Александр Жабинский - Другая история литературы. От самого начала до наших дней

Только через 30 лет (в 1512 году) Марк Мазур представил издателям греческие тексты сочинений Платона. Тексты характеризуются ярко выраженной разностильностью. Авторитетный исследователь Платона – Аст, признавал только половину диалогов подлинными. А упоминания имени древнего грека Платона в трудах столь же древних греческих авторов стали появляться только в рукописях, «найденных» после публикации Фичино (это не наши выдумки, это официальное мнение).

А между прочим, великий Сократ – всего лишь «лирический герой» произведений Платона. «Считается, что основные идеи Сократа переданы в работах Платона, но это спорный вопрос. Стиль Платона настолько хорош, что завораживает читателя, а его идеи столь же выразительны, как и его стиль», – писал Дж. Пиркис.

Такова же судьба находки рукописей Цицерона и других латинских классиков. После снятия с них копий оригиналы неизменно пропадают «за ненадобностью». Исчезли после публикации оригиналы книги – Светония «Жизнь двенадцати цезарей», «Истории» Тита Ливия, «Десять книг об архитектуре» Витрувия, греческих историков Геродота, Фукидида и Павсания, сочинений Иосифа Флавия.

Латинская книга «О весах и мерах» Епифания Кипрского была найдена незадолго до ее публикации в 1622 году в Париже. Сочинения Сульпиция Севера были открыты только в 1668 году. Сочинения Афанасия Александрийского были обнаружены только в XVII веке и опубликованы в Париже в 1698 году. Сочинения Оригена впервые найдены тоже в XVII веке. Трактаты Августина изданы в Париже в 1689–1700 годах. Также покрыто мраком и происхождение древнееврейских манускриптов. Фактически наиболее ранняя рукопись так называемого Вавилонского Талмуда (создание которого относят к первым векам н. э.) датируется XIV веком.

В Новое время мало что изменилось. В XVIII веке было положено начало подделке произведений Шекспира… Джеймс Макферсон сделал «перевод» с гэльского языка поэм Оссиана, якобы шотландского барда II–III веков н. э. В 1827 году молодой Проспер Мериме приписал сборник своих песен «Гузла» вымышленному славянскому сказителю былых времен… В первые десятилетия XIX века в России возникли споры о подлинности «Слова о полку Игореве», не стихшие до сих пор… Уже в наше время Али Дашти доказывает, что из 1000 известных четверостиший Омара Хайяма 898 не являются подлинными…

Эту главу можно продолжать до бесконечности, так как подделки собственно исторических документов, на которых покоится версия Скалигера-Петавиуса, – не менее бесконечны. Археологические же открытия, нередко низводившие целые периоды «истории Древнего мира» в разряд сказок, к сожалению, известны только специалистам.

Наука и «наука»

Культурный переворот XIII века

Понятие «религиозная колонизация» неприменимо к эпохе крестовых походов. Но и понятие «империя» к государствам – участникам походов – можно применять лишь с большими оговорками. Настоящего единства и государственной целостности ни в Византии, ни тем более в Священной Римской империи германской нации не было, каждый правитель обладал значительной самостоятельностью; именно такую ситуацию мы видим и в «античной» истории.

У латинян только в XIII веке, и возможно не без влияния византийской модели, с которой европейцы смогли ознакомиться во время Крестовых походов, появляется сама идея безоговорочного подчинения цезарю или императору, а повсеместно она утверждается значительно позже. В Византии же эту идею «отработали» раньше, а к XIII веку большинство региональных руководителей (в Багдаде, в Египте) вели самостоятельную политику. Поэтому называть участников событий «франки», «греки» или «арабы» в принципе неправильно; следовало бы говорить «Боэмунд VI» или «Нур ад-Дин» сделал то-то и то-то. А делали они то, чего требовали обстоятельства. Например Э. Лависс и А. Рамбо пишут о Фридрихе II:

«… Где бы мы ни наблюдали его – в Германии или Италии, не только его политика, но и принципы его правления до такой степени изменчивы, что в одном месте он оставляет феодальный строй в полной силе, тогда как в другом организует королевскую власть в наиболее абсолютной форме, какую когда-либо видела Европа».

