Тайны сибирских шаманов. Из истории шаманизма Югорского края - Геннадий Николаевич Тимофеев
— Юшман, какие молитвы ты произносишь, когда просишь помочь тебе или людям?
— У нас, Мария, готовых молитв нет. Мы обращаемся за помощью к духам огня, воды, леса. Их много. Они все живые, они все видят, все знают, они все могут. Молитва сама приходит к человеку тогда, когда он хочет помочь себе или другому человеку, оленю или собаке.
— А как же ты вызываешь духов и как ты знаешь, что они пришли, что они слышат тебя?
— Этому меня учили дед и отец. Учили долго. Потом я две недели жил на маленькой речке Манья. Две недели ничего не ел — без этого нельзя научиться вызывать к себе духов. Я хотел, очень хотел с ними разговаривать... я хотел их услышать и больше ничего не хотел. Я думал только об этом... Я звал их ночью у костра, стучал палкой о нодью, громко называл ушедших по имени... И они приходили и тоже стучали, разговаривали.
Православный дух Марии тайно противился такому язычеству. Но чувство сопричастности к потустороннему миру, как ей казалось, не противоречило христианству. Да и сам Юшман говорил, что манси почитают как живые души — лес, реки, деревья, — творения высшего бога Нуми-Торума. Не могла Мария осуждать веру Юшмана и за то, что манси, как и все, поклонялись своми деревянным идолам, как божествам. Она хорошо знала, да и сама часто видела в мансийских паулах православные иконы Иисуса, Святой Божьей Матери и Николая Чудотворца.
На одной из икон в доме Юшмана было написано имя его отца по-русски “Василий Кириллович Тасманов”, имя, которое дал ему русский священник в день крещения, 7-го июля 1882 года. Десятилетним мальчиком он был взят в школу Кондинской женской обители. Проучился он там два года, делал хорошие успехи в учебе, и настоятельница монастыря пророчила ему судьбу священнослужителя. Именно тогда отец забрал его из школы и стал учить шаманству. Русский поп, приехавший из Березова, долго уговаривал Явлака продолжить учебу, старый шаман наотрез отказался, но согласился крестить своего сына Юшмана. Это случилось тогда, когда Юшман сломал по неосторожности ногу. Явлак долго лечил сына, но он на всю жизнь остался хромым.
— Шаманы бывают разные, — продолжал Юшман. — Они каждый по-своему вызывают духов. Мой отец может вызывать только своих духов-родичей. Он им говорит, чтобы они пришли, поет им песни, бьет в бубен, чтобы показать им дорогу к себе. Он просит Такыт-Кталик-Ойку, покровителя нашего рода, послать для разговоров умерших родичей, которые были добрыми, когда были живыми...
— А ты как шаманишь, Юшман?
— Я долго вызываю духов, зову их, пою им песни, забываю обо всем, поднимаю свое тело к небу. Быстро, быстро лечу в верхний мир. Там я ищу духов и зову их на землю, чтобы они увидели, кому нужна помощь, кого надо лечить, кому помочь... Я говорю это людям. Потом отпускаю духов в верхний мир и прощаюсь с ними.
Слушая рассказ Юшмана, Мария понимала, что ее вера и вера шамана вражды меж собой не имеют. О чудесах исцеления ее отец читал в Библии и рассказывал ей об этом. Юшман тоже верил в чудеса и загробный мир, в вечно живую природу, в бессмертие души человека, в бессмертие тех, кто при жизни не творил зла и греха. Юшман тоже носил нательный крест с распятием Христа и молился Богу, осеняя себя крестным знамением. Ангелов-хранителей Юшману заменяли добрые духи, к которым он обращался за помощью, за возмездием тому, кто чинил зло другому. У Юшмана тоже были святые праздники: Семенов день, Николин день, Ильин день, Рождество и Пасха.
Мария пыталась найти в вере Юшмана и в ее вере какие-нибудь противоречия. Однако то, что она знала и видела, сводилось к тому, что если человек даже один, то и тогда он думает о Боге, думает много и часто, но разумеет его каждый по-своему. Так и все люди о Боге думают по-разному, но все верят в то, что если они умрут, а умрет каждый, иной мир, которого мы не видим, возьмет себе только человеческую душу и мысли человека о тайнах вечного Бога.
Прошло еще несколько дней. Рана на руке не вызывала никакого беспокойства, и Юшман на следующее утро засобирался домой. Но, как заметила Мария, его что-то сильно беспокоило. Его волнение было настолько сильным, что вечером, сидя за ужином, Мария спросила:
— Что с тобой, Юшман?
— Мария... — с еще большим смущением и волнением произнес Юшман и, замолчав, положил свою здоровую руку на руку Марии.
Вновь, как и в то памятное утро, в груди Марии сильно застучало сердце, и она почувствовала тайное блаженство от этого прикосновения.
— Выходи, Мария, за меня замуж.
От волнения и радости она, чувствуя, как еще сильнее забилось ее сердце и зябко задрожало тело, не убирая своей руки от ладони шамана, кивнула головой и сильнее склонила свое краснеющее лицо.
Брачная ночь была тихой и темной. Мария и Юшман слышали, как недалеко от избушки ухал филин. В мерцающем сиянии далекого темного неба, казалось, был слышен шепот ярко сияющих звезд. Над урманом тихо вставала луна. Ее мягкий свет гасил мерцание звезд, окутывал лесное безмолвие каким-то мистическим очарованием, сливая все вокруг воедино: тело и душу, разум и веру, небо и землю.
♦♦♦
Крещение остяков (Стефан Пермский).
МУЛИГОРТСКАЯ ШАМАНКА
Шаманка Парана родилась в середине прошлого века в хантыйской деревушке Мулигорт, что на левом берегу Оби. (Отец ее — Даниил Иванович Спиридонов — был шаманом). Умерла она (будучи девственницей) в возрасте девяноста восьми лет в деревушке Халапанты. В молодости она была умна и красива. Обучали ее шаманству отец, мать и бабушка. Эту школу Парана проходила с большим желанием. Стать шаманкой ее очень просили родители, потому что она была единственной дочерью в семье, и они хотели передать ей свое мастерство шаманских камланий.
Школа шаманства оказалась трудной и долгой. Она была связана с большими лишениями, невзгодами, была порой жесткой и жестокой. В этом обучении бабушка
