Уильям Йейтс - Кельтские сумерки
Давным-давно жил-был король, и король этот просто места себе не находил, а все потому, что не было у него сына. В конце концов он вызвал главного своего советника и сказал, мол, так-то и так-то, что мне делать. А советник ему и говорит: «Дело это несложное, если ты все будешь делать так, как я тебе скажу. Пусть кто-нибудь из твоих слуг сходит в такое-то и такое-то место и поймает там рыбу. А когда он рыбу принесет, сготовь ее и дай отведать королеве, твоей жене».
Тогда король послал слугу за рыбой, как ему и было сказано; слуга рыбу поймал, принес ее королю, король вызвал кухарку и велел ей зажарить рыбу над угольями, но только очень осторожно, так, чтобы кожа на ней не вздулась нигде и не лопнула. Но каждому ведь ясно, что если печь рыбу на угольях, то хочешь не хочешь, а кожа где-нибудь да вздуется, и вот, когда на одном боку у рыбы стал вздуваться пузырь, кухарка его и придавила пальцем, чтобы кожа разошлась, а потом сунула палец в рот, чтобы остудить его, и таким вот образом сама попробовала эту рыбу. Потом рыбу снесли королеве, королева поела, а то, что осталось, выкинули на задний двор. А на заднем дворе были в это время кобыла да сука легавая, вот они-то все объедки и доели.
Года не прошло, королева рожает сына, и кухарка рожает тоже, и тоже сына; а кобыла – двух жеребят, а сука – двух кутят.
Обоих мальчиков отослали вскорости в другое какое-то место на воспитание, когда же они вернулись, оказалось, что они похожи друг на друга как две капли воды, и ни единый человек не смог бы с виду отличить кухаркина сына от сына королевы. Королева тогда очень рассердилась. Пошла она к главному советнику и говорит: «Скажи, – говорит, – мне способ, как отличить, кто из них мой сын, потому что я не желаю, чтобы кухаркин сын ел и пил за одним столом с моим сыном». – «Нет ничего проще, – отвечает ей главный советник, – если вы все сделаете в точности, как я вам скажу. Как увидите их обоих и что идут они к дому, выйдите сами на порог да и станьте в дверях. Они вас увидят, и собственный ваш сын вам поклонится, а кухаркин рассмеется только, и все».
Так она и сделала, и когда ее собственный сын поклонился ей, слуги пометили ему одежду, так, чтобы потом она могла его узнать. А потом, когда они сидели за обедом, она сказала Джеку – это кухаркиного сына так звали: «Пора тебе ехать отсюда куда глаза глядят, потому что ты не мой сын». Тогда ее собственный сын, которого звали, ну, скажем, Билл, сказал: «Нет, мама, не отсылайте его, разве он мне не брат?» А Джек на это и говорит: «Давно бы я и сам уехал из этого дома, когда бы знал, что он не отца моего и не матери». Билл ну его уговаривать, а тот ни в какую. Один раз, когда он еще не уехал, были они в саду у колодца, и он Биллу говорит: «Если со мной когда случится что-нибудь плохое, в этом колодце вода сверху станет кровью, а у дна станет медом».
Потом он взял одного пса из пары и одного коня из пары, тех самых, что родились от доевших королевину рыбу кобылы и суки, и – только его и видели. А мчался он на том коне так быстро, что пустись за ним вдогонку ветер, ни за что бы не догнал, а сам он наступал на пятки ветру, бежавшему впереди. Так он ехал и ехал, пока не приехал к дому одного ткача. Он попросился на ночлег, и ткач его пустил. На следующий день к вечеру он доехал до королевского дома и попросил привратника доложить о себе и спросить, не нужны ли королю слуги. «Если мне кто и нужен, – ответил ему король, – то только пастушок, чтоб он выгонял моих коров утром на пастбище, а к вечеру возвращался с ними домой, чтобы их тут подоили». «Идет, – сказал тогда Джек, – я берусь за эту работу» – и они ударили по рукам.
