Борис Голубовский - Путь к спектаклю
Трудно рассмотреть все вопросы, возникающие в связи с поднятой нами темой. Бывают и неожиданности, например, приглашение на роль совершенно новых людей. Так, в театре им.Станиславского играет известный музыкант С.Мамонов. В кинематографе С. Эйзенштейн хотел снимать в “Иване Грозном” Г. Уланову в роли царицы Анастасии. Балерина Л. Савельева сыграла Наташу Ростову в фильме Бондарчука “Война и мир”. Часто в распределение вмешивается драматург, говоря, что он пишет “на актера”. Мне всегда кажется, что в большинстве случаев драматург пишет “на штамп актера”, вспоминая его (или ее) удачи и пользуясь привычными для актера красками. Актер петербургского Александринского театра А. Нильский в своей “Закулисной хронике” рассказывает об ошибках, допускаемых драматургами при распределении ролей в своих пьесах: “Пристрастие, обусловленное мягкостью его (А. Н. Островского. – Б. Г.) сердца, часто мешало успеху лучших его пьес. Актер Бурдин пользовался таким расположением Островского, что на петербургской сцене почти все новые произведения Александра Николаевича впервые шли по желанию автора непременно в его бенефис, причем лучшие в них роли беспощадно гибли от игры самого бенефицианта. Иногда драматург сознавал артистическую несостоятельность своего друга, но не имел силы воли и характера отказать ему в своем расположении”.
Драматург часто пишет пьесу, имея в виду актеров, виденных им на сцене. А режиссер, представляя себе замысел будущего спектакля и хорошо зная возможности своих актеров, вносит определенные коррективы в написанное автором. Но существует еще одна инстанция, имеющая решающее значение, говорящая решающее слово в распределении ролей. Это – время.
В августе 97-го года в Театре на Малой Бронной вышла премьера “Пяти вечеров” Александра Володина, так сказать, “вечной пьесы”, волнующей многие поколения зрителей в театре и кино. Я вспоминал великолепный спектакль Товстоногова в БДТ, спектакль мудрый и трагичный, с замечательными актерами: Е. Копеляном – Ильиным и Зинаидой Шарко – Тамарой. Пред нами предстали тогда два сильных характера, заслуживающие иной судьбы, но выстоявшие и нашедшие свое счастье. В спектакле С. Женовача звучат те же драматические ноты, та же тончайшая ирония, так свойственная героям володинских пьес. И спектакль взволновал меня, но я увидел совсем других людей. С. Качанов и Н. Маркина, талантливые молодые актеры, и молодой режиссер – люди иного поколения, они совсем не такие сильные, какими виделись нам володинские герои в 60-х годах. Мы не могли жалеть Ильина и Тамару в БДТ, и мы жалеем их в спектакле Театра на Малой Бронной. Разве смогли они найти свое счастье? Время заставило нас переменить отношение к действующим лицам пьесы, а режиссура – пересмотреть традицию распределения ролей в “Пяти вечерах”.
Пожизненный роман Вс. Мейерхольда с “Гамлетом” прошел многие стадии развития. Среди кандидатов у мастера мелькали имена А. Закушняка, известного чтеца, старого романтика А. Мгеброва. Затем он склонился к “здоровому, солнечному” И. Ильинскому. “Однажды он встретил на улице какого-то парня, понравившегося ему по типажу, и притащил в театр. Парень был здоровый, краснощекий, толстокожий. Совсем простой, малограмотный. “Он будет играть у нас Гамлета!” – неожиданно заявил Всеволод Эмильевич. Мейерхольда увлекала мысль, что Гамлет будет человеком из народа”. Н. Акимов, постановщик трагедии в Театре им. Вахтангова, не мог не знать мыслей мастера. На пороге 30-х годов Мейерхольд обращался к М. Чехову, испытавшему трагический разлад с революционной действительностью. На репетициях “Списка благодеяний” Ю. Олеши мастер говорил, что Чаплин для него – трагический Гамлет современности. Тогда же появилась мысль о Гамлете – З. Райх, ведь играли же его С. Бернар, А. Нильсен и другие актрисы. Мейерхольд хотел, чтобы образ Гамлета в исполнении З. Райх прозвучал в музыкально-лирическом ключе, как бы с “музыкой Моисси”. Затем “…своеобразие своего подхода начал видеть в том, чтобы показать Гамлета юношей, почти отроком. Его, как художника, все больше и больше стал волновать светлый образ молодого Гамлета, нежного и в то же время мужественного, с тонкой, стройной фигурой, звонким голосом”. Разве не по его стопам пошел Н. Охлопков, выпустив в Гамлете М. Козакова, а затем Э. Марцевича, актеров, только вышедших из театральных школ. Охлопков сперва пригласил С. Вечеслова, актера среднего возраста, продолжавшего традиции вымирающего амплуа неврастеников, затем, вспомнив о З. Райх, репетировал с актрисой В. Гердрих. Премьеру играл Е. Самойлов, о чем мы уже упоминали.
