Избранные труды по теории искусства в 2 томах. Том. 2 - Василий Васильевич Кандинский
Эта плотная занавес[ь] скрывает от нас неисчерпаемый материал искусства. А между тем там-то живут бесчисленными толпами живые существа — каждое со своей сущностью и со своей судьбой — из бесконечных масс которых могли бы и будут скоро и уже начали выбирать разные искусства нужный им строительный материал.
Таковы запасы живописи (абстрактной и реалистической), скульптуры, поэзии, танца — всех искусств.
В этих немногочисленных строках я остановлюсь в этот раз только на одном, самом маленьком, приближающемся в своей величине к «ничто», но живом и сильном существе — на точке.
Самая привычная встреча с этим живым и сильным существом происходит постоянно в писанных или печатных строках, где это существо является внешне целесообразным знаком с фактическим значением.
Производя с этой обычной нам точкой несколько экспериментов, я постараюсь разорвать плотную завесу, отделяющую от нас внутреннюю сущность точки и заглушающую ее внутреннее звучание.
Я ставлю здесь
·
от такого незначительного события колеблется целый мир. Точка стоит не на месте, и ее внешняя целесообразность пострадала до корня. Привычный глаз уже потерял свое полное равнодушие. Он несколько озадачен и оскорблен. Читатель объясняет наблюдаемую ненормальность опечаткой или случайностью. И при том — при другом объяснении практическое значение точки осталось непоколебимым. Но уже завеса надорвалась, и из-за нее выглянул тайный смысл точки: переживание ее стало более сильно, и хотя поверхностно, но до уха достигает ее внутреннее звучание.
Я опрокидываю практическое значение точки и ставлю ее здесь:
·
Этим я вырываю точку из обычных ей условий жизни: она стала не только нецелесообразной, но и практически бессмысленной. Она стала переломившим перегородки условности существом у порога самостоятельной жизни с самодовлеющей судьбой. Плотная завеса лопнула до верху, и удивленное ухо ловит незнакомое ему звучание, новую для него речь прежде немого существа.
Я окончательно порываю связь точки с будто бы органически свойственной ей средой и переношу ее в необычайные условия полной свободы и от внешней целесообразности, и от практического значения. Читатель, сразу превратившийся в зрителя, видит точку на чистом листе бумаги. Он прощается с сошедшим с ума знаком препинания и видит перед собой графический живописный знак. Точка, освобожденная от своей насильственной службы, сделалась гражданином нового мира искусства. Занавес[ь] сорвана и внутреннее звучание полно вливается в способное слышать ухо.
Дверь распахнулась настежь, и я зову своего читателя войти в тот новый мир, который зовут то храмом, то мастерской и неизменное имя которому искусство.
В своей маленькой задаче я сделал пока все, что мог. А уже сам читатель, ставший зрителем, должен открыть свои глаза и уши.
Комментарии
Впервые: Маленькие статейки по большим вопросам: I. О точке. II. О линии // Искусство: Вести, отд. изобразит, искусств Народного комиссариата по просвещению. 1919. № 3. 1 февр. С. 2; № 4. 22 февр. С. 2.
В 1919 г. издательская секция Отдела ИЗО Наркомпроса обсуждала план издания энциклопедии искусств. Для энциклопедии (издание которой так и не состоялось) Кандинский написал статью о себе («Selbstecharakteristik»), опубликованную в Германии в журнале «Das Kunstblatt», и две статьи: «О точке», «О линии». Художник подробно анализирует два основных графических знака: точку и линию, — рассматривая их в области чистого искусства с точки зрения основ языка искусства. Эта тема была им затронута в статье «К вопросу о форме». В основных чертах определения точки и линии, высказанные Кандинским в этих двух статьях, повторяются в его докладах в ИНХУК и ГАХН. К ним присоединяется анализ третьего элемента рисуночной формы — плоскости.
Н.Б. Автономова
II. О линии
Я иду уже испытанным путем и оправданным приемом срываю завесу с судеб нового существа, ведущего свое происхождение от той же точки.
Когда точка получила больший или меньший толчок и прокатилась большее или меньшее пространство. От этих движений родились два новых знака с внешней целесообразностью и практическим значением. Эти два знака встречаются нами в тех же писанных или печатных строках:
во-1-х, короткий штрих, связь или перенос;
во-2-х, длинный штрих, тире —.
Читатель, превращающийся в зрителя, постепенно отнимает у этих знаков их внешнюю целесообразность, а потом и практическое значение и сразу получает на чистом листе бумаги второй графический знак, второе графическое существо ______________ линию.
Двумя графическими существами — точкой и линией — исчерпывается в основе весь материал целого отдела искусства — графики.
Точка получает возможность увеличиваться в своем размере беспредельно и становится пятном. Ее дальнейшей и последней возможностью является изменение ее границ, причем она переходит от чисто математической формы большого или меньшого круга к формам неограниченной гибкости, разнообразия и отрешения от схематичности.
Судьба линии более сложна и требует особого описания.
Перенесение линии на свободное поле рождает ряд воздействий глубокой важности. Внешняя целесообразность превращается во внутреннюю. Практическое значение становится отвлеченным. Вследствие этого в линии открывается внутреннее звучание художественного значения.
Совершается коренной переворот, и плодом его является рождение языка искусства.
* * *
Линия переживает ряд судеб и каждая ее судьба создает особый специфический мир — начиная от схематической ограниченности и кончая неограниченной выразительностью. Тут через эти миры идет все большее освобождение от инструмента и приводит к полной свободе выражения.
Сначала линия получает возможность двигаться по прямой в разных направлениях: направо, налево, вверх и вниз, а также и во всех межлежащих направлениях. Так возникает мир прямых линий, которые своей [длиной], направлением, встречей между собою, пере [сечением] одной с другой дают достаточно выразительный материал для примитивного графического выражения.
Линии, встречаясь своими концами и ограничивая собою определенные пространства, создают новые существа — плоскости. Как прямые линии, так и созданные ими плоскости останутся в пределах геометрических фигур: треугольника, квадрата, ромба, трапеции и т. д.
Говорящее этими формами графическое произведение относится к первому миру графического языка, жестких, резких выражений, лишенных гибкости и сложности. Мир чертежной графики с ограниченными средствами выражения — мир подобной речи без склонений, спряжений, предлогов, приставок. Как говорят первое время примитивные люди на иностранном языке: одни именительные падежи и неопределенные наклонения.
Наступает фазис первого освобождения линии от самого примитивного инструмента — от линейки.
Грохот сброшенной линейки громко говорит о целой революции и служит салютом при входе во второй мир — мир более свободной графики.
Возвращаясь к моменту возникновения линий, мы видим, что первоисточник его, точка, с самого начала своего движения неуклонно и равномерно уклоняется в сторону. Так встречается нам в новом мире новое еще нам существо — гнутая линия в ее схематической форме полукруга
