Животные в религиях - Зоя Петровна Соколова
Происхождение промыслового культа
Представления и обряды промыслового культа, связанные с верой в духов-хозяев природы и животных, развиваются уже на более высокой ступени развития общества, чем тотемизм. Они характерны для периода разложения первобытно-общинного строя. Однако истоки верований и церемоний промыслового культа, по всей видимости, ведут в более ранний исторический пласт. Мы уже отмечали сходство между представлениями промыслового культа и тотемизма — обеим формам религии свойственна вера в родство человека и животного, в их близость, вера в воскресение животного после смерти в других особях. Это сходство наводит на мысль (хотя этот вопрос еще слабо разработан в науке) о том, что зарождение промыслового культа связано с тотемизмом. Очевидно, не случайно следы особого отношения к животным в древности (палеолит) разными исследователями объясняются по-разному: одни считают памятники палеолитического искусства свидетельством возникающего тотемизма, другие видят в них промыслово-магические функции.
Думается, что некоторые взгляды и обряды промыслового культа, например промысловая магия, извинительные обряды над убитым зверем, могли возникнуть на почве тотемических воззрений. В промысловом культе, в частности, мы встречаемся с извинительными и умилостивительными церемониями, направленными на само убитое животное. Вероятно, они возникли в связи с частичной (вначале), а потом и полной отменой запрета убивать тотемное в прошлом животное. Извинения перед убитым зверем, отведение вины от себя за причинение ему вреда, особое почтительное отношение к нему связаны также с боязнью этого зверя. Особенно это касается хищных животных — волков, тигров, медведей, львов, леопардов, а также змей. Поэтому с промысловым культом так тесно связаны культы непромысловых животных, хищных и опасных.
Первобытный охотник верил, что животные не только слышат и понимают человеческую речь, но могут и отомстить человеку, если он не был почтителен с ними. Поэтому и сборы на охоту, и само поведение охотника на промысле подчинялись определенным предписаниям, запретам и магическим действиям. Приволжские татары верили, что бобр может говорить по-человечески и во время охоты просит охотника не убивать его. На охоте за белкой удмуртский охотник как бы извинялся перед ней: прицеливаясь, он расхваливал ее, пел ей хвалебные песни. Беличьи шкурки хранили в святилище. Смоленские крестьяне при встрече с волками говорили им: «Здравствуйте, молодцы!»
Чукчи-оленеводы почитали волка, видя в нем сверхъестественное существо. Они боялись убивать волков, так как считали, что другие волки могут отомстить — истребить всех оленей; волчьи черепа — хранили вместе с другими священными предметами. Домашняя святыня чукчей, состоявшая из связки черепов, косточек и обрезков меха, называлась «хранители от неудач». Камчадалы, собирая съедобные коренья в мышиных норах, говорили между собой на особом языке, чтобы мыши их не поняли, а в норах вместо взятого оставляли тряпки, ломаные иголки — якобы в обмен. У бурят на охоте нельзя было хвастаться, громко говорить, петь, ругаться, ходить неряшливым. Нивхи, почитающие нерпу, прежде чем убить ее, будили животное. Амурские народы, встретив следы тигра, бросали ему самое ценное — огниво, стараясь обойти самого тигра стороной.
То же самое делали филиппинцы, кидая в воду аллигатору различные предметы и умоляя его не трогать их. Индейцы Британской Колумбии перед началом рыбной ловли встречали рыбу и говорили ей: «Вы, рыбы, вы наши начальники». А у африканского племени мандинго существовал обычай фиктивного суда над человеком, убившим льва. Африканские банту (коса), убив слона, уверяли его, что они это сделали не нарочно, и хоронили его хобот, который представлялся им рукой, способной покарать их.
Примером охотничьей или промысловой магии, направленной на само животное, являются также охотничьи пляски. Охотничья пляска производилась обычно перед охотой и изображала зверя, сцены выслеживания и охоты на него. Цель ее — магически воздействовать на зверя, обеспечить удачу в предстоящей охоте, привлечь зверя в район охоты.
У индейцев Северной Америки было более двух десятков различных охотничьих плясок — волка, лисицы, бизона, медведя, койота, лося, лошади, норки, змеи, совы, рыбы. Североамериканские степные индейцы племени манданов в ожидании прихода стада бизонов плясали бизонью пляску. Каждый индеец имел маску и шкуру бизона с хвостом. Часть индейцев плясала в этих костюмах, а другая часть изображала охотников, подкрадывающихся к бизонам. Зрители стояли в ожидании с луками и стрелами в таких же костюмах. Уставший танцор наклонялся, в него «стрелял» охотник, зрители вытаскивали «убитого» из круга, и на его место становился новый танцор. Эта пляска могла продолжаться несколько дней и ночей, а иногда и недель, пока не приходили бизоны. Во время пляски воспроизводилась вся сцена охоты на бизонов. Индейцы племени сиу перед охотой на медведя в течение нескольких дней исполняли медвежий танец. Один из наиболее уважаемых участников его надевал на себя медвежью шкуру с головой, остальные надевали маски из медвежьих голов, все подражали движениям медведя, громко рычали.
Изображение человека, замаскированного под оленя
Отправляясь на охоту, охотники Африки плясали, изображая разных животных. Для того чтобы передать сходство с изображаемыми животными, танцоры надевали специальные деревянные маски, имитирующие морду животного. Кроме того, танцор подражал движениям и повадкам животных. Позднее маски стали более стилизованными. Африканские зулусы перед охотой на оленя разыгрывали пантомимы, участники которых изображали оленей и охотников. Негры Экваториальной Африки перед охотой на гориллу разыгрывали сцену «Охота на горилл». Охотник, игравший роль гориллы, делал вид, что его убили.
Помимо охотничьих плясок известны и другие магические обряды привлечения зверя. Например, обряд привлечения охотничьей добычи у чукчей и эскимосов состоял в том, что специально изготавливались и выставлялись наружу из жилищ магические доски с изображениями на них различных пород животных: оленей, песцов, тюленей, моржей, китов, рыб, плывущих в сети или попадающих под выстрел из лука. К тюленьей сети чукчи
