М. Гузик - Игра как феномен культуры
В романе «Подросток» (1875) Достоевский прослеживает, какое воздействие оказывает игра в рулетку на становление характера незаконнорожденного сына дворянина Версилова и дворовой крестьянки Аркадия Долгорукого и как молодой человек избавляется от этого пагубного увлечения. Одержимый идеей «стать Ротшильдом», мечтая о могуществе и о богатстве, Подросток пришел к выводу, что деньги – «это единственный путь, который приводит на первое место даже ничтожество», а главным средством их быстрого приобретения является игра в «банк и в рулетку». Садясь за игорный стол, он всякий раз убеждал себя: «Только что выиграю и тотчас на все плюну». Трудно сказать, как долго продолжал бы Подросток играть в рулетку и жить на широкую ногу, если бы не шулерство Афердова, присвоившего выигранные Аркадием деньги, и не отступничество молодого князя Сокольского. Этот инцидент помог девятнадцатилетнему юноше осознать ту реальную опасность, которую таила в себе азартная игра и сопутствующие ей рассуждения игроков: «… я играл, дескать, для игры, для ощущений, для наслаждений риска, азарта и проч., а вовсе не для барыша».
А.П. Чехов (1860 – 1904) в рассказе «Винт» (1884, «Новинка» с подзаголовком «Вниманию гг. винтеров»), вынося карточную игру в заглавие, видимо, хотел привлечь внимание к тому явлению, в котором отражались характерные черты действительности. Читатели, знакомые с произведениями А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, вправе предположить, что речь пойдет о той силе, которая движет большинством игроков, рассчитывающих на выигрыш. Но они оказываются совершенно не подготовленными к тому, о чем пойдет речь в рассказе: «За столом, заваленным большими счетными листами, при свете двух ламп, сидели четыре чиновника и играли в карты. Сосредоточенные, неподвижные, с лицами, окрашенными в зеленый цвет от абажуров, они напоминали сказочных гномов или, чего боже избави, фальшивых монетчиков. Еще более таинственности придавала им их игра. Судя по их манерам и карточным терминам, которые они изредка выкрикивали, то был винт; судя же по всему тому, что услышал Пересолин, эту игру нельзя было назвать ни винтом, ни даже игрой в карты».
На пятьдесят две карты четырех мастей были наклеены фотографические карточки чиновников различного ранга, их жен и знакомых: «Чиновники казенной палаты – черви, губернское правление – трефы, служащие по министерству народного просвещения – бубны, а пиками будет отделение государственного банка … Действительные статские советники у нас тузы, статские советники – короли, супруги особ четвертого и пятого класса – дамы, коллежские советники – валеты, надворные советники – десятки и так далее». Как видим, игра в рассказе не только разрушает скучное чиновничье существование, но и является отражением алогизма, абсурдности действительности. Не случайно отзыв цензора (1890 г.) гласил: сцена, «окончательно неудобная для исполнения перед публикой», а его резолюцией было «Запретить». Пройдет еще несколько десятилетий, и герой М.А. Булгакова Воланд будет играть с живыми людьми, перетасовывая их судьбы, в романе «Мастер и Маргарита».
В рассказе «Маска» с подзаголовком «Из жизни провинциальных козырей» (1884 г.) А.П. Чехов использовал эту карнавальную деталь, введенную в заглавие, как штрих, который затем обретает обобщающее символическое значение. Это не только реальная маска, под которой скрывается на бал-маскараде пьяный самодур, «местный миллионер, фабрикант, потомственный почетный гражданин Пятигоров, известный своими скандалами, благотворительностью и, как не раз говорилось в местном вестнике, – любовью к просвещению», но и скрытые маски «служилой интеллигенции»: директора банка Жестякова, казначея сиротского суда Белебухина и других. Они разыгрывают из себя «мыслящих» либералов, однако лакействуют и угодничают перед хамством Пятигорова, который, сняв маску, любовался «произведенным эффектом»: «Все интеллигенты растерянно переглянулись и побледнели, некоторые почесали затылки. Евстрат Спиридоныч крякнул, как человек, сделавший нечаянно большую глупость». В январе 1905 года Ученый комитет Министерства народного просвещения признал рассказ «неудобным», так как в нем повествовалось «о безобразном поведении богача, которого никто не решается тронуть благодаря его средствам».
