Франклин Фоер - Как футбол объясняет мир: Невероятная теория глобализации
В Белграде всегда существовала небольшая либеральная оппозиция Милошевичу. Их час пробил примерно в то самое время, когда убили Аркана. Невзгоды принесли сербам прозрение. Что дала им десятилетняя война, кроме международной изоляции и галопирующей инфляции? Затевая кампанию против Милошевича, лидеры либералов привлекли для участия в демонстрациях две организации — студенческий союз и «Делие». Еще с конца 1980-х годов Милошевич опасался, что искренняя приверженность членов «Делие» делу сербского национализма может помешать его циничным махинациям. В 2000 году так и случилось.
Болельщики «Црвены звезды» любят говорить, что именно благодаря им произошли политические перемены. Действительно, в рядах защитников баррикад и парней, штурмовавших правительственные здания в надежде найти доказательства коррупции Милошевича, постоянно мелькали их футболки. Они уходили со стадиона, чтобы сразиться с полицией возле виллы Милошевича. Там члены «Делие», вроде Крле и Дразы, призывали оппозиционных политиков «спасти Сербию от этого сумасшедшего дома». Во время матчей они пели: «Слободан, убей себя». Говорили, будто во избежание подобных выступлений приближенные Милошевича скупали билеты на игры и распространяли их среди сторонников режима.
Сербы поместили свержение Милошевича в 2000 году — назовем это революцией «Црвены звезды» — в пантеон великих антикоммунистических восстаний. Они видят в нем завершение «бархатной революции», начавшейся в 1989 году. Но изменило ли это восстание нацию? Имело ли оно такой же преобразовательный эффект, как вступление Гавела в Пражский дворец или президентство Валенсы? Чтобы измениться, сербам мало было избавиться от наследия диктатора Милошевича, как русские избавились от наследия Ленина. Им нужно было также низвергнуть Аркана, зловещего кумира страны, с пьедестала.
Когда я приехал в Белград, его образ преследовал меня всюду. Спустя два года после революции «Црвены звезды» и три года после смерти Аркана его физиономия красовалась на глянцевых обложках таблоидов и майках тинейджеров. Афиши на фонарных столбах возвещали о матче по кикбоксингу, посвященном памяти команданте.
«Обилич» — самый грандиозный памятник этому человеку. Его стадион из стали и стекла — самое современное здание в Белграде. Бывший офис Аркана располагается в башне, выходящей окнами на поле. По посткоммунистическим меркам это весьма примечательное помещение. Мрамор, персидские ковры, на книжной полке обрамленная фотография великого воина в боевом облачении. На массивном деревянном столе — бронзовая статуя Аркана с чемпионскими медалями «Обилича» на шее. Дальний угол комнаты отведен под коллекцию мечей. Она призвана напоминать о средневековом воине Милоше Обиличе, чей портрет на холсте маслом висит здесь же. На полке на самом видном месте лежит коробка с лазерным прицелом для снайперской винтовки.
Здесь, в бывшем офисе Аркана, меня удостоила аудиенции его вдова, поп-звезда Чека. Она вошла в комнату с сигаретой в руке. Все мне рассказывали о ее теле. Увидев ее, я понял, что они имели в виду. Блестящая зеленая блузка едва прикрывала огромные накачанные силиконом груди. В этом не было ничего необычного. Чека прославилась тем, что появлялась на матчах «Обилича» в обтягивающем костюме с расцветкой под леопарда. Она села в кожаное кресло напротив меня. Перед встречей переводчик предупредил меня, чтобы я аккуратнее подбирал слова. Семья Аркана, сказал он, все еще общается с его бывшими приспешниками. Разумеется, лишние неприятности мне были ни к чему. Поездив с «Обиличем» по Европе, Чека приобрела опыт общения с западными журналистами. Она понимала, что необходимо разрушить военно-криминальную ауру вокруг имени ее мужа. «Это ужасно — связывать политику и спорт. Я осуждаю любую попытку превратить игру в политику», — сказала Чека с выражением искреннего отвращения на лице. Она все время твердила: «Это всего лишь бизнес, игра».
Чека не представляла собой ничего особенного, и ей легко простили всё зло. Однако она долгие годы участвовала в политике экстремизма. Во время войны она давала концерты в пользу ультранационалистической политической партии Аркана. «Вы можете стать такими же счастливыми, как я, — присоединяйтесь к Сербской партии единства», — заявляла она со сцены своим многочисленным поклонникам. По свидетельству сайта Сербской партии единства, она продолжает кампанию по защите сербского народа от «белой чумы несербских национальностей». Руководство партией Аркана осуществляется из ее дома. Прошлым летом на концерте, посвященном памяти Аркана, на стадионе «Црвены звезды» 100 000 фанатов скандировали вместе с ней имя ее покойного мужа.