Список можно продолжить. Гамлет – Б. Смирнов (Ленинградский театр под руководством С. Радлова), вместе с ним играл Д. Дудников, актер совершенно иного плана; если Смирнов — радость молодости, то Дудников – тяжелые раздумья о будущем. Б. Фрейндлих (Ленинградский театр им. Пушкина, режиссер Г. Козинцев), подчеркнувший черты принца-гуманиста, – человека Возрождения, и, наконец, В. Высоцкий (Театр драмы и комедии на Таганке, режиссер Ю. Любимов) – Гамлет – поэт и боец. Здесь не только смена режиссерских замыслов и актерских решений, это пульс, ритм жизни. Это – режиссура эпохи.
Итак, режиссер со своим замыслом, своими видениями приходит к своим будущим спутникам в столь заманчивом и опасном путешествии. “Первая встреча – создание, как говорил А.Гончаров, – шайки, объединенной одними задачами”. Ну, может быть, маститый режиссер излишне обострил ситуацию, но смысл его слов ясен: создается новый коллектив – единомышленников. Равнодушные глаза и позы пришедших на такую встречу людей не должны смущать режиссера, особенно молодого: к сожалению, это слишком знакомая ситуация и ее нужно перебороть! Многие бывшие соратники К.С.Станиславского говорили, что самое замечательное и важное для театров в его системе это учение об этике! Вл.И.Немирович-Данченко вставил в спектакль “Прекрасная Елена” (музыкальный театр его имени) фразу: “Ах, почему люди не как цветы!” За шуткой таится значительная горечь большого мастера.
Среди книг на полке “Режиссура” у Сергея Михайловича Эйзенштейна стоят труды но дипломатии, психологии, даже военные уставы разных родов войск – все это может пригодиться для умения соединить коллектив. Да, к каждому члену творческого коллектива нужен свой подход, кого-то можно похвалить за плохую репетицию, чтобы у него не опускались руки, а кого-то после хорошей репетиции заставить задуматься над тем, что и как он делает – чтобы не зазнавался и не успокаивался!
Каждая встреча с актерами, художником, композитором обогащает замысел, вносит в него коррективы. Как важно режиссеру прислушиваться к своим друзьям и единомышленникам по прошлым работам, так сказать, “проверенным в боях”, уметь схватывать новое, интересное. Как важно уметь отказаться от своих видений и принять чужие, если они более яркие, острые. Алексей Денисович Дикий говорил: “Слушать друзей нужно, это приятно, но не всегда полезно – они успокаивают вас. Слушай врага – он выискивает твои слабые места, напирает на них и этим помогает тебе, не желая того. А ты его перехитрил!” Как радостно получить новый толчок, от которого фантазия заработает более активно, горячо. И как важно не дать себя сбить талантливым, но не нужным предложением, искажающим замысел автора и ваш, не пойти на поводу модной, но внутренне пустой выдумки.
Сколько мудрости, такта, настойчивости, понимания нужно режиссеру, чтобы заразить своим видением, убедить, повести за собой, заставить поверить в свой замысел, защитить его так, как защищаешь любимого человека!
В который раз задаю вопрос: как же рождается замысел?
”Не знаю сам, что буду петь,
Но только песня зреет... ” (А.Фет)
И в который раз отвечаю: у каждого художника по своему.
Вс.Э.Мейерхольд говорил: “Для замысла нужно ходить пешком”.
Вл.Вл. Маяковский: “Я вышагиваю стихи”.
Писатель А.Бек в повести “Жизнь Бережкова” рассказывает о труде конструктора: “Я понимаю, как много значит для конструктора самый процесс рассказывания и спора. Ваша идея, которую вы представляете себе графически или предметно, как-то особенно ярко воплощается в словах, и тем самым производится проверка всех пробелов и неясностей. Вы рассказываете, передаете свою мысль, и перед вами яснее вырисовываются разные трудности, особо сложные места, и, кроме того, зачастую вдруг открываются такие стороны задачи, о которых вы доселе не думали. Случается даже, что я загодя, еще ничего не решив, не начертив, а лишь думая о вещи, иду к товарищу и говорю: “Дружище, знаешь, какую я придумал штуку!” и все выкладываю. Собеседник, конечно, говорит: “То-то и то-то неверно”. Я и сам знаю, что неверно, но он приводит свои доводы и с какой-то новой стороны, со своей точки зрения освещает тему. В такой беседе я проясняю замысел”.
Поэтому – не бойтесь “расплескать” замысел. Общение с соратниками – художником, композитором, ассистентом, завлитом – со всеми доброжелателями только помогут вам. Нужно только уметь слушать!
