Самюэль Хантингтон - Культура имеет значение

Пророчество 2.

Всем удастся обеспечить себе сытую жизнь, сохранив собственную культуру

В начале 1970-х годов у меня был суданский студент, который писал работу об отношении африканских учащихся к модернизации. Исследуя их убеждения и ценности, он разработал специальный вопросник. С помощью опросов ему удалось выяснить, что приверженность «материалистическим» ценностям в глазах его товарищей отнюдь не означала «индивидуализма»: можно ценить богатство и при этом сохранять преданность племени. Представителям Саудовской Аравии это открытие настолько понравилось, что они пригласили парня преподавать в своих университетах. Возможно, именно поэтому мысль Хантингтона (Huntington, 1996) о том, что Запад уникален, но отнюдь не универсален, и что другим цивилизациям вовсе не нужно уподобляться нам, чтобы пользоваться современными технологиями, сделалась столь популярной за пределами Европы и Америки. Этот прогноз предполагает, что глобализация и экономический рост вполне возможны и без культурной агрессии со стороны Запада (вестернизации). У каждого будет собственный кусок пирога, но при этом культуры сохранят все свое многообразие.

Пророчество 3.

Либеральная империя османского типа с двумя «кастами»: либералами-космополитами и нелибералами- патриотами

Первое из упомянутых пророчеств я связываю с именем Фрэнсиса Фукуямы (Fukuyama, 1992), а второе — с именем Самюэля Хантингтона (Huntington, 1996). В заключение позвольте мне и самому выступить в качестве авгура. Представьте себе миропорядок, вполне либеральный в классическом смысле. По отношению к наиболее спорным вопросам культуры лидеры мировой политики настроены нейтрально. Оказание помощи слабым странам не ставится ими в зависимость от гендерных идеалов, форм власти, родовой организации или отношения к старикам. Они не пытаются внушать представителям иных культурных групп, что те должны жить вместе, любить друг друга или разделять одни и те же эмоциональные реакции, эстетические идеи и религиозные верования. Они не берутся учить других, как строить личную жизнь. В этом новом мире действуют механизмы, обеспечивающие минимальный уровень цивилизованности: например, выездных виз не существует, а территориальные границы государств неприкосновенны. Подобная организация миропорядка способствует децентрализованному развитию культуры и, тем самым, поощряет культурный подъем на местах. Такая картина очень напоминает постмодернистское воспроизведение османской системы миллиетов*, но только во всемирном масштабе.

Описанная выше структура станет функционировать на двух уровнях, глобальном и локальном. Включенные в нее люди разделяются на две «касты». Первую составят либералы-космополиты, воспитанные в духе терпимости к культурному многообразию. Именно в их руках будет находиться управление глобальными институтами. А во второй «касте» окажутся местные нелибералы-патриоты, преданные той или иной национальной идее и склонные отделять себя от «других». Благодаря их усилиям в мире, управляемом либералами-космополитами, сохранится множественность культур. Космополитичная и либеральная мировая элита, разумеется, вберет в себя представителей всех национальностей. В универсальной и глобальной культуре ваше происхождение и цвет кожи будут играть гораздо меньшую роль, чем образование, ценности, готовность переезжать с места на место. Ведь для того, чтобы защищать «третий мир» и проникнуться его интересами, вовсе не обязательно родиться в развивающейся стране; это очевидно уже сегодня, в нашем постмодернистском мире. Наконец, мое видение предполагает, что в условиях нового мирового порядка можно будет свободно переходить из одной «касты» в другую, меняя глобальный либерализм на местный нелиберализм, и наоборот.

Согласно этому видению будущего, глобализация, вестернизация и экономический рост не повредят культурному многообразию. Если вдруг окажется, что экономический рост можно обеспечить, опираясь только на второстепенные характеристики западного общества (то есть используя его вооружения, информационные технологии, карточки «Visa»), тогда конвергенции культур не потребуется, поскольку их носители и так будут богатеть. Если же потребности экономического развития заставят развивающиеся страны осваивать более глубокие пласты западной культуры (индивидуализм, феминизм, эгалитаризм, права человека), то конвергенция культур окажется невозможной, так как чувство культурной идентичности одолеет тягу к материальному благополучию.

Fukuyama, Francis. 1992. The End of History and the Last Man. New York: Free Press.

Harrison, Lawrence E. 1992. Who Prospers? How Cultural Values Shape Economic and Political Success. New York: Basic.

Huntington, Samuel P. 1996. “The West Unique, Not Universal”. Foreign Affairs 75: 28–45.

Kaplan, B. 1954. A Study of Rorschach Responses in Four Cultures. Papers of the Peabody Museum of Archaeology and Ethnology, 42:2. Cambridge: Harvard University Press.

Landes, David S. 1998. The Wealth and Poverty of Nations: Why Some Are So Rich and Some Are So Poor. New York: Norton.

