Билл Брайсон - Страна Дяди Сэма : Привет, Америка!
— Думаю, я схожу и куплю книгу старины Билла прямо сейчас. А может, даже несколько, в подарок на Рождество.
Писательство — сумасшедший способ зарабатывать на жизнь, однако это одно из тех занятий, которыми не можешь не заниматься. И я благодарю бога, что оно меня не испортило.
На грани жизни и смерти
Последний раз мне пришло в голову, что смерть и правда бродит где-то рядом — знаете, на самом деле рядом, вот просто висит над нами — и что мое имя в ее списке, когда я совершал короткий перелет из Бостона в Лебанон, штат Нью-Гэмпшир, и у нас возникли небольшие проблемы.
Полет длился всего пятьдесят минут и проходил над старыми промышленными городами северного Массачусетса и южного Нью-Гэмпшира вдоль реки Коннектикут, где лениво сходились пухлые холмы Зеленых и Белых гор. Был вечер в конце октября, сразу после того, как часы перевели на зимнее время, и я надеялся, что смогу насладиться красноватым румянцем осенних красок на холмах до того, как стемнеет, но через пять минут после взлета наш маленький шестнадцатиместный самолет «Де Хэвиленд» окутали облака, и стало ясно, что на сей раз насладиться видами не получится.
Поэтому я читал книгу и старался не замечать турбулентности, ну, или подавлять не самые радостные мысли о разваливающихся крыльях и длительном и резком падении.
Я терпеть не могу маленькие самолеты. Мне жутко не нравится большинство самолетов, но маленьких я боюсь особенно, потому что они холодные, трясутся, издают странные звуки и перевозят слишком мало пассажиров, чтобы привлечь внимание к их крушениям, которые, похоже, случаются регулярно. Почти каждый день в любой американской газете можно увидеть статью, подобную этой:
«Дриблвилль, штат Индиана. Все девять пассажиров и экипаж погибли сегодня во время крушения шестнадцати-местного самолета компании «Баунс эйрлайнз», который загорелся вскоре после взлета из местного аэропорта Дриблвилла. Очевидцы заявляют, что самолет падал — вот кошмар-то — целую вечность, до того как рухнуть на землю на скорости 1892 миль в час. Это уже одиннадцатое с воскресенья ничем не примечательное крушение самолета данной авиакомпании».
И ситуация становится все хуже и хуже. В начале этого года потерпел крушение самолет рейса Цинциннати — Детройт. Одна из пассажирок, которая погибла, как раз направлялась на похороны своего брата, который погиб в авиакатастрофе в Западной Виргинии за две недели до этого.
Так что я пытался читать книгу, но постоянно поглядывал в иллюминатор, в непроглядную темноту. Больше чем через час — позже расчетного времени — мы снизились, вышли из плотных облаков и оказались в чистом небе. Мы летели всего в нескольких сотнях футов над сумеречным ландшафтом. В последних лучах дневного света можно было разглядеть только пару фермерских домов, но никакого подобия города. Вокруг со всех сторон вырисовывались суровые и могучие горы.
Мы снова поднялись в облака, пролетели несколько минут и вновь снизились. Но никаких признаков ни Лебанона, ни какого-либо другого поселения не появилось, и это слегка смущало, потому что долина реки Коннектикут сплошь усеяна небольшими городами. Здесь же ничего, кроме темнеющего леса, простирающегося до самого горизонта.
Мы снова поднялись и повторили это упражнение еще пару раз. Через несколько минут вышел пилот и спокойным, непринужденным тоном объявил:
— Не знаю, заметили ли вы, господа, но мы столкнулись с небольшой проблемой при поисках аэропорта из-за, хм, плохой видимости. В Лебаноне нет радаров, поэтому нам приходится все делать на глазок, что заставляет нас, хм, немного потрудиться. Все восточное побережье покрыто густым туманом, поэтому смысла искать другой аэропорт нет. Тем не менее мы собираемся продолжить попытки, потому что единственное, что мы знаем наверняка — то, что где-то этому самолету все равно придется сесть!
На самом деле последнюю строчку я написал от себя, но смысл был такой. Мы вслепую летали в облаках и пытались найти аэропорт, зажатый среди гор. К тому моменту мы находились в воздухе уже почти девяносто минут. Я не знал, сколько могут находиться в воздухе эти штуковины, но было ясно, что в какой-то момент у нас все равно закончится топливо. Тем временем в любой момент мы могли врезаться в склон горы.
