Ицхак Маор - Сионистское движение в России

1) Пропаганда идеи сионизма в публичных местах и на собраниях общественного характера должна быть воспрещена. В этих целях надлежит препятствовать деятельности специальных агитаторов, так наз. «магидов», разъезжающих по городам и местечкам и произносящих в синагогах и на общественных собраниях речи для привлечения слушателей, особенно из числа простонародья, в ряды сторонников сионистского движения.

2) Точно также подлежат запрещению, насколько деятельность их проявляется публично в сходках, собраниях и прочих сборищах, уже существующие сионистские организации, раскинутые сетью по всей России, включая Сибирь, губернии Царства Польского, Кавказ и русские среднеазиатские владения.

3) Выезды для каких бы то ни было целей представителей и участников сионистской организации (районы, на которые поделена сионистами вся Россия), кружков и различных поместных и избирательных групп не должны дозволяться.

4) Всякие не разрешенные правительством среди публики сборы для недозволенных к ввозу в империю (№ 92, отд. I. Собр. узак. и распор. правит. за 1902 г.) акций и временных свидетельств Еврейского Колониального Банка в Лондоне, а также сборы на пополнение Национального Еврейского Фонда, учрежденного там же, производимые в некоторых городах поголовным обходом всего местного еврейского населения, должны быть немедленно прекращаемы при получении сведений о таких сборах. Лица, стоявшие во главе таких сионистских организаций, должны быть обязываемы подпиской отказаться от руководства движением и прекратить всякие денежные сборы. Находящиеся в их распоряжении суммы, как полученные путем неразрешенных правительством сборов, следует направлять на еврейские благотворительные учреждения (напр. существующее в Одессе Общество вспомоществования евр. земледельцам и ремесленникам Сирии и Палестины). Акции и временные свидетельства Евр. Колониального Банка, а также квитанции о взносах в Национальный Еврейский Фонд подлежат конфискации, а лица, занимающиеся распространением означенных выше документов, должны быть обязываемы подпиской отказаться от такой деятельности. Последняя представляется тем более вредной, что плательщиками в сионистские кассы являются преимущественно неимущие классы еврейства.

5) Надлежит также иметь наблюдение за устройством сионистами новых и уже существующих еврейских школ (хедеров), библиотек-читален, субботних школ для взрослых в целях изучения древнееврейского языка, публичных чтений по истории еврейства и т. п. учреждений. Еврейские школы, разрешаемые правительством к открытию в удовлетворение вероисповедных потребностей еврейского населения империи, не должны под руководством сионистских деятелей получать характер учреждений для развития национальной обособленности русского еврейства.

6) При представлении на утверждение центральных органов М.В.Д. кандидатов на выборные должности в еврейских общинах, в особенности на должности раввинов, надлежит прилагать собранные на месте сведения о степени причастности представляемых кандидатов к сионистским организациям.

Министр Внутренних Дел

Дух циркуляра и его цель достаточно прозрачны: запретить и пресечь всякую сионистскую деятельность, если она направлена не на немедленный выезд евреев из России, а на распространение еврейской национальной идеи среди еврейского населения в пределах Российской империи.

Поэтому Плеве согласен, чтобы средства из сионистских касс были переданы Одесскому комитету, поощряющему эмиграцию евреев в Палестину. Ему также хорошо известно, что подавляющее большинство жертвователей в сионистские кассы принадлежит к малоимущим слоям. Но не печальное их положение заботит министра, а то, что из-за пожертвований это положение еще более отягощается и, следовательно, усиливается недовольство жизнью в России, так что в итоге евреи превращаются в революционный «пороховой погреб» внутри государства.

Что касается сионистских школ типа реформированного хедера, вечерних школ для взрослых по изучению языка иврит и еврейской истории, то они увеличивают число носителей национального еврейского сознания, не ускоряя при этом их эмиграции в Палестину. Нет сомнений, что Плеве был известен лозунг Герцля насчет «завоевания общин», и поэтому он категорически требует от местных властей, чтобы при утверждении кандидатов, особенно раввинов, на еврейские общественные должности учитывалась мера их принадлежности к сионистскому движению.