Мир детства и то место, которое занимает в нем игра, становится предметом пристального внимания Чехова-психолога в рассказе «Детвора» (1886). Дети, оставшиеся дома одни («папа, мама и тетя Надя» уехали на крестины), «играют с азартом» в лото на деньги: «ставка – копейка». Их разговор за игрой пестрит терминами и «смехотворными прозвищами», заимствованными у взрослых:
«– Тридцать два! – кричит Гриша, вытаскивая из отцовской шапки желтые цилиндрики. – Семнадцать! Кочерга! Двадцать восемь – сено косим!..
– Двадцать три! – продолжает Гриша. – Семен Семеныч! Девять! …
– Сорок три! Один! – продолжает Гриша, страдая от мысли, что у Ани уже две катерны. – Шесть!
– Партия! У меня партия! – кричит Соня, кокетливо закатывая глаза и хохоча.
– Проверить! – говорит Гриша, с ненавистью глядя на Соню».
Очень точно переданы такие же, как у взрослых, но только еще более обостренные чувства и переживания детей: их зависть к чужому успеху, жадность, ревность, подозрительное отношение к партнерам, боязнь, чтобы те не смошенничали. В каждом из игроков писатель выявляет его индивидуальный характер и мотивацию к игре. Девятилетний Гриша, которого считают «большим и самым умным», играет исключительно из-за денег: «Не будь на блюдечке копеек, он давно бы уже спал». Он вертится, как на иголках, не может сосредоточиться из-за страха, что не выиграет: «его карие глазки беспокойно и ревниво бегают по картам партнеров». Убедительно характеризует мальчика и такая психологическая деталь: «Выиграв, он с жадностью хватает деньги и тотчас же прячет их в карман». Восьмилетнюю Аню деньги не интересуют: «счастье в игре для нее вопрос самолюбия». Возможно, поэтому она «краснеет, бледнеет и зорко следит за игроками». Шестилетняя Соня играет в лото «ради процесса игры», успех каждого игрока приводит ее в восторг. «Порядочный бестия» Алеша, освоивший только единицы, доволен уже тем, что его не гонят из-за стола и не укладывают спать: «сел он не столько для лото, сколько ради недоразумений, которые неизбежны при игре». Кухаркин сын Андрей безразличен к выигрышу и к чужим успехам: его интересует «арифметика игры, ее несложная философия».
Воссоздавая атмосферу игры, Чехов вводит в повествование такие предметы, которые используются именно детьми: ореховая скорлупа, бумажки, «стеклышки для покрышки цифр», «блюдечко с пятью копеечными монетами». Участники игры непосредственно и бурно реагируют на все, что происходит вокруг. Когда Андрея обвиняют в мошенничестве, он хлопает Алешу по голове, а тот «злобно таращит глаза, вскакивает, становится одним коленом на стол и, в свою очередь, – хлоп Андрея по щеке! Оба дают друг другу еще по одной пощечине и ревут». Однако мир и согласие быстро восстанавливаются, «деньги взносятся, и игра продолжается» до тех пор, пока дети не засыпают на материнской постели, забыв все обиды и недоразумения. «Возле них валяются копейки, потерявшие свою силу впредь до новой игры».
О детской игре как о явлении культуры писали русские этнографы и педагоги. В 1871 году был издан сборник «Детские игры и песенки Нижегородской губернии», составленный В. Кудрявцевым. В 1884 году была опубликована книга московского педагога и врача-педиатра Е. Покровского «Значение детских игр». В алфавитном указателе к журналу «Живая старина», издание которого началось с 1891 года, указывалось одиннадцать публикаций на тему детской игры.
В зарубежной литературе второй половины XIX века игровым мотивам отведено большое место в романе «Приключения Тома Сойера» американского писателя-реалиста Марка Твена (1835 – 5910). Ролевые игры главных героев, включающие в себя не только элемент подражания, но и познания, оказываются сродни художественному творчеству. Они преображают мир, окружающий детей, наполняют его ощущением радости бытия, вносят занимательность в убогую атмосферу маленького провинциального городка. Источниками ролевых игр Тома и Гека становятся книги о разбойниках и пиратах, любовные романы, различные ситуации из жизни взрослых. К примеру, игра в покупателя и продавца превращается в яркую сценку, воспроизводящую акт купли и продажи: продавец Гек расхваливает свой товар – клеща, – а покупатель Том стремится сбавить цену, находя в нем различные изъяны:
«– Что возьмешь за него?
– Не знаю. Неохота его продавать.
– Ну и не надо. Да и клещ какой-то крохотный.
– Ну, еще бы. Чужого клеща всегда норовят обругать. А для меня и этот хорош.
– Клещей в лесу пропасть. Я сам мог набрать их тысячу, если бы захотел.
