ДЖОРДЖО ВАЗАРИ - ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ
Когда же в 1547 году умер Перино дель Вага, не успев закончить отделку Королевской залы, которая, как уже говорилось, находится в папском дворце перед Сикстинской и Паолинской капеллами, то благодаря ходатайствам многих друзей и синьоров, и в частности Микеланджело Буонарроти, папа Павел III назначил на его место Даниелло, с тем же окладом, какой получал Перино, и с обязательством приступить к украшению стен, которые предстояло отделать лепниной со многими совершенно круглыми обнаженными фигурами над некоторыми из фронтонов. А так как в этой зале шесть больших дверей из мискио, по три с каждой стороны, а одна из стен остается сплошной, Даниелло сделал над каждой дверью из лепнины нечто вроде красивейшего табернакля, в каждом из которых он предполагал написать одного из королей, защищавших апостольскую церковь, а на стенах развернуть истории тех королей, которые своими подношениями или своими победами облагодетельствовали церковь. Всего получалось шесть историй и шесть ниш. После этих ниш, вернее табернаклей, Даниелло с помощью многих других завершил все остальные роскошнейшие лепные украшения, которые можно видеть в этой зале, одновременно работая над картонами ко всему тому, что он в этой зале предполагал отвести под живопись. Закончив картоны, он приступил к одной из историй, но написал в ней не больше двух локтей, сделав двух королей для лепных табернаклей над дверьми, хотя и папа и кардинал Фарнезе его торопили. Но он, не думая о том, что смерть часто губит многие начинания, настолько затянул работу, что, когда в 1549 году умер папа, сделано было лишь то, о чем только что было сказано. А так как в этой зале, полной лесов и подмостьев, должен был заседать конклав, пришлось все это убрать и раскрыть работы. Когда же все их увидели, то лепнина получила, как она того и заслуживала, бесконечные похвалы, которых обе росписи ни в коей мере не удостоились, ибо казалось, что по качеству своему они никак не могут равняться с его работами в церкви Тринита и что сам он, при всех тех благах и почетных наградах, которыми он обеспечен, пошел скорее назад, чем вперед.
Но когда в 1550 году первосвященником был избран Юлий III, Даниелло пустил в ход своих друзей и все свои связи, чтобы получить тот же оклад и продолжать работу в этой зале, однако папа, не обращая на это внимания, пропускал все мимо ушей, более того, вызвав к себе Вазари, которого он держал у себя на службе до того, как сделался первосвященником и был еще спонтинским архиепископом, пользовался его услугами во всем, что касалось искусства рисунка. Тем не менее, когда Его Святейшество решил поставить фонтан в торцовой части бельведерской галереи и ему не понравился рисунок Микеланджело, на котором был изображен Моисей, высекающий воду из скалы, так как он считал, что выполнение такого замысла потребует слишком много времени, поскольку Микеланджело хотел осуществить его в мраморе, тогда, по совету Джорджо, утверждавшего, что к этому месту подойдет Клеопатра, божественная фигура, созданная греками, это и было, благодаря поддержке Микеланджело, поручено Даниелло, и ему было приказано создать в этом месте грот из лепнины, чтобы поставить в нем названную Клеопатру. И вот Даниелло взялся за это дело, однако, сколько его ни торопили, работал настолько медленно, что только успел закончить отделку этого помещения лепниной и живописью, многое же другое, о чем мечтал папа, который, видя, что работа затягивается больше, чем он думал, потерял к ней всякую охоту, так и не было закончено, оставаясь в том состоянии, в каком мы его видим ныне.
В одной из капелл церкви Сант Агостино Даниелло написал фреской с фигурами в натуральную величину св. Елену, разыскивающую Крест, а по сторонам этой фрески, в двух нишах – св. Цецилию и св. Лучию, причем роспись эта была частично написана им самим, частично же по его рисункам состоявшей при нем молодежью, почему она и не достигла совершенства его других произведений.
