Джон Уайтхед - Серьёзные забавы
Неожиданно весьма нелепое заявление сделал Эрендел Эсдейл, один из известных в стране библиотекарей. Оно было напечатано в ноябре 1937 года в «Лайбрери ассошиэйшн рекорд»:
«…вероятно, мы так и не узнаем, кто же был фальсификатором, да это теперь и не важно…»
Более чем странное заявление для столь уважаемого специалиста, особенно если учесть, что подделки Уайза не только нанесли ущерб всем тем, кто их приобрел, но и посеяли сомнение в подлинности других книг.
Предполагалось, что после смерти Уайза его обширная библиотека станет национальным достоянием, сам владелец неоднократно намекал на это, однако его завещание такой щедростью не отличалось. Уайз выразил в нем сожаление, что в связи с высокими налогами на наследство завещатель, хотя и не может выполнить свое первоначальное намерение, но оставляет жене указания продать библиотеку, назначив цену по своему усмотрению, при этом право первого выбора предоставить Британскому музею. Ни при каких обстоятельствах собрание не может быть отправлено в Соединенные Штаты для продажи с аукциона. Начались переговоры с представителями Британского музея, и было достигнуто соглашение о цене: по требованию миссис Уайз цену не огласили, но известно было, что она значительно ниже реальной стоимости библиотеки. Однако вдове Уайза очень хотелось, чтобы все же собрание попало в Британский музей, и она даже подарила музею прекрасные резные шкафы ручной работы для хранения проданных книг. Называли и предполагаемую цену: около 60 тысяч фунтов. Помимо этого Уайз оставил жене состояние в 138 тысяч фунтов. Сотрудники Британского музея приступили к осмотру библиотеки в ее новом помещении с большим энтузиазмом, особенно их интересовали пресловутые издания XIX века. Но тут их ждало разочарование: они обнаружили, что 14 книг не хватает. Морис Бакстон Формен, сын Гарри Бакстона Формена, заявил, что часть книг Уайз, видимо, уничтожил, но почему он это сделал, объяснить не смог. Выяснилось также, что кое-какие наиболее ценные рукописи были все же проданы в Америку. В частности, автограф сонета Китса «Сон после чтения у Данте истории Паоло и Франчески» оказался в руках американца А. Э. Ньютона, а в 1941 году снова был продан за семь тысяч долларов. Таким образом, выяснилось, что каталог библиотеки Эшли не соответствовал ее составу, и это несоответствие проливает некоторый свет на деятельность Уайза — торговца редкими книгами, хотя от этой профессии он всеми силами открещивался.
После разоблачения Уайза в упоминавшемся «Расследовании…» у многих возник один и тот же вопрос: зачем он это сделал? Джордж Бернард Шоу высказал мнение, что Уайз выпускал свои подделки ради шутки, а книготорговцы принимали их всерьез. Тогда Уайз, в насмешку над их невежеством, стал выпускать все новые и новые подделки — ему хотелось посмотреть, когда, наконец, так называемые эксперты спохватятся и поймут, что их одурачили. Однако вряд ли Шоу с его теорией попал в точку: Уайз вовсе не был любителем розыгрышей, а, кроме того, любители розыгрышей обычно стремятся к публичности, да и о каком розыгрыше может идти речь, когда смешно только его автору! Было и другое предположение: считали, что мотивом могла быть своеобразная месть Уайза всем этим горе-специалистам, но все же большинство склонялось к самому простому объяснению: Уайз стремился разбогатеть. Совершенно очевидно, что книги приносили ему немалый доход; несомненно и то, что в молодости он постоянно нуждался в деньгах, которые нужны были ему на покупку все новых и новых книг, чтобы пополнять свою библиотеку.
Томас Джеймс Уайз был последним из великих мистификаторов. К несчастью для него, действовал он в эпоху стремительного развития науки. Вероятно, при обычном течении событий он унес бы свою тайну в могилу. Подозрения он вызвал у очень немногих, однако благодаря новым методам исследования удалось раскрыть самые дерзкие из литературных подделок. Томас Джеймс Уайз был фигурой уникальной — на то, что удалось ему, никто до него не отваживался. В отличие от других мистификаторов, он не создавал новых произведений, приписывая их известным авторам. Он подделывал не тексты, а сами книги. Он сыграл на струнах жадности своих собратьев, которые постоянно ищут легкой наживы и нередко даже не читают купленные книги, а лишь ждут благоприятного момента, когда цена на них подскочит и можно будет продать их подороже. Это становится совершенно очевидным, когда, купив старинную книгу, зачастую находишь ее неразрезанной — явное свидетельство того, что владельцы так и не раскрывали ее страниц. В наши дни Уайзу вряд ли удались бы подобные подделки — современная наука продолжает свое бурное развитие и после выхода книги Картера и Полларда, так что теперь нетрудно выявить практически любую подделку. И все же Томас Джеймс Уайз занял свое скромное место в литературной истории, правда, не то, на которое рассчитывал. Увы, на всякого Мудреца довольно простоты!