Изданием этого циркуляра Плеве хотел окончательно парализовать сионистскую работу, которая и прежде не была легальной, но не пресекалась правительством из расчета, что она поощрит исход еврейских масс из России.

Секретный антисионистский циркуляр Плеве вызвал сильную тревогу и подавленность среди российских руководителей движения, и некоторые из них обратились к Герцлю, прося предпринять какие-нибудь шаги, дабы отвести беду.

Герцль несколько раз пытался получить аудиенцию у царя Николая II. Тяжелое положение русских евреев, наглядно продемонстрированное Кишиневским погромом, заставило его возобновить усилия. В мае 1903 года он по дипломатическим каналам подал прошение об аудиенции у царя, и снова оно было отклонено.

В конце июня до него дошло известие о секретном циркуляре Плеве, направленном на полное запрещение сионистской деятельности в России (запрет на продажу акций Колониального банка был наложен еще ранее). Герцль вновь решил добиваться приема, если не у царя, то хотя бы у его министров. Через члена Большого сионистского исполкома варшавского адвоката Ясиновского он познакомился с г-жой Корвин-Пятровской, жительницей Петербурга. Эта польская аристократка, проявлявшая, благодаря Ясиновскому, интерес к сионизму, была в дружеских отношениях с Плеве и сумела получить для Герцля приглашение на прием к министру внутренних дел. В своем дневнике Герцль благодарно называет ее «добрая старушка, госпожа Корвин-Пятровская». По ее рекомендации он был принят Плеве 8 августа, на следующий же день после приезда в Петербург.

Визит Герцля человеку, в котором все видели главного виновника Кишиневского погрома, вызвал в то время досаду и гнев в различных кругах еврейской общественности, и не только у антисионистов. Далеко не все сионисты отнеслись к этому визиту положительно. Были такие, кто расценил его как оскорбление, нанесенное национальному достоинству евреев и чести сионистского движения. Герцль не остался к этому равнодушен. Но как политик в современном понимании данного слова Герцль считал себя не вправе уклониться от этой тяжкой миссии, хотя с личной точки зрения ему было бы куда приятней не вступать в контакт с Плеве.

Своим критикам Герцль отвечал: а разве наш учитель Моисей не отправился к фараону? (Аналогичным образом осуждали тридцать лет спустя и д-ра Хаима Арлозорова за его переговоры с гитлеровским правительством о переводе имущества немецких евреев в Палестину (так называемый «трансфер»); а после основания Государства Израиль его правительство подверглось с разных сторон нападкам за соглашение с ФРГ о репарациях и компенсациях. Разница, правда, в том, что «трансфер» и репарации дали практические результаты, в то время как беседа Герцля с Плеве не могла тогда привести к ним.).

Герцль знал, что среди ведущих сионистов России не все одобряют его обращение к Плеве, есть противники этого шага. Но он не видел другого пути, хотя вовсе не был уверен в успехе. В день приезда в Россию (7 августа) он записывает в дневнике: «О моей поездке товарищам не было сообщено, но всюду, куда эта весть доходила, меня ждали: в Варшаве, в Вильно.

Их положение настолько плохо, что я, бессильный, кажусь им спасителем». Эти слова дневника являются документальным свидетельством того, как сильно Герцль сомневался в пользе своей поездки в Россию.

Герцль был принят Плеве дважды, оба раза для продолжительной беседы. Однако министр воздержался от разговора о Кишиневском погроме. Он коснулся положения евреев в России в целом. Разговор велся по-французски. Начал Плеве:

«Я дал согласие на эту беседу, господин доктор, по вашей просьбе, чтобы мы могли придти к взаимопониманию в вопросе сионистского движения. Отношения, которые установятся между императорским правительством и сионизмом и которые могут быть, я не говорю исполнены симпатии, но отношениями, основанными на взаимопонимании, зависят от вас».

На что Герцль заметил: «Если отношения будут зависеть только от меня, ваше превосходительство, то они будут отличными».

Плеве продолжал: «Для нас еврейский вопрос — это не вопрос жизни и смерти, но, во всяком случае, достаточно важный. Мы трудимся, дабы изыскать для него по возможности хорошее решение…