Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения
Помимо всего прочего, путешествие — удовольствие не из дешевых, а лишних денег ни у кого не водилось. И всё-таки находились смельчаки, которых тяга к знаниям заставляла отправляться в путь. И дело было не только в престиже некоторых университетов, снискавших себе хорошую репутацию, но еще и в том, что правители университетских городов брали эти учебные заведения под свое покровительство и обеспечивали «распределение» их выпускникам с учеными степенями. Если не видишь себе применения на родине — может, фортуна улыбнется за рубежом?
Впрочем, власти быстро поняли опасность утечки мозгов и приняли меры. Например, в 1349 году Флоренция запретила своим гражданам учиться где-либо еще, кроме своего университета. В 1407 году аналогичный запрет издало правительство Венецианской республики: отныне ее подданные могли посещать только Падуанский университет (Падуя была аннексирована двумя годами ранее). Но эти запреты пошли на пользу делу образования, поскольку способствовали возникновению и развитию новых университетов — например, в Сарагосе, Валенсии, Гранаде, Турине, Галле или Геттингене. Если в 1300 году в Европе насчитывалось в общей сложности полтора десятка высших учебных заведений, за два века их число увеличилось до семидесяти.
Реформация придала новый толчок «академическим странствованиям». В 1523 году Густав Ваза изгнал из Швеции датчан и стал королем, основав новую династию. Населению страны навязывали лютеранство, и университет Упсалы, на какое-то время превратившийся в оплот католицизма и потому потенциально нелояльный властям, быстро опустел. Студенты теперь отправлялись учиться в протестантские университеты Германии, предпочитая Виттенберг. В 1593 году общее собрание студентов и преподавателей в Упсале постановило полностью «перековаться» и превратить университет в кузницу кадров для лютеранской церкви. Сын Густава Вазы, впоследствии взошедший на трон под именем Карла IX, даровал университету новые привилегии.
Жан Кальвин, отрекшийся от того, чему его учили на богословском факультете Сорбонны, и посвященный в доктрину Лютера во время изучения права в Орлеане, принес знамя Реформации в Женеву, которую сделал бастионом кальвинизма. В местном университете даже лекции читали на французском языке, а не на латыни. В 1536 году подрывные сочинения Кальвина распространились по французским провинциям и Испанским Нидерландам. В Дуэ был основан университет, который должен был стать католическим противовесом Женеве и привлечь к себе франкоязычных студентов, которые до того отправлялись в Париж или Орлеан. Правда, лекции там читали на латыни. Благодаря этому в Дуэ могли преподавать английские профессора-католики из Оксфорда, отправившиеся в изгнание, после того как Генрих VIII порвал со Святым престолом.
Во избежание дурного влияния кальвинистов французские власти предписывали землякам, желающим получить образование, учиться на родине. Молодых католиков из Германии, Голландии, Шотландии, Ирландии и Англии с распростертыми объятиями принимали в Лувене, Париже, Саламанке, Риме и Кёльне. Между тем французские протестанты пробирались в академии Женевы, Базеля, Гейдельберга и Лейдена. В 1621 году, во время первого похода Людовика XIII против гугенотов, в Лейденском университете училось сразу 50 студентов-французов (22 изучали философию, двое — право, трое — медицину, 17 — богословие и шестеро — точные науки), хотя обычно их было полтора-два десятка[14]. Кроме того, на разных факультетах занимались немцы, датчане, шведы, поляки, венгры и англичане, в том числе представители правящих династий. Необходимо отметить, что религиозный фактор не был определяющим: всё-таки в университеты отправлялись за знаниями, а в Лейденском университете в те времена преподавали отец ятрохимии[15] Франциск Сильвий, он же Франсуа Дюбуа или Франц де ле Боэ (1614–1672), и основатель первой научной клиники ятрофизик Герман Бургаве (1668–1738), читавший к тому же лекции по ботанике и химии.
В XVII веке студенты уже не осаждали, как столетием раньше, итальянские университеты, а начали покидать Апеннинский полуостров, в аудиториях оставались только местные уроженцы. Та же картина наблюдалась в Германии, измученной Тридцатилетней войной (1618–1648), и в Испании ближе к концу века. Французам было велено сидеть дома, но по мере территориальных завоеваний Людовика XIV некоторые бывшие иноземные университеты, например в Перпиньяне, Авиньоне, Безансоне, Страсбурге, становились французскими.
