Ирина Глущенко - Общепит. Микоян и советская кухня
Рассказывает Владимир Микоян, внук Анастаса Ивановича, сын Серго Анастасовича:
«Он очень любил жареную картошку. Но знал, что от нее полнеют. Сам же очень следил за весом – он считал, что не должен весить больше 60 килограммов. Он клал себе на тарелку 3–4 ломтика картошки. Ел он неторопливо. Он воспитал в себе привычку впитывать вкусовые ощущения. Сидение за столом – это был способ общения. На первом месте были разговоры, потом уже – еда.
Он очень любил спаржу, привез спаржу из заграничной поездки и посадил на даче, на огороде. Мы – внуки – ходили с ним на огород смотреть, как растет спаржа. И эту редкую еду давали гостям. А нам – только если останется».
Микоян любил овечий сыр, зелень, очень любил рыбу и мастерски ее разделывал. На завтрак он ел мацони. Сначала ему привозили из Кремля фарфоровые стаканчики, запечатанные сургучом, – чтобы никто не вздумал отравить члена Политбюро. Но потом кто-то привез из Армении закваску, и с тех пор он уже ел домашнее мацони.
«Питание, – говорит Владимир Микоян, – творческая область. Чтобы определить вкусовые качества продукта, не надо быть химиком. Здесь все на ощущениях. Вообще – это огромный простор для фантазии. Анастас Иванович был человеком очень живым, он с удовольствием общался с людьми. Когда последние годы он жил практически один, то очень страдал от этого.
Он пил минеральную воду, любил черный хлеб. Рассказывал, что выжил в детстве, в своей деревне, благодаря черному хлебу с медом. Такая еда многих спасла. Ели они орехи, лаваш, зелень и сыр. Он вообще увлекался сырами, любил даже сыр в горшочке.
Нарком продовольствия очень любил перец. Ел и жареное мясо. Что с точки зрения современных диетологов, разумеется, неправильно. Но на здоровье наркома это не отражалось. Он держал себя в отличной форме. Поднимал гантели. Он вообще не болел, а если болел, то очень тяжело. У него был гепатит в тяжелой форме – его заразили в ЦКБ. В начале 20-х годов он болел туберкулезом в Нижнем Новгороде “на почве недоедания”.
Кофе он не пил, любил чай с лимоном. Когда-то курил, но потом бросил. У него была колоссальная сила воли. Самая страшная жалоба у него была “неприятно”.
В Мексике ему как-то дали перец, смертоубийственный по остроте. Он откусил. “Во рту был пожар”. Но не мог же нарком, член Политбюро, показать слабость. Сказал: “Неплохо. Почти так же, как у нас в деревне”».
По рассказам членов семьи, Микоян любил вино и никогда не пил водку. А у Сталина была привычка спаивать своих подчиненных, чтобы у них развязались языки. «Так дед потихоньку свою водку выливал. А еще во время этих застолий он уходил на время в маленькую комнатку, где был диван, и просто ложился там отдохнуть. Берия заметил это и настучал Сталину. Сталин вошел в эту комнатку и сказал Микояну: “Ты что, думаешь, что умнее всех?”
Микоян любил вино, и самым любимым было “Лыхны”. Это абхазское вино, сделанное из винограда “Изабелла”. Как-то раз, когда он отдыхал в Пицунде, его повезли по абхазским деревням. И вот в деревне Лыхны дали попробовать красное вино. Он говорит: “Замечательное вино, легкое. А где оно продается?” – “Оно вообще не продается”. – “Как же так?” Через какое-то время он угостил этим вином членов Политбюро. И вот тогда его внедрили в производство».
Любимый нарком
И все-таки, каким был Микоян в качестве руководителя пищевой промышленности и одновременно политика? Что позволило ему пережить все перипетии той кровавой эпохи, да еще и оставить после себя
хорошую память?
Если посмотреть на его послужной список, бросается в глаза, что армянский революционер оказался, говоря современным языком, эффективным менеджером. Несмотря на высокий политический статус в партии, большую часть времени он занимался практической деятельностью, связанной с созданием промышленности, снабжением населения, позднее, во время войны – и армии.
Рой Медведев, посвятивший Микояну главу в книге об окружении Сталина, видит в нем одного из создателей советской промышленности:
«В 1934 году в СССР был образован самостоятельный Наркомат пищевой промышленности, во главе которого был поставлен Микоян. В России в урожайные годы не было недостатка в натуральных продовольственных товарах. Однако пищевая промышленность была очень слабой. Почти не существовало и системы общественного питания. Инициативе и умелому руководству Микояна СССР обязан сравнительно быстрым развитием многих отраслей пищевой промышленности – консервы, производство сахара, конфет, шоколада, печенья, колбас и сосисок, табака, жиров, хлебопечения. СССР в середине 30-х годов производил, например, в сто раз меньше мороженого, чем США».
