Александр Кондратов - Сказки и легенды маори
— А зачем ты вырезал у него кусок мяса? — спросил он.
— Увидишь, когда мы вынем это мясо из печи и оно попадет тебе в рот.
В ту ночь Кае долго ерзал на циновке в доме для гостей. Он съел так много китового мяса, что никак не мог заснуть. Кае лежал без сна и не переставая думал о Тутунуи.
Когда Кае пришло время возвращаться домой, Тинирау приготовил для него лодку. Но Кае не захотел плыть в лодке.
— Тинирау, — сказал он, — ты доволен заклинаниями, что я произнес над твоим сыном?
— Конечно, доволен, — сказал Тинирау.
— Как ты думаешь, они помогут твоему сыну стать отважным воином?
— Конечно, помогут, Кае, конечно, помогут.
— Может быть, ваш тохунга совершил бы этот обряд не хуже меня?
— Нет, что ты! — возразил Тинирау не задумываясь, потому что не хотел обидеть Кае. — Нет, нет, этот обряд мог совершить только могущественный Кае, потому что Кае пользуется милостью богов.
— Тогда я прошу у тебя милости.
— Говори!
— Мне нужно вот что. Позови Тутунуи и прикажи ему отвезти меня домой.
Просьба Кае испугала Тинирау.
— В лодке тебе будет гораздо удобнее, — сказал он. — Великому тохунге больше подобает плыть в лодке. К тому же ты не умеешь управлять Тутунуи.
Лицо Кае потемнело.
— Ты думаешь, у меня не хватит на это силы или ума? — спросил он. — По-твоему, я не сумею сладить с китом? Берегись, Тинирау!
Тинирау знал, как опасно сердить тохунгу. Он поторопился исправить свою оплошность.
— Я пошутил. Кит отвезет тебя домой. Только запомни, что я тебе скажу. Недалеко от берега Тутунуи встряхнется. Это значит, что он не может плыть дальше. Как только он подаст тебе знак, скорее соскакивай в воду с правого бока и плыви к берегу.
— Хорошо, — нетерпеливо сказал Кае.
Тинирау подошел к воде и сложил руки трубой:
— Тутунуи! — крикнул он.
Через несколько минут кит подплыл к берегу. Кае вскарабкался на спину Тутунуи, и удивительное путешествие началось. Оно продолжалось недолго, потому что Тутунуи плыл быстро. Кае вскоре освоился и спокойно сидел на спине у кита.
Через некоторое время на берегу показалась па, где жил Кае, Кит встряхнулся, подавая Кае условленный знак, но Кае и не подумал прыгать в воду. Тутунуи снова встряхнулся, но Кае только сильнее нажал на спину кита. Тохунга повторял одно заклинание за другим, и вскоре Тутунуи оказался на мелководье. Как он ни сопротивлялся, Кае продолжал изо всех сил давить ему на спину, пока Тутунуи не уткнулся в мягкий песок. Песчинки забили его дыхало. Тутунуи сделал последний, отчаянный рывок, потом затих и умер.
В тот вечер в деревне Кае был пир. Над печами, где варилось мясо Тутунуи, поднимался пар, а вокруг сидели все жители деревни.
На Священном острове Тинирау тщетно ждал возвращения кита. Еще не было случая, чтобы он крикнул: "Тутунуи!" — и его любимец не приплыл на зов. Но в тот вечер крики Тинирау разносились над морем и замирали вдали, а кит не появлялся. Вдруг Тинирау поднял голову, его ноздри раздулись. С далекого Тихи-о-Маноно, где жил Кае и его соплеменники, до Тинирау донесся соблазнительный запах вареного мяса.
Когда луна проложила на море серебряную дорожку, Тинирау сказал своим соплеменникам:
— Кае украл моего кита. Кто пойдет со мной, чтобы отомстить за эту обиду?
Воины с готовностью вскочили на ноги.
— Мы пойдем с тобой, Тинирау! — закричали они все как один.
— Нет, — раздался чей-то негромкий голос. — Я пойду. Я — Хине-те-иваива.
Мужчины с удивлением посмотрели на жену Тинирау.
— Да, я пойду вместе с другими женщинами из нашего племени. У Кае много воинов. Разреши, Тинирау, пойти нам, женщинам. Мы приведем сюда Кае, не пролив ни капли крови, и тогда ты поквитаешься с ним.
В доме Кае не умолкал смех. Хине-те-иваива и другие женщины из племени Тинирау развлекали гостей. Они уже давно переходили из деревни в деревню и радовали людей песнями и танцами. Никто не знал, кто они такие. В этот вечер в доме собрались соплеменники Кае.
Хине-те-иваива танцевала со своими подругами и зорко смотрела по сторонам. Где-то здесь, в этом доме притаился их враг Кае. Его можно было узнать по неровным обломанным зубам, но для этого он должен был засмеяться. Женщины старались изо всех сил, дом сотрясался от смеха. Только один мужчина сидел молча с мрачным лицом и плотно сжатыми губами.
