Джон Уайтхед - Серьёзные забавы
Установить в данном случае цели фальсификатора нетрудно. В IX столетии, после смерти Карла Великого, в мире царил хаос, и восстановление закона и порядка стало самой насущной необходимостью, так отчего было не воспользоваться в этих целях властью и влиянием церкви. Опираясь на него, автор поддельных документов стремился способствовать воцарению порядка в епархиях. Кроме того, он желал защитить духовенство и принадлежащую ему собственность от посягательств светских властей. В документах, сочиненных им от имени церкви, звучали возвышенные призывы, а наиболее честолюбивые помыслы выразил так называемый «Дар Константина», который, как надеялся автор подделки, поможет воссоединить Италию в единое королевство под верховной властью папы и положить конец двойной власти греков и ломбардцев. «Дар Константина» был якобы адресован императором Константином папе Сильвестру и его преемникам. Константин заявлял, что был обращен в христианство Сильвестром после чудесного исцеления от изуродовавшей его тело проказы. В знак благодарности Константин решил передать римско-католической церкви всю мощь и достоинство императорской власти и всю полноту гражданского управления Римом, а сам подчинялся власти папы. Далее, император отказывался от всех своих провинций, городов и дворцов в Риме и Италии, возвращался на Восток в свою резиденцию Константинополь и управлял лишь тем, что оставалось в его владении.
«Декреталии» были признаны церквью и использовались для защиты от тирании светских правителей и для укрепления могущества пап, ряд которых не преминул воспользоваться преимуществами вновь обретенной власти. Папа Адриан IV, например, пользуясь такой властью, заявил притязания на Ирландию, а затем передал ее в полное владение английского короля Генриха II. С тех пор Англия и Ирландия бесконечно враждуют. В течение двух столетий после своего появления «Декреталии» были опорой папского могущества; впоследствии Ансельм из Лукки внес в них некоторые дополнения и изменения и положил их в основу нового свода церковного права 1083 года. Власть использовалась для низвержения королей и императоров, для возвышения церковного права над всеми гражданскими законами и установлениями. Надвигалось время, когда папы, даже вопреки церковным установлениям, настолько расширят свои права, что станут неограниченными самодержцами.
Только в XV веке, после тщательного изучения «Декреталий» Николаем Кузанским, Хуаном Торквемадой и Лоренцо Валлой, была установлена истина. Особенно велика была заслуга Валлы: подготовленный и распространенный им трактат нанес наиболее чувствительный удар по авторитету церкви. Несмотря на это, высшее духовенство относилось к Валле благосклонно, и он занимал высокие должности при папе Николае V и затем при Каликсте III. В течение следующих полутора веков после изысканий, последовавших за работами Николая Кузанского, Торквемады и Валлы, постепенно, хотя и неохотно, «Декреталии» все-таки признали поддельными. Однако до этого, на протяжении шести веков церковь царила над цивилизованным миром, все более укрепляя свою власть, а временами прибегая к большим жестокостям, чтобы утвердить свой образ мыслей. Власть эта существует и по сей день, и невольно задаешься вопросом, что стало бы с миром, если бы в свое время не появились «Ложные декреталии»? Не иначе как в Европе теперь молились бы Аллаху, и повсюду было бы распространено многоженство!
Еще один источник, часто используемый для изучения нашего исторического прошлого, — баллады, которые передаются из поколения в поколение. Подделать баллады так же легко, а может, еще легче, чем «Декреталии», а результаты тоже могут оказаться достаточно впечатляющими. В 1781 году в Англии было опубликовано более двух десятков шотландских баллад и трагических поэм, и среди них — баллада «Хардикнут» в двух частях. Публикацией баллады мы обязаны восемнадцатилетнему юноше Джону Пинкертону, который, между прочим, утверждал, что балладу «Хардикнут» он печатает в ее первозданном виде, восхваляя ее при этом как «самое возвышенное и благородное из всего, что было написано в мире в этом жанре». В ответ возмущенный Джозеф Ритсон во всеуслышание назвал Пинкертона жуликом и разбойником с большой дороги. К этому он добавил:
«…история шотландской поэзии изобилует подделками, обманом и плутовством, нередко успешными и безнаказанными… подделки Гектора Боэция, Дэвида Чалмерса, Томаса Демпстера, Джорджа Бьюкенена, сэра Джона Брюса, Уильяма Лоудера, Джеймса Макферсона и Джона Пинкертона запятнали нацию позором, который не смыть и через века».