В это же самое время синьора Лукреция делла Ровере заказала ему в церкви Тринита роспись капеллы, расположенной насупротив капеллы Елены Орсини, в которой он, расчленив свод лепными тягами, поручил Марко из Сиены и Пеллегрино из Болоньи написать на нем, по его картонам, истории из жития Девы Марии, испанцу же Биццера он поручил написать на одной из стен Рождество Богородицы, а своему ученику Джован Паоло Россетти из Вольтерры Сретение Иисуса Христа Симеоном – на другой стене, и ему же под верхними арками еще две истории – Благовещение и Рождество Христово. Снаружи, по углам он написал две большие фигуры, а ниже на столбах – двух пророков. На стене против алтаря Даниелло собственноручно изобразил Богородицу, поднимающуюся по ступеням храма, а на главной стене – ее же, возносимую на небеса на крыльях прекраснейших ангелов в обличье младенцев, а внизу – двенадцать апостолов, взирающих на ее вознесение. А так как отведенное ему место не могло вместить столько фигур, ему пришлось, ввиду этого, прибегнуть к необычному решению: он построил все изображение на том, будто алтарь капеллы и есть сама гробница, и расставив апостолов так, что они стоят на том уровне, откуда поднимается алтарь. Такой прием некоторым понравился, но другим, составлявшим большую и лучшую часть зрителей, – нисколько. Однако хотя Даниелло и потрудился над этой росписью целых четырнадцать лет, она нисколько не лучше первой.
Другую стену, которая оставалась в этой капелле еще не расписанной и на которой нужно было изобразить избиение младенцев, он, изготовив для нее картоны, целиком перепоручил своему ученику флорентинцу Микеле Альберти. Когда же монсиньор мессер Джованни делла Каза, флорентинец и человек ученейший (как это доказывают его изящные и ученые сочинения, как латинские, так и итальянские), начал писать трактат о живописи и захотел получить от профессионалов разъяснения некоторых тонкостей и частностей, он попросил Даниелло сделать для него со всей доступной ему тщательностью законченную глиняную модель фигуры Давида, а затем попросил его написать, то есть изобразить на картине, этого же Давида, действительно прекрасного, показав его со всех сторон, а именно спереди и сзади, из чего получилось нечто весьма своеобразное. Картина эта находится ныне у мессера Аннибале Ручеллаи. Для того же мессера Джованни он написал мертвого Христа с Мариями, а на холсте, для отправки его во Францию – Энея, который, снимая одежды перед тем, как возлечь с Дидоной, и застигнутый Меркурием, явно произносит те слова, которые мы читаем в стихах Вергилия. Для него же он написал еще одну картину, тоже маслом, на которой изобразил во весь рост великолепнейшего кающегося св. Иоанна, которым синьор этот всю свою жизнь очень дорожил; равным же образом и удивительно прекрасного св. Иеронима.
После того как умер Юлий III и первосвященником был избран Павел IV, кардинал ди Карпи стал добиваться от папы, чтобы Его Святейшество поручило Даниелло окончание вышеназванной Королевской залы, однако папа, не любивший живописи, отвечал, что гораздо лучше укреплять Рим, чем тратить деньги на живописание. И вот, распорядившись, чтобы приступили к сооружению портала замка по проекту своего архитектора Саллустио, сына Бальдассаре Перуцци, сиенца, папа решил поставить пять статуй, в четыре с половиной локтя каждая, в нишах этого портала, воздвигавшегося целиком из травертина и наподобие великолепной и роскошной триумфальной арки. Даниелло же получил заказ на статую архангела Михаила, так как остальные были поручены другим.
Между тем монтепульчанский кардинал, монсиньор Джованни Риччо решил построить капеллу в церкви Сан Пьеро а Монторио, как раз против той, что была сооружена Юлием III по проекту Джорджо Вазари, и заказал Даниелло предусмотренные в этой капелле запрестольный образ, фресковые истории и мраморные статуи. Даниелло, совсем было уже решивший бросить живопись и заняться скульптурой, отправился в Каррару добывать мрамор как для св. Михаила, так и для статуй, которые ему предстояло сделать в капелле Монторио. Придравшись к этому случаю, он заехал во Флоренцию, чтобы посмотреть на город и на те произведения, которые Вазари создавал во дворце герцога Козимо, а также и на другие сокровища Флоренции, и был бесконечно обласкан многочисленными своими друзьями и, в частности, тем же Вазари, которому Буонарроти его рекомендовал в своих письмах. И вот, проживая себе во Флоренции и видя, насколько синьор герцог увлекается всеми искусствами рисунка, он исполнился желанием устроиться на службу к Его Светлейшему Превосходительству. Так оно и случилось, ибо он положил на то много усилий, а синьор герцог отвечал тем, кто его рекомендовал, что пусть его представит Вазари. Так и было сделано. И когда он предложил услуги Его Превосходительству, тот ласково ему ответил, что очень охотно его принимает и с удовольствием увидит его на новом месте, однако лишь после того, как он выполнит те обязательства, которыми он связан в Риме