Коров было в стаде всего-то две дюжины, но когда Джек пригнал их на пастбище, которое ему указали, то на всем этом пастбище не увидел ни травинки зеленой, а одни только камни. Тогда Джек пошел пооглядеться, поискать вокруг травы получше и вскорости нашел хороший луг со свежей травой, а луг тот принадлежал одному великану. Он выломал кусок стены, загнал коров на этот луг, а сам залез на яблоню и стал есть яблоки. Тут приходит на луг великан. «Фи-фо-фам, – говорит он, – кажись, ирландским духом пахнет. Вижу, вижу тебя, на деревце-то, – говорить опять, – на укус тебя вроде бы многовато, а на два маловато будет, что делать мне с тобой, даже и не знаю. Вот разве что стереть в порошок, да завместо табаку в нос совать?» А Джек ему: «Если ты сильный, почему ты такой алой?» – «Ну-ка, слезай лучше сам, коротышка, – говорит великан, – а не то я тебя пополам сломаю вместе с деревом». Ну, Джек и слез. «Выбирай, – говорит великан, – как станем биться. Можно загонять друг другу в сердце раскаленные ножи, а можно поджечь торфяник и драться в огне». – «Вот когда торф горит, – отвечает ему Джек, – это у нас дома любят». А сам думает: твои-то, мол, грязные лапы по колено провалятся, а мои только пружинить будут. Короче говоря, стали они биться. Где была земля твердая, стала мягкая, где мягкая была, так утоптали, что аж ключи из-под земли повыгнали. Бились они целый день, и ни один не мог другого одолеть, а ближе к вечеру прилетела птичка маленькая, села на куст и чирикнула Джеку человеческим голосом: «Если ты не убьешь его до захода солнца, он тебя убьет». Тут Джек собрал все свои силы и как даст великану, тот на колени и упал. «Пощади меня, – говорит, – я тебе отдам лучшее, что у меня есть». – «А что у тебя есть?» – «Меч, против которого ничто не может устоять». – «А где он у тебя?» – «Видишь вон там, в холме, маленькую красную дверцу? там и есть». Джек пошел туда и достал меч. «А на чем бы, – говорит он, – мне мой меч попробовать?» – «А вон стоит корявый черный пень, на нем и попробуй». – «А я, – говорит Джек, – ничего корявей и черней твоей башки вокруг не вижу». И с этими словами отсек великану голову одним ударом. Голова взлетела вверх, Джек поймал ее на острие и разрубил на две половины. «Повезло тебе, что ты не дал мне упасть на прежнее место, – говорит ему голова, – а не то лишился б головы ты сам». А Джек ей в ответ: «Ну, теперь-то уж не выйдет».
Пригнал он коров домой, и молока они дали – всем на удивленье. Сел вечером король с принцессой и со всеми прочими ужинать и говорит: «Сдается мне, сегодня вечером гремят в горах два грома вместо трех».
На следующее утро Джек опять выгнал коров пастись и нашел еще один луг, лучше прежнего. Он сломал стену и загнал на этот луг свое стадо. И все было так же, как вчера, только великан пришел на сей раз о двух головах – и птичка опять прилетела и то же самое прощебетала Джеку. Наконец и этот великан упал на колени и сказал: «Пощади меня, и я отдам тебе лучшее, что у меня есть». – «А что у тебя есть?» – спрашивает Джек. «Рубаха-невидимка. Коли ты ее наденешь, никто тебя не увидит, а ты будешь видеть всех». – «А где она у тебя?» – «Видишь вон, в холме, маленькая красная дверца? там и есть». Джек пошел туда и рубаху достал. А потом срубил великану обе головы и не дал им упасть, разрубивши их в воздухе на все четыре половины. И они сказали тоже, что ему, мол, повезло, раз не упали они на прежнее место.
В этот вечер коровы дали столько молока, что вся посуда, какая только в доме у короля нашлась, полна была в край.
На следующее утро Джек снова выгнал коров пастись, и все случилось, как и прежде, только голов у великана было четыре, и Джек разрубил их на восемь половинок. Этот великан указал ему в склоне холма синюю дверцу, за которой Джек нашел башмаки-скороходы, в которых он бегать мог быстрее ветра.
В тот вечер коровы дали столько молока, что никакой посуды в королевском доме на него не хватило, и молоком поили всех арендаторов, и нищих, которые шли мимо по дороге, а остаток так и пришлось повыливать из окон вон. И я по той дороге шел, и мне досталось досыта.
Вечером король у Джека спрашивает: «Почему, – говорит – у коров эти дни столько молока? Ты их что, на чужие луга гоняешь?» – «Никак нет, – отвечает ему Джек, – все дело в доброй палке. Чуть они только станут или лягут, я пускаю в ход палку, вот они у меня и скачут целый день через стены, да через камни, да через канавы; оттого-то и прибавилось у них молока».
А позже, за ужином, король и говорил «Никак сегодня ночью и вовсе грома в горах не слыхать?»
На следующее утро король с принцессой специально встали пораньше и подошли к окнам, чтобы поглядеть, что Джек станет делать, когда дойдет до пастбища. А Джек так и знал, что они станут за ним подглядывать. Он срезал по дороге палку и ну охаживать ею коров, да так, что те и впрямь запрыгали через камни, стены да канавы – чистые козы, ни дать ни взять. «Видать, и вправду Джек не врал», – сказал тогда король.
А нужно еще сказать, что жил тогда в тех местах огромный змей, который выползал каждые семь лет из моря и требовал себе на съедение королевскую дочь, если, конечно, не находилось в округе доброго какого бойца, чтобы загнать его обратно. И вот на этот самый год черед идти на съедение змею был принцессе из королевства, где работал Джек. А потому король вот уже семь лет откармливал у себя в подвале громилу, чтобы тот бился за дочку со змеем, и вы можете быть уверены, громила этот получал все семь лет все, чего только душе его было угодно, и по первому же слову.