ГРЕК СИМОНИДИС
В феврале 1853 года к сэру Фредерику Мэддену в Британском музее подошел человек, назвался Константином Симонидисом и предложил продать музею древние рукописи. После тщательного изучения Мэдден отказался их купить: по его мнению, это были подделки. На следующий день Симонидис снова явился к Мэддену, но уже с другими рукописями, которые Мэдден признал подлинными и приобрел для музея. Рукописи эти оказались замечательными образчиками древнего письма, выполненного на пергамене[37]; их сегодня можно увидеть в отделе рукописей Британского музея.
Отвергнутые рукописи Симонидис предложил сэру Томасу Филлипсу, коллекционеру, столь жадному до находок, что он не был слишком придирчив к подлинности работ. Принцип его был таков: если все подвергать проверке, можно упустить что-нибудь истинно редкое или ценное, и потому он покупал все, что попадало ему в руки. Тем не менее он составил список рукописей, полученных от Симонидиса, и дал свое заключение об их подлинности. Некоторые из них оказались все же, по его мнению, подделками: они были пропитаны табачным настоем, придавшим им вид, характерный для древних рукописей. Однако целый ряд работ, которые Мэдден счел подделками, у Филлипса сомнений не вызвал. Среди них были три первые книги «Илиады», написанные на тонком пергамене необыкновенно изящным почерком. По словам Симонидиса, рукописи были собраны им в афонских монастырях, где он некоторое время жил в 1840 году. Проданные Симонидисом рукописи были весьма велики, одна из них насчитывала 770 страниц прекрасного письма. Если это и были подделки, то создание их потребовало уйму времени и терпения.
В 1851 году греческий поэт Рангавис в «Пандоре» прямо обвинил Симонидиса в изготовлении поддельных рукописей. Однако на мнение Рангависа могло повлиять то, что они с Симонидисом уже несколько лет были во враждебных отношениях. С другой стороны, известно, что сэра Мэддена было нелегко ввести в заблуждение, даже если предположить, что Симонидис, стремясь отвести от себя подозрения, вначале предложил ему подлинные рукописи, а потом уже подделки. Но, по словам самого Мэддена, дело обстояло как раз наоборот: Симонидис вначале явился с подделками, и только потом — с подлинниками, и потому с первых шагов навлек на себя подозрения. Облей человека грязью, что-нибудь да пристанет, и Симонидис прослыл фальсификатором. Правда, у него нашлись защитники: оказалось, что часть рукописей, попавших к сэру Томасу Филлипсу, совпадает по именам авторов и названиям с теми рукописями, которые хранились в афонских монастырях. Тщательное изучение монастырских рукописей показало, что многие из них поддельны; это, пожалуй, снимало с Симонидиса обвинение в фальсификации, но не умаляло его вины в продаже подделок, приобретенных у монахов. В ответ на эти обвинения Симонидис заявил, что к 1853 году в его распоряжении находятся 2500 рукописей, которые хранятся в нескольких больших сундуках, и что одному человеку совершенно невозможно выполнить столько подделок — даже если бы он пережил самого Мафусаила. С этим соглашался и его биограф Стюарт, указывая, что Симонидис никак не мог бы осилить такую большую работу — даже если бы обладал средствами для массового производства подделок.
Спасаясь от нападок, Симонидис отправился во Францию и обосновался в Париже. Там он свел дружбу с графом де Марселлюсом — тот собирал материалы для своей работы о греческом поэте V века Нонне, переложившем стихами Евангелие от Иоанна. Граф просил Симонидиса помочь ему найти если не труды самого поэта, то хотя бы какие-нибудь работы о нем, и вдруг, о, чудо, — через две недели Симонидис является с биографией Нонна из считавшейся утерянной работы Деметрия Магнесийского «О соименных друг другу поэтах и писателях». Это был грубейший промах Симонидиса, поскольку Деметрий Магнесийский написал свою книгу за 600 лет до того времени, когда жил Нонн. Ошибка заключалась в том, что он спутал Деметрия Магнесийского с Дионисием, писателем VI века. Кроме того, Симонидис заявил, что нашел биографии александрийского писателя Урания, жившего в IV веке, египтянина Гора и грека Гермы. Впрочем, Симонидис, по свидетельству графа де Марселлюса, вел в Париже весьма пристойный образ жизни и продавать там свои рукописи не пытался.
