Павел Кочемаров - Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза
Однако позиции умеренных либералов были довольно уязвимы, политические радикалы напирали, и вскоре, на рубеже XIX–XX веков, либерально-конституционные режимы демократизировались. С этого момента либерализм и демократия сосуществуют и сжились настолько тесно, что их зачастую путают, именуя либерализм демократией и наоборот.
Что нового принесла демократия, что она добавила к существовавшему прежде без неё либерализму? Ответ очевиден – политическое равенство. Равенство, конечно, формальное, – ибо, хотя все имеют право стать президентом или депутатом парламента, в реальности это достижимо для немногих. Теперь право избирать и быть избранным в органы государственной власти получили не только кучка состоятельных буржуа, но всё взрослое мужское (а затем и женское) население. И ничего более.
Обычно, когда заходит речь о демократии, приходится слышать, что демократические нормы – это законность, равенство, справедливость…
Справедливость – понятие слишком объёмное и если касается как-то демократии, то лишь одним каким-нибудь боком. Справедливость сама по себе относится к сфере этнического сознания, так как каждый народ «ведает право» по-своему. Что же до демократии, то она и в Африке – демократия, одна для всех. В обыденном сознании справедливость часто отождествляется с равенством. Здесь именно такой случай. Демократия есть равенство политических прав; такое равенство демократы считают справедливым. Отсюда и ассоциативное употребление понятия «справедливость» в приложении к демократии. А поскольку термин «демократия» находится в тесной связи с понятием «равенства», то он начинает употребляться в качестве синонима последнего («социальная демократия»). О демократии можно утвердительно сказать лишь то, что она считает справедливым равенство в определённом отношении, а именно в отношении политических прав. Но поскольку она, таким образом, находится в смысловых ассоциациях и с «равенством» и со «справедливостью», то в обыденном сознании и словоупотреблении становится синонимом того и другого. В результате значение этого узкоспециального политического термина начинает безбрежно расширяться и безмерно мифологизироваться. В этой банальной неясности, нерасчленённой мешанине обыденного сознания коренятся идеалистические представления, прекраснодушные утопические взгляды на демократию как на некое совершенное общество, образец, идеал.
Подведём итог: демократия как идеология есть лишь путаница мыслей. Что же выпадает в осадок? Остаётся восходящее к античной традиции определение демократии как формы правления. Сформулируем его, скажем, так: демократия – это форма правления, при которой политическими правами обладает большинство народа, и для всех граждан эти права формально равны.
Как форма правления демократия занимает законное место среди других форм. По количеству людей, осуществляющих власть в государстве, традиционно выделяются три формы правления: монархия (власть одного человека), олигархия (власть немногочисленной группы людей) и демократия (власть всего народа, огромного его большинства). Имеются в виду только законные, не тиранические формы правления, т. е. монархия – строй, в котором вся полнота власти принадлежит одному лицу по закону; олигархия – также законодательно оформленная власть немногих лиц, выделенных по какому бы то ни было критерию (знатности, богатства, способностей и проч.). Так и демократия – каждый гражданин имеет право на участии в управлении государством по закону.
Олигархию и демократию нередко объединяют в республиканской форме правления и противопоставляют обе вместе – монархии. Здесь есть свой резон. Но, на наш взгляд, существует гораздо более существенное отличие демократии от всех прочих форм правления. Если монархия и олигархия всегда имеют прямой характер, то демократия имеет его не всегда; прямому правлению кладёт предел численность людей, наделённых политическими правами, – свыше этого предела оно уже невозможно. Прямая демократия осуществима в небольших по численности коллективах (таких, как греческий полис) с их довольно несложными и близко касающимися каждого гражданина делами. В крупных государствах с обширной территорией и многочисленным населением нет ни физической, ни технической возможности постоянно собирать не то что всех, а хотя бы значительную часть граждан для решения государственных дел; и при этом обеспечить их организацию и компетентность в многочисленных и сложных государственных проблемах. Особенно в современную эпоху, когда государственное управление усложнилось и приобрело многоотраслевую структуру, оно требует людей, обладающих особыми способностями, знаниями и подготовкой. Так что силой вещей из всего коллектива граждан выделяется небольшая группа людей, призванных профессионально заниматься делами государственного управления, – политическая элита. Формально общенародная, власть реально осуществляется именно данной группой лиц от имени народа. Прямая демократия превращается в представительную демократию, которая есть не что иное, как правление элиты – элитократия.
Политическая элита не монолитна. Она делится на различные группы, которые соперничают друг с другом в борьбе за власть. Обычно ни одной из групп не удаётся достигнуть абсолютного преобладания, – тогда представителям различных элитных групп приходится договариваться – делить власть по долям. Если удаётся достичь компромисса (его механизм хорошо отработан в так называемых «развитых» демократиях), то элита осуществляет коллегиальное правление, которое, по сути, представляет собой ту же олигархию. Там же, где согласия достичь не удаётся, где различные группы элиты либо имеют несовместимые идеологические установки, либо не могут поделить материальные выгоды, – устанавливается авторитарное правление. В этом случае решающую роль в системе власти занимает отдельная личность, возглавляющая одну из элитных групп. Вся власть сосредоточивается в руках этой группы, что выражается фактически автократическим правлением её лидера, – а прочие элитные группы уходят в жёсткую оппозицию. Автократическое правление возникает именно потому, что необходимо подавлять неудовлетворённую оппозицию, для чего нужны особая дисциплина и централизация внутри правящей группы.
Таким образом, формальная представительная демократия в реальности принимает либо олигархическую, либо автократическую форму правления. Но в отличие от прямой, узаконенной автократии и олигархии при демократии такое правление носит характер неформальный, неявный, нелегализованный. Эта вот неявность, скрытость, неузаконенность, нелегальность действительной формы правления и составляет подлинно оригинальную и определяющую черту «демократического режима».
Всё же прочее, что наворочено вокруг данного термина, представляет собой идеологические бредни либо политические спекуляции.
Глава 18
Гражданское общество
Понятия «демократия» и «гражданское общество» современная политическая наука ставит в тесную связь. В политологических штудиях постоянно мелькают фразы типа «Гражданское общество – базовый элемент демократии» или «Демократический режим возможен только там, где имеется развитое гражданское общество». Что при этом подразумевается под понятием «гражданского общества» – изложено достаточно ясно. Приведём для примера несколько цитат из учебников по истории и политологии (указывать авторов даже нет особой нужды, ибо высказывания на данную тему в подобной литературе более или менее стереотипны).
«В развитых западных странах с устойчивыми демократическими режимами гражданское общество – это своего рода социальное пространство, где люди связаны и взаимодействуют между собой в качестве независимых как друг от друга, так и от государства индивидов. Гражданское общество включает множество социальных связей, в которых реализуются потребности людей… Структура современного гражданского общества в США представляет собой густую сеть всевозможных организаций граждан, ассоциаций, коммун, благотворительных фондов, клубов по интересам, творческих, кооперативных, религиозных, общественно-политических и других союзов и объединений»[55].
Для современного направления развития гражданского общества, по мнению авторов, характерно «прежде всего увеличение роли семьи; в демократических странах Запада определяющей социальной ячейкой гражданского общества является не трудовой коллектив или партячейка, а семья»[56].
«Гражданское общество слагается из множественности межличностных отношений и социальных сил, которые объединяют составляющих данное общество мужчин и женщин без непосредственного вмешательства государства».
«Гражданское общество представляет совокупность межличностных отношений и семейных, общественных, экономических, культурных, религиозных и иных структур, которые развиваются в обществе вне рамок и без вмешательства государства»[57].
