Светлана. Культурная история имени - Елена Владимировна Душечкина
И наконец, в-третьих — процесс поиска самого имени. В первом переложении Ленора заменена Людмилой по вполне понятным причинам: это был один из элементов русификации текста. Тем же путем шли авторы переделок «Леноры» на другие языки: «Нерина» Фомы Зана (1818) в польском варианте, «Маруся» Л. И. Боровиковского (1829) — в украинском и др. [см.: 68, 1–32]. Людмила — имя православное. Память святой мученицы княгини Людмилы, бабки чешского святого князя Вячеслава, отмечается Православной церковью 16 (29) сентября. Однако в древнерусском именнике имя Людмила отсутствует. Оно встречается только с конца XVIII века в качестве литературного имени, построенного по модели составных славянских и древнерусских имен типа Владимир, Святослав, Вячеслав (как, например, в балладе Карамзина «Раиса» и в «русской сказке» самого Жуковского «Три пояса», 1808)[13]. В России личное имя Людмила начало использоваться только с 1830‐х годов, и произошло это несомненно под влиянием баллады Жуковского и поэмы Пушкина «Руслан и Людмила».
Для новой переработки баллады Жуковскому необходимо было и новое имя. Выбор сначала падает на Ольгу. Однако Ольга отвергается, скорее всего, вследствие слишком сильных исторических ассоциаций: княгиня Ольга была уже хорошо известна читателю по историческим сочинениям, и ее имя могло придать тексту ненужные дополнительные, противоречащие замыслу Жуковского, оттенки[14].
Русская поэзия и драматургия второй половины XVIII — начала XIX века использовала множество псевдорусских имен с положительной эмоциональной окраской: Милана, Прията, Милолика, Добрада, Любим и т. п. Так, и Жуковский, обдумывая план поэмы «Владимир», над которой он работал одновременно со «Светланой», дает ее женским персонажам имена того же типа — Милослава, Милолика, Добрада [см.: 241, 78]. Однако, выбирая имя героини для новой версии бюргеровской баллады, он останавливается на Светлане. Жуковский не придумывает это имя — оно уже известно. Им уже воспользовался А. Х. Востоков в «старинном романсе» «Светлана и Мстислав», написанном в 1802 и напечатанном в 1806 году [см.: 73, 79–92]. Со стороны Жуковского, однако, это было не просто заимствование, но органичный и взвешенный выбор имени, производного от слова светлый. Выбор этот мог быть обусловлен и временем действия баллады — святками (о родственной близости понятий святости и света, сияния, которая подкрепляется и на уровне языка, писал В. Н. Топоров [см.: 333, 475–477]). Дав героине новой баллады имя Светлана, Жуковский тем самым «подарил» XX веку одно из самых любимых и распространенных имен.
«Пришли нам свою балладу»
О новой балладе Жуковского заговорили еще до ее опубликования. Пока, конечно, только в узком кругу «своих». В июне 1812 года К. Батюшков (который, после двух созданных Жуковским баллад и в ожидании третьей, назвал поэта «балладником»[15]) пишет ему: «Пришли нам свою балладу, которой мы станем восхищаться, как „Спящими девами“, как „Людмилой“…» [26, II, 220]. Новая баллада Жуковского уже ходит по рукам. Через месяц тот же Батюшков сообщает П. Вяземскому: «Я читал балладу Жуковского: она очень мне понравилась и во сто раз лучше его дев[16], хотя в девах более поэзии, но в этой больше grâce и ход гораздо лучше» [26, II, 223]. Первый выпуск «Вестника Европы» за 1813 год дал возможность широкому кругу любителей поэзии познакомиться с текстом «Светланы» [см.: 124, 67–75]. Поэты отреагировали на публикацию незамедлительно. В том же «Вестнике Европы», через номер, было напечатано послание А. Воейкова к Жуковскому, в котором героини его баллад изображаются как подруги поэта:
Иль с Людмилою тоску делишь
О потере друга милого.
Иль с Светланою прелестною
Вечерком крещенским резвишься… [66, 277].
Седьмой номер «Вестника Европы» за 1814 год также содержит отсылку к «Светлане»: В. Л. Пушкин в послании к Д. В. Дашкову называет Жуковского «другом Светланы»:
Жуковский, друг Светланы,
Харитами венчанный… [255, 677; 256, 208].
В том же году молодой Пушкин в стихотворном послании «К сестре» использует образ героини новой баллады для сравнения его с адресатом своего послания:
Иль смотришь в темну даль
Задумчивой Светланой
Над шумною Невой? [254, I, 47].
По свидетельству А. Воейкова, летом 1814 года на празднике, устроенном в имении Чернь по поводу дня рождения А. И. Плещеевой, виновница торжества уже «пела „Светлану“ с оркестром» [307, I, 33]. Баллада была положена на музыку мужем исполнительницы, меломаном и композитором А. А. Плещеевым.
Члены литературного общества «Арзамас», основанного в 1815 году, получали, как известно, прозвища, заимствованные из баллад Жуковского и более всего — из «Светланы», причем сам автор был награжден именем героини этой баллады, которое в дружеском кругу закрепилось за ним навсегда. Так, в сентябре 1817 года А. И. Тургенев пишет Вяземскому: «Прощальным он [вечер] будет для Светланы, которая завтра скачет в Дерпт…» [9, 28]. Пушкин в конце августа 1831 года, рассказывая в письме к Вяземскому о поминках по своему дяде В. Л. Пушкину, сообщает о Жуковском: «Светлана произнесла надгробное слово, в коем с особенным чувством вспоминала она обряд принятия его в Арзамас» [254, X, 379]. Много лет спустя, в 1849 году, Ф. Ф. Вигель, обращаясь к Жуковскому в письме, называет его «вечно милой Светланой» [59, II, 330]. А Вяземский в стихотворении «12 июля 1854 года» характеризует поэта через созданный им же самим образ: «Светлана прозвищем, Светлана и душою» [75, 71][17].
После опубликования «Светланы» круг ее поклонников расширяется с каждым годом. Дети, барышни, любители поэзии заучивают балладу наизусть. Ее, по обычаю того времени, декламируют на вечерах и раутах, она откладывается в сознании читателей целиком, фрагментами, отдельными строчками. Текст баллады начинает свою «общественную» жизнь.
Через два с половиной года после выхода «Светланы» в свет, в июне 1815-го, Жуковский в одном из писем не без удовольствия сообщает о визите, нанесенном им Е. И. Кутузовой, вдове фельдмаршала. Хозяйка