Под конец женщины исполнили свой самый смешной танец. И тогда засмеялся даже молчавший мужчина. Он откинул голову назад, открыл рот, и все увидели его безобразные обломанные зубы. Это был Кае.
Когда костер догорел и в доме все стихло, женщины тихонько спели чудесную песню, от которой их хозяева погрузились в глубокий сон. Тогда они прокрались к двери и встали друг за другом двумя длинными цепочками. Женщины осторожно подняли Кае, завернули в циновки, на которых он спал, и, передавая друг другу, отнесли на берег и положили в лодку. Всю дорогу до Священного острова Кае не открывал глаза, усыпленный чудесной песней. Заря едва осветила край неба, когда женщины вынули Кае из лодки, отнесли в дом Тинирау и положили на те же циновки.
Когда Кае проснулся, день уже был в разгаре. Тинирау направился к своему дому под крики соплеменников:
— Вот идет Тинирау! Наш Тинирау!
Кае еще не совсем очнулся от сна. Он не знал, что произошло ночью, и думал, что находится у себя дома. Тинирау открыл дверь и крикнул:
— Приветствую тебя, Кае!
— Зачем ты явился ко мне в дом? — спросил Кае.
— Что?! — воскликнул Тинирау. — Зачем ты, Кае, явился ко мне в дом?
— Как ты смеешь так говорить? Это мой дом!
— Посмотри получше, Кае!
Кае огляделся. Он был в чужом доме. Узор плетения на тростниковых стенах был не такой, как у него. Резные деревянные балки были не такие, как у него. Кае выглянул за дверь и увидел позади Тинирау незнакомые лица с враждебной ухмылкой. Тогда Кае понял все и опустил голову.
Так Тинирау отомстил за смерть кита Тутунуи.
Отважный Тафаки
Тафаки и четверо братьев его жены удили рыбу на огромном плоском камне, который вдавался далеко в море, где на высоких волнах раскачивались спутанные пряди водорослей. Раз за разом вытаскивали они льняные лески с костяными крючками, и кучи рыбы за их спинами все росли и росли, превращаясь в горы сверкающего серебра. Но когда солнце начало погружаться в море, оказалось, что Тафаки один наловил столько рыбы, сколько четыре его шурина вместе.
Укладывая рыбу в корзину, Тафаки громко хохотал и дразнил родственников. Они молчали, но все больше и больше проникались решимостью сделать то, что задумали, когда позвали Тафаки удить рыбу. Зависть давно не давала им покоя. Высокого роста, со светлыми волосами и красноватой кожей, Тафаки был самым сильным и ловким в их племени. Он быстрее всех бегал и плавал, и не было мужчины удачливее его в бою и в любви. Взвалив корзину на плечо, Тафаки запел — он ведь не мог прочесть мыслей своих родичей.
Двое шуринов пришли в деревню, когда солнце уже погрузилось в море. Как только они опустили корзины на землю, к ним подошла сестра Хине-пирипири.
— Где мой муж? — спросила она.
— Остался на берегу, — ответили братья не задумываясь, будто ждали этого вопроса и заранее приготовили ответ.
Хине-пирипири пристально взглянула на них и нахмурилась. Слова братьев почему-то не понравились ей. Уже много недель братья косились на ее мужа, а сегодня рано утром пришли к ней в фаре, расхвалили Тафаки и уговорили пойти с ними удить рыбу. Она посмотрела на корзины братьев, доверху наполненные рыбой. В деревне все знали, что ее братья — плохие рыбаки.
Хине поторопилась на берег и встретила двух других братьев.
— Где мой муж? — нетерпеливо спросила она.
В ответ раздался смех, но даже самим братьям он показался неискренним.
— Откуда мы знаем, — сказали они. — Наверное, пошел домой с другими братьями. Мы не обязаны ходить за ним по пятам.
Хине ничего не ответила и побежала дальше, вглядываясь в следы на песке. Уже темнело, но у белой кромки воды еще можно было разглядеть слабые отпечатки ног. Хине бежала, а страх терзал ее сердце. Тень каменистого мыса лежала на песке темным пятном. И на ней виднелось что-то еще более темное. Хине упала на колени. Это был Тафаки. Она прижалась лицом к его лицу и почувствовала слабое дыхание, такое слабое, что его заглушало шипение маленьких волн, которые перекатывались через раскинутые руки Тафаки. Хине приподняла голову мужа, он вздохнул и открыл глаза. Улыбка искривила его губы.
— Твои братья, — произнес он чуть слышно, — не умеют ни охотиться, ни сражаться. Они думали, что убили меня.
Его голова запрокинулась. Боги послали силу Хине-пирипири. Она подняла мужа и взвалила его непомерно тяжелое тело себе на плечи. Оно легло поперек ее спины, едва не придавив Хине своей тяжестью, но она понемногу разогнулась, и ноги мужа оторвались от песка. С трудом делая каждый шаг, она понесла мужа, глядя на едва заметные отпечатки, которые только что оставили легкие прикосновения ее ног.