Грубоватое обаяние и примитивная танцевальная музыка в стиле «турбофолк» сделали ее воплощением знаменитой фразы Ханны Арендт о банальности зла. «Я — мама команды, — сказала она. — Так они воспринимают меня. Я хочу, чтобы мои игроки выглядели лучше всех, и поэтому покупаю им костюмы от Армани». Она рассказала о предстоящей поездке на матч «Всех звезд» NBA в Атланту и говорила о том, какое удовольствие получает, украшая офис Аркана.
После смерти Аркана под руководством Чеки «Обилич» не добился особых успехов. В этом нет ничего удивительного, ведь клуб существует лишь как дань памяти одному человеку и всему, что он собой олицетворял. После интервью Чека пригласила меня посетить музей клуба. Главный менеджер «Обилича», бывший игрок, показал мне его экспонаты, главным образом медали и фотографии. Центр экспозиции — стена, обклеенная фотографиями, иллюстрирующими историю возрождения «Обилича» под руководством Аркана. Указав на его портрет, мой гид с гордостью произнес: «Наш отец». Премьер-министр Сербии Зоран Джинджич часто играл в футбол. Отчасти потому, что действительно любил эту игру, отчасти ради имиджа молодости и силы, который она создавала. Избранный в 2000 году Джинджич позиционировал себя как реформатора, намеренного устранить все негативные последствия правления Милошевича. Реализация программы приводила к неизбежному столкновению с организованной преступностью, бюрократией и связанными с мафией спецслужбами. Определенные слои населения ненавидели его за антиинфляционную политику и тесные отношения с европейскими и американскими лидерами, бомбившими Белград. В подобных обстоятельствах Джинджич нуждался в имидже а-ля Кеннеди.
В начале марта 2003 года Джинджич без предупреждения явился на стадион, чтобы принять участие в матче между чиновниками аппарата правительства и офицерами полиции. Озадаченные полицейские не знали, как им играть против премьер-министра. Следует ли поддаться ему или же, наоборот, играть с удвоенной силой, чтобы потом можно было похвастаться победой над самым могущественным сербом? Должно быть, в конце концов они решили играть с ним точно так же, как и с любым другим соперником. В ходе матча Джинджич повредил ахиллово сухожилие. После этого он в течение нескольких недель передвигался на костылях. 12 марта в обеденный перерыв он вышел из машины и медленно двинулся к зданию правительства. Человек в одежде рабочего административно-хозяйственной службы направил на него пистолет «геклер-кох G3». Пуля попала в сердце.
Убийство Джинджича всколыхнуло всю страну. Возмущенные и потрясенные сербы осознали наконец важность его планов по искоренению организованной преступности. Полиция хватала всех, до кого могла дотянуться. Спустя пять дней после начала чистки дошла очередь и до Чеки. Ее арестовали за то, что она встречалась с людьми, подозревавшимися в убийстве премьер-министра.
Под дворцом Чеки полицейские обнаружили потайной бункер. Потребовалось несколько часов, чтобы проникнуть внутрь. В бункере находился целый склад оружия, боеприпасов, глушителей и лазерных прицелов, вроде тех, что я видел в офисе. Чеку месяц продержали в одиночной камере. Тем временем проверили ее финансовую деятельность, в особенности связанную с «Обиличем», и выявили многочисленные нарушения. Продавая игроков, Чека якобы помещала вырученные деньги на свои личные счета на Кипре и в Венгрии.
До сих пор в Сербии не занимались всерьез этой проблемой. Никто по большому счету не подверг сомнению идеологию сербского национализма, идею нравственного превосходства сербов над соседями и их вечной жертвенности. Убийство Джинджича было преподнесено ими как еще один пример несправедливости истории. И конечно, «Ультраплохие мальчики» «Црве-ны звезды» остаются ультраплохими. Тем не менее налицо определенные проявления недовольства национальной культурой бандитизма.
Чека приложила немало усилий, чтобы склонить общественное мнение на свою сторону. Голодовка с требованием освобождения закончилась вскоре после того, как началась.
Когда друзья организовали митинг по случаю ее тридцатилетия, собрались всего 1500 человек — ничтожно мало по сравнению со 100 000 на ее последнем концерте на стадионе «Црвены звезды». В результате, после того как она провела за решеткой четыре месяца, суд признал ее заключение неконституционным. Однако впервые в Сербии зло сбросило с себя личину банальности и обнажило свою сущность.