Obermeyer, С. M. 1999. “Female Genital Surgeries: The Known, the Unknown, and the Unknowable”. Medical Anthropology Quarterly 13: 79-106.

Obiora, L.A. 1997. “Rethinking Polemics and Intransigence in the Campaign Against Female Circumcision”. Case Western Reserve Law Review 47: 275.

Shweder, Richard A. 1991. Thinking Through Cultures: Expeditions in Cultural Psychology. Cambridge: Harvard University Press.

Shweder, Richard A. 1993. “Cultural Psychology: Who Needs It?” Annual Review of Psychology 44: 497–523.

Shweder, Richard A. 1996a. “True Ethnography: The Lore, the Law and the Lure”. In Ethnography and Human Development: Context and Meaning in Social Inquiry, edited by R. Jessor, A. Colby, and R.A. Shweder. Chicago: University of Chicago Press.

Shweder, Richard A. 1996b. “The View from Manywheres”. Anthropology Newsletter 37, no. 9:1.

Shweder, Richard A., ed. 1998. Welcome to Middle Age! (and Other Cultural Fictions). Chicago: University of Chicago Press.

Shweder, Richard A., with М. Mahapatra and J. G. Miller. 1990. “Culture and Moral Development”. In Cultural Psychology: Essays on Comparative Human Development, edited by J. S. Stigler, R. A. Shweder, and G. Herdt. New York: Cambridge University Press.

Shweder, Richard A., with N. C. Much, M. Mahapatra, and L. Park. 1997. “The ‘Big Three’ of Morality (Autonomy, Community, Divinity) and the ‘Big Three’ Explanations of Suffering”. In Morality and Health, edited by P. Rozin and A. Brandt. New York: Routledge.

Spiro, M. 1961. “Social Systems, Personality, and Functional Analysis”. In Studying Personality Cross-Culturally, edited by B. Kaplan. New York: Harper & Row.

Stolzenberg, N. M. 1997. “A Tale of Two Villages (or, Legal Realism Comes to Town)”. In Ethnicity and Group Rights — Nomos XXXIX, edited by I. Shapiro and W. Kymlicka. New York: New York University Press.

IV. Азиатский кризис

Дуайт Перкинс

Законность, семейственность и азиатский способ ведения бизнеса

Во время финансового кризиса, который в 1997 году поразил Азию, а затем распространился далеко за пределы континента, много было сказано о тесных отношениях, сложившихся между бизнесом и государством в регионе. Наиболее часто в данной связи употреблялся термин «семейственность», причем из рассуждений на эту тему можно было понять, что названное явление во многом ответственно за кризис. Если бы экономики Восточной и Юго-Восточной Азии пошли другим путем, взяв за основу верховенство права и строгое соблюдение дистанции между бизнесом и государством, финансового краха могло бы и не быть — по крайней мере, так говорилось или подразумевалось.

К настоящему моменту опубликовано множество исследований о происхождении и сущности азиатского кризиса. Их результаты свидетельствуют, что природа отношений между бизнесом и государством на самом деле в значительной мере обусловила случившееся.1 Финансовая паника, начавшаяся с макроэкономического хаоса в Таиланде, а потом и в Южной Корее, лишь ускорила крушение их экономик, но глубина этого падения явилась прямым следствием системной слабости двух стран. Еще более ощутимо специфика отношений между бизнесом и государством повлияла на обвальный экономический спад в Индонезии и Малайзии.

Можно ли ограничивать роль «семейственности» лишь тем, что она послужила главной причиной негативных процессов в экономике четырех стран, или это — симптом какой-то более фундаментальной проблемы? Основная идея настоящей главы заключается в том, что сращивание бизнеса с государством в Азии — проявление более важного феномена, а именно, доверительного характера межличностных отношений, который обеспечивает безопасность сделок, представляющую собой неотъемлемый элемент любой эффективно работающей экономической системы.

Обществам, состоявшим из обособленных деревень или автономных феодальных поместий, не приходилось беспокоиться о безопасности экономических сделок. Старейшины и феодалы могли установить любые выгодные им правила. Вместе с тем, когда торговля осуществлялась на больших расстояниях, местные власти уже не гарантировали, что сделка пройдет в соответствии с установленными правилами. Торговец мог обезопасить себя, погрузив товар на собственное судно и настояв на немедленной оплате золотом или серебром. Он мог также нанять отряд наемников, охраняющих товар по пути следования и не позволяющих бандитам или жадным местным феодалам разграбить его. Сделки, осуществленные таким образом, отличались, однако, высокими трансакционными издержками и были оправданы только в том случае, если цена за единицу товара была чрезвычайно высока. Первые португальские, голландские и британские суда, ходившие в Азию за пряностями и шелком (многие из них мало чем отличались от пиратов), придерживались именно этой модели торговли.