Пинкертону ничего не оставалось, как покончить с сочинением шотландских стихов, ибо стало очевидным, что после отповеди Ритсона любая публикация в этом жанре независимо от источника будет расценена как подделка. Тогда же выяснилось, что «Хардикнут» следует датировать не ранее чем 1719 годом, когда в Эдинбурге в небольшом издании фолио появился фрагмент этой баллады. Ее настоящим автором была, видимо, леди Уордлоу, хотя, по ее словам, она якобы нашла эту балладу среди обрывков старой рукописи. В 1786 году Пинкертон опубликовал книгу под названием «Старинные шотландские поэмы», где в предисловии утверждал, что, по его мнению, первая часть «Хардикнута» — это фрагмент старинной баллады, вторую же часть, по его признанию, написал он сам. В порыве откровенности Пинкертон признал, что написал и другие стихотворения, которые пытался выдать за образчики старинной поэзии. Свои поступки он оправдывал молодостью и жаждой успеха. Пинкертон надеялся, что, сознавшись в грехах, совершенных в юности, он тем самым будет способствовать признанию своих новых трудов, но тут он глубоко ошибся. Ему, например, удалось собрать воедино большую часть рукописей из хранившегося в Кембридже собрания сэра Ричарда Мейтленда. Но, судя по более поздним записям Пинкертона, подробное описание этих рукописей сразу же заклеймили как фальсификацию. «Биографический словарь знаменитых шотландцев» выразил общее мнение в следующих словах: «Эта подделка — одна из наиболее дерзких в истории письменности». На сей раз обвинение было ошибочным: Пинкертона обвиняли и уличали в подделке только по стечению обстоятельств, никакими доказательствами обвинение подкреплено не было. Если бы критики не поленились глубже вникнуть в дело, то убедились бы, что рукописи Мейтленда действительно существуют и хранятся в Кембридже.
Теперь Джону Пинкертону пришлось думать о том, как восстановить утраченную репутацию, но он был молод, и время было его союзником. Прошли годы, постепенно его подлог забылся, и Пинкертон снова смог взяться за перо, не стремясь на сей раз вводить всех в заблуждение. Он обратился к нумизматике и шотландской истории, развлекая читателей хитроумными замечаниями о неполноценности кельтов. К пятидесяти годам Пинкертон завершил свое лучшее произведение: в 1808 году вышла его книга под названием «Самые замечательные путешествия во все части света»; этой книгой зачитывались, и она была в свое время бестселлером.
В начале и середине XIX века расплодилось множество поддельных баллад, возможно потому, что не составляло большого труда ввести в заблуждение так называемых экспертов. Страстным собирателем баллад был сэр Вальтер Скотт, известный не только своей книгой «Менестрели пограничной Шотландии», но и огромной любовью к поэзии. Не раз его вводили в заблуждение, хотя с балладой, подаренной ему в 1802 году Джеймсом Хоггом, вышло, скорее, наоборот: Вальтер Скотт счел балладу поддельной, тогда как теперь ее склонны признавать подлинной. Хогг утверждал, что балладу, которая называлась «Старый Мейтленд», он услышал от своей матери и записал с ее слов. Скотт и сам слышал ее в другом месте, так что здесь факты говорят, скорее, о подлинности баллады. Однако та легкость, с которой Скотта могли ввести в заблуждение, неизбежно заставляет сильно сомневаться в достоверности многих других произведений, собранных в его книге. Вообще в то время люди гораздо охотнее верили в подлинность баллад, нежели подвергали ее сомнению. Роберт Сертис, известный собиратель древностей и историк Даремского графства, опубликовал, по крайней мере, три подложные баллады: «Смерть Фезерстонхо», «Панихида Бартрема» и «Лорд Юри». Эти баллады он якобы записал со слов одной престарелой женщины.
В 1822 году общество Перси опубликовало сборник «Старинные стихи, баллады и песни английских крестьян, сохраняющиеся в устной традиции», куда наряду со множеством сомнительных произведений вошла баллада «Трелони», написанная в 1825 году преподобным Р. С. Хокером, который и не думал выдавать ее за памятник старинной литературы. Наверное, Хокер не раз изумлялся, встречая «Трелони» и другие написанные им баллады в бесчисленных в то время фольклорных сборниках. Но, очевидно, первый приз за подделку баллад следует отдать Эллену Каннингему. В 1809 году некий джентльмен по имени Кромек путешествовал по Дамфрисширу и познакомился с Каннингемом, в ту пору двадцатипятилетним каменотесом. Побеседовав с ним, Кромек, к своей радости, узнал, что каменотес хорошо знает старинную поэзию своего края. Когда же Кромек заговорил о том, что поэзию эту стоит собирать и печатать, Каннингем тут же согласился с этим и пообещал, что будет сам собирать материал. И вот, вернувшись в Лондон, Кромек, действительно, стал получать от своего молодого друга так называемые «старинные баллады». Первая из присланных баллад называлась «Она ушла бродить по небесам», и Кромек в совершенном восторге писал, что не знает ничего «более трогательного и патетического во всей шотландской поэзии». В следующем году материала набралось столько, что Кромек смог выпустить сборник под названием «Сохранившиеся ниттсдейлские и гэллоуэйские песни». А в письме к брату 10 сентября 1810 года Каннингем хвастал своими мистификациями: «С моим умением писать и подделывать баллады я могу одурачить целую генеральную ассамблею знатоков старины». И у него были основания так говорить: ведь публика приняла баллады весьма благосклонно, хотя многие критики и высказывали свои сомнения. Из своего труда Каннингем не извлек почти никакой выгоды, единственной наградой, которую он получил, был, как говорят, подаренный ему Кромеком экземпляр книги. Кромек умер в 1812 году, чуть более года спустя после выхода книги, по-видимому, так и не узнав о шутке, которую сыграл с ним его молодой друг-шотландец.