Это было не слишком справедливо. Я возвращался домой после длительной поездки. Меня ждали чистенькие маленькие дети, запах мыла и свежие полотенца. На ужин должен быть стейк, возможно, с луковыми кольцами. На столе бутылка вина. Мне надо было раздать подарки. Это не самый подходящий момент, чтобы погибать в горах. Поэтому я закрыл глаза и произнес тихо-тихо:
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, о, пожалуйста, доставь этот самолет на землю в безопасности, и я обещаю, что буду очень хорошим, всегда-всегда, правда, честное слово. Спасибо.
Удивительно, но это сработало. Где-то на шестой раз, когда мы снова вынырнули из облаков, внизу показались плоские крыши домов, освещенные рекламные щиты и роскошно упитанные посетители торгового центра «Лебанон шоппинг плаза», а прямо через дорогу от него — забор аэропорта. Мы приземлялись немного не на ту взлетную полосу, но наш пилот сориентировался и посадил самолет по глиссаде, что при любых иных обстоятельствах вызвало бы мои вопли.
Мы приземлились с приятным тихим визгом тормозов. Я никогда раньше не был так счастлив.
Моя жена ждала меня в машине у входа в аэропорт, и по пути домой я рассказал ей обо всех захватывающих моментах этого воздушного путешествия. Но беда историй о том, как вы чуть не погибли в авиакатастрофе, по сравнению с настоящей гибелью в авиакатастрофе, в том, что они не так интересны.
— Мой бедный котенок, — ласково и как-то не очень встревоженно сказала моя жена и похлопала меня по ноге. — Ну, через минуту ты будешь дома, и в духовке тебя ждет прекрасная запеканка из цветной капусты.
Я посмотрел на нее.
— Запеканка из цветной капусты? Что за… — Я откашлялся и сменил тон. — И что же такое конкретнее эта запеканка из цветной капусты, дорогая? Я думал, у нас будет стейк.
— Должен был быть, но это гораздо полезнее для здоровья. Мэгги Хиггинс дала мне рецепт.
Я вздохнул. Мэгги Хиггинс, назойливая особа, помешанная на здоровье, чьи строгие взгляды на диету вечно воплощались в таких блюдах, как запеканка из цветной капусты. Она стремительно становилась проклятием моей жизни, ну, или, по крайней мере, желудка.
Жизнь — забавная штука, не правда ли? Минуту назад ты молишься, обещая безропотно принять любые испытания судьбы, а потом уже мысленно бьешься головой о приборную панель и думаешь: «Я хотел стейк, я хотел стейк. Я хотел стейк!»
— Кстати, я рассказывала тебе, — продолжила жена, — как Мэгги на днях заснула с краской на волосах и ее волосы стали ярко-зелеными?
— Правда? — слегка приободрился я. Это были действительно хорошие новости. — Ярко-зелеными, говоришь?
— Ну, все сказали ей, что они стали лимонного оттенка, но на самом деле, знаешь, выглядит как искусственный газон.
— Поразительно, — сказал я, имея в виду тот факт, что за один вечер сразу две мои молитвы были услышаны.
Лучший американский праздник
Если сегодня вам покажется, что я выгляжу раздутым, напыщенным и ленивым, это потому, что в четверг был День благодарения и я до сих от него не оправлюсь.
Я особенно люблю День благодарения, потому что, помимо прочего, когда я был маленьким, это был единственный день в году, когда мы дома ели. Все остальное время мы просто забрасывали что-то в рот. Видите ли, моя мама не была сильна в кулинарии.
Пожалуйста, не поймите меня неправильно. Моя мама — добрая, жизнерадостная, святая душа, и когда умрет, она попадет сразу на небеса, но поверьте, никто не скажет:
— О, слава богу, вы здесь, миссис Брайсон. Вы не могли бы изобрести для нас что-нибудь вкусненькое?
Чтобы полностью восстановить справедливость, признаюсь: моя мама пережила несколько кухонных забастовок. Во-первых, она не умела готовить — для нее всегда становилось проблемой все, что касалось искусства кулинарии. Имейте в виду, она не хотела этому учиться, да у нее бы и не получилось, даже если бы она захотела. Она была карьеристкой, а значит, всегда влетала на кухню за две минуты до того, как пора было накрывать на стол.
И, наконец, она была немного рассеянной. Она путала ингредиенты похожего цвета, такие как сахар и соль, перец и корица, уксус и кленовый сироп, кукурузная мука и алебастр, что часто превращало ее блюда во нечто неожиданное. Самым главным ее талантом было готовить продукты, не вытаскивая их из упаковки. Я уже довольно взрослым узнал, что полиэтиленовая пленка — не съедобная жевательная глазурь. Сочетание спешки, забывчивости и отсутствия навыков, когда дело касалось бытовых приборов, означало, что большинство ее попыток что-либо приготовить заканчивались клубами дыма и небольшими взрывами. В нашем доме, как правило, можно было спускаться к ужину, едва приезжали пожарные.