И всё же многие студенты по-прежнему уезжали учиться за границу из любви к странствиям или по обычаю, необходимости, наконец, по материальным причинам. Уильям Гарвей (1578–1657), впоследствии прославившийся открытием кровообращения, начал учиться в Кентербери, продолжил в Кембридже, потом побывал во Франции, Германии, Италии и на какое-то время закрепился в Падуе. Еще один известный в будущем врач, уроженец Женевы Теодор Троншен (1709–1781), пройдя тривиум в Кембридже и поднабравшись практических знаний при посещении лондонских больниц, уехал учиться в Лейден к Бургаве и получил там докторский колпак в 1730-м, когда ему едва исполнился 21 год. Студенты Лейденского университета отправлялись защищать диссертации в Хардервейк или Дуйсбург, по обе стороны границы между Германией и Голландией, а студенты из Лувена предпочитали сдавать экзамены в Понт-а-Муссоне во Франции. Англичане и шотландцы даже в XVIII веке ездили обучаться медицине в Лейден или Париж, а затем становились докторами в Реймсе или Кане. 13 марта 1736 года российский Кабинет министров утвердил кандидатуры Густава Райзера, Дмитрия Виноградова и Михаила Ломоносова для отправки «в Фрейберг к бергфизику Генкелю» изучать химию и горное дело. При этом в правительственном распоряжении специально оговаривалось, что в случае, если «потребно им будет ехать для окончания тех своих наук и смотрения славнейших химических лабораторий в Англию, Голландию и во Францию», после обучения в Германии русских «пенсионеров» следует направить в названные страны.
Пешком и верхом
Опасности пути. — Как снискать хлеб насущный. — Дорожные приключения. — Ночлег в пути. — Разбойники. — Водные преграды. — Попутчики
Пара крепких молодых ног всегда была самым надежным транспортным средством. Испокон веков по дорогам, проселкам, лесным тропинкам брели путники: сезонные рабочие, солдаты-наемники, ремесленники, странствующие торговцы, монахи, паломники и, конечно, студенты. Их обгоняли нарочные на взмыленных лошадях, кареты и повозки; скрипучие крестьянские телеги какое-то время ехали вровень с пешими, и если удавалось задобрить хозяина, он соглашался подвезти уставшего странника в обмен на занимательную беседу. Школяры отправлялись в дальний путь вдвоем с товарищем, а то и в одиночку, закинув за спину котомку и набив железные подковки на башмаки, чтобы не сразу сносились.
Пешие странствования по дальним краям уже сами по себе способны сделать человека философом. Григорий Сковорода (1722–1794) в 22 года симулировал сумасшествие, чтобы его исключили из Киевской духовной академии, — очень хотелось посмотреть свет. За три года он прошел по дорогам Польши, Австрии, Италии и Германии, овладел несколькими языками, как мертвыми (латынью, древнегреческим, древнееврейским), так и живыми (немецким), изучил классическую и новоевропейскую философию, а последние 20 лет жизни вел существование странствующего философа на Украине, скитаясь по деревням, останавливаясь на ночлег в избах простых крестьян и поучая их добру.
Но, разумеется, пешком в путь отправлялись не от хорошей жизни, а от нужды, ведь не сама дорога была целью. Василий Тредиаковский (1703–1769), сбежавший в 1726 году из Славяно-латинской академии за границу, мог полагаться лишь на свой «острый разум» и сильно бедствовал в Голландии. В Париж он явился, «шедши пеш за крайней уже своей бедностию», но все его жертвы и труды были вознаграждены: в Сорбонне он учился философии и математике, слушал лекции по богословию, принимал участие в публичных диспутах и довольно удачно дебютировал как поэт.
В середине XVI века сын доктора Гертенштейна из Люцерна, сам учившийся медицине, но не получивший ученой степени, решил попытать счастья за рубежом. Во Франции, в Тулузе, он довольно успешно практиковал, сделал себе имя и сколотил капиталец. Свои накопления он решил вложить в дело в Пьемонте, но его предприятие пошло прахом, и он пешком вернулся в Тулузу. В Тулузе, где его многие знали и величали «господин доктор», тогда свирепствовала чума, и Гертенштейн там не остался: свистнул свою собаку, взвалил на плечо меч (все швейцарцы при необходимости становились солдатами) и пошел в Лион, но умер по дороге…
Путник был беззащитен перед силами природы; переночевать на постоялом дворе или чьем-то сеновале считалось удачей, потому что селения были редки, и часто темнота застигала человека в поле или в лесу. Дороги зачастую были только «направлениями», риск заблудиться в лесу или угодить в болото был велик. Мало того, на путешественника могли напасть дикие звери или разбойники. Поэтому странствующие студенты предпочитали отправляться в дорогу целой компанией — так было безопаснее и веселее.
