стол с друзьями и родственниками Уханя. Мы замечательно провели время за едой, питьем и шутками, то и дело призывая жениха и невесту выпить с нами согласно обычаю. Сияющая мать Уханя лавировала между столами, одаривая каждого гостя добрым словом и очаровательной улыбкой. Впоследствии мы переместились в одну из комнат, где сели пить чай. К сожалению, тут объявился дядя Уханя с материнской стороны. Этот старый плут по кличке Шэбаба («Отец непристойностей») был пьян в стельку и лез ко всем и каждому с невероятно похабными шутками. Старики возмутились, а многие женщины с криками и смехом выбежали из дома. Под вопли и хохот Ухань и его двоюродный брат У Яоли бросились к старику и хотели было вывести его из дома, но в конечном итоге он свалился и уснул в углу, после чего его отнесли проспаться на сеновал.