В газетах тех лет Микоян называется не иначе, как «любимый нарком». О нем говорят и как об «организаторе побед социалистической пищевой индустрии». С именем Микояна связано множество слов и понятий, давно въевшихся в советский быт. Мало кто знает, например, что именно он придумал назвать специальные диетические магазины словом «гастроном». Название хлеба «городская булка» тоже придумано Микояном. Вошли в обиход и «микояновские котлеты». Микояну же принадлежит вошедшая в поговорку фраза «Реклама – двигатель торговли» – так произнес он в одном из выступлений в 1936 году
О стиле Микояна вообще нужно сказать особо. В его выступлениях, как, впрочем, и вообще во многих документах 30-х годов, проявляется общая особенность: некая интимность в отношениях со страной.
Не будем забывать, что Микоян учился в армянской духовной семинарии в Тифлисе. «Это было одно из лучших учебных заведений в Закавказье, оно было доступно для всех слоев населения и давало лучшее образование, чем классическая гимназия», – пишет Рой Медведев.
Рис. 7. «Нужно разбудить спящих!». Начало 1930-х
Выступает ли Микоян перед работниками колбасной, спиртовой или сахарной промышленности, говорит ли он о консервах или о таре, – то тут, то там проступает библейская, притчевая интонация:
«Нужно только лучше руководить, нужно разбудить спящих, поощрить энергичных, оказать помощь там, где люди не могут выбраться сами, дать нашим работникам больше инициативы» (из речи на совещании работников колбасной промышленности (1935) «За высокую культуру колбасного производства»).
В другом месте мы читаем:
«Иногда ломает ветром и старые дубы, а какое-нибудь молодое деревцо выдерживает любую бурю. Учтите это, товарищи! Пускай же не хорохорятся некоторые, пусть и старые, пусть и опытные хозяйственники, пускай не зазнаются».
Порой перед нами развернутые притчи, напоминающие чуть ли не Гоголя:
«Надо прямо сказать, что вкус к техническим новшествам имеется далеко не у всех. Вот работники Главмяса представили мне на утверждение проект баночного цеха Петропавловского мясокомбината. Я их спросил: “Консультировал кто-нибудь проект, кроме вас, – специалисты Главконсерва, например, где производство банок развито гораздо лучше и шире, чем у вас?”
“Нет, – говорят, – не консультировали”.
“А видели вы хоть одну крупнейшую фабрику Главконсерва? Там работает американское оборудование”.
И фабрики этой, оказалось, не видел проектировщик Главмяса. Он был только на двух старых консервных заводах Главмяса.
Я дальше спрашиваю: “А просили вы консультации у инженера Молдавского, который недавно ездил за границу для изучения производства банок”?
“И у него, – отвечают, – не просили консультации”».
И рядом же – советские обороты: «расшить узкие места», «заводо-сутки», нас «резал» транспорт, «мы вовремя не нажали на подвоз угля», «перебои и простои, ротозейство и расхлябанность», заводы «плетут-ся в хвосте», «находятся в плену у рутины», «все это мы должны подхватить и вовсю раздуть». Стиль эпохи говорит сам за себя. «Сейчас мы имеем массовые рационализаторские мероприятия на предприятиях, которые мы должны проводить, обобщать, использовать». Впрочем, порой советский пафос приобретает оттенок иронии:
«Теперь, правда, меньше воруют, но надо, чтобы совершенно не воровали. Как тут не вспомнить Зощенко: “Воровство у нас есть. Но его как-то меньше”».
Картонные папки
В Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) в Архиве народного хозяйства в Фонде 8543, опись 1: «Народный комиссариат пищевой промышленности», хранятся материалы Наркомпищепрома. Это – огромное количество папок с различными документами, письмами, телеграммами, записками. Часто на этих листках, напечатанных на каких-то слепых, сбитых машинках, стоит крупная роспись, сделанная красным или синим карандашом: Микоян.
Наркомат пищевой промышленности находился на улице Варварке, в доме 14. Четыре года – с 1934 по 1938 – Микоян был наркомом пищевой промышленности. Это время, когда был убит Киров, развернулся Большой Террор, были брошены в тюрьмы и расстреляны сотни тысяч невинных людей, в том числе и многие лидеры большевистской революции. Но именно в эти годы создавалась отечественная пищевая промышленность, зарождалась и складывалась советская кухня.