Политическая картина этого времени, определяющая для каждого отдельного владыки его «обстоятельства», не вполне ясна. Если же рассматривать эпоху укрупненно, без деталей, то обнаружим, что против франков (всех западноевропейцев) выступали и греки, и турки, и армяне, и сирийцы. В то же время составился франко-византийский союз, направленный против Египта.

В «Истории крестовых походов» Дж. Филлипс пишет:

«Греки привыкли жить в обществе, в котором все свободные люди подчинялись единому закону независимо от социального или экономического положения. Латиняне же практиковали «классовый подход» – для знатных людей, для горожан и для крестьян законы были разными».

На первый взгляд, греки жили при демократии. Но подчинение единому закону в Византийской империи – это не демократия. Она в какой-то степени пришла сюда как раз с приходом франков. Что мы и видим, читая книгу Филлипса:

«Довольно скоро, впрочем, различия между завоевателями и завоеванными стали стираться… С 1262 года имеются свидетельства о посвящении греков в рыцари, что говорит о включении архонтов во франкскую иерархию. У местных жителей и у завоевателей возникали общие интересы, что помогало компенсировать численную слабость франков при нападении враждебного государства с севера и греков Малой Азии и Эпира. Включение в франкскую феодальную систему улучшало положение греков (может быть, именно этим объясняется тот факт, что жители оккупированной Византии очень редко восставали против завоевателей)».

Захват Византии латинянами в XIII веке с неизбежностью принес политико-экономические перемены, хотя бы на некоторых ее землях, – ведь империя была разбита на куски. Но чтобы оценивать эти перемены и вообще выстраивать исторические концепции, надо учитывать всю противоречивость сведений, имеющихся об этом времени. Когда это сделали Э. Лависс и А. Рамбо, Византия предстала вот в каком виде:

«Кроме крестьян, более или менее прикрепленных к земле, существовали настоящие рабы, состоящие из пленных латинян и восточных славян, подобно тому, как в мусульманских странах работорговля пополнялась латино-греческими пленными, а в латинских странах (например в Венеции) – восточными или греческими пленниками. Работорговля пополнялась также из-за добровольного перехода в рабство (люди продавали себя за три обола, говорит Киннам) и продажи детей их родителями».

Также, говоря об императорском дворе, они сообщают, что очевидцы явно не замечали особой разницы между византийцами, монголами и турками: «Иногда кажется, что видишь перед собой двор какого-нибудь Тамерлана или Селима Жестокого, а не двор христианского императора».

Но как бы там ни было, XIII век принес на византийские земли определенные перемены. Для нас тут прежде всего важно, что эти перемены (начиная еще с XII века) стимулировали развитие искусства:

«Период спокойствия позволил знатным сеньорам развлекаться турнирами и охотой. Стены их дворцов украшали прекрасные фрески, которые, к сожалению, в большинстве своем не дожили до сегодняшнего дня».

Напомним читателю, что Иерусалимское королевство существовало 100 лет, Константинополем латиняне владели 57 лет (с 1204 до 1261), на Балканах и островах греческого архипелага продержались четверть тысячелетия – ровно столько, сколько «монголо-татары» в России. Так что на занятия искусством время было:

«Примечательно, что крестоносцы, прибывшие в Святую Землю, стали заказывать предметы искусства, не походившие на те, к которым они привыкли на родине. Перемены вкуса были, видимо, вызваны новым окружением, в которое они попали, и той особой ролью, которую это искусство должно было играть. В результате возникла богатая и многонациональная социально-религиозная художественная среда, созданная художниками и меценатами из разных стран» (Я. Фолда).

Такая же культурная ситуация сложилась на всех захваченных землях. Крестоносцев больше не устраивали европейские жонглеры, они хотели – и получили – большего, то есть всего того, что дает связь искусства и литературы с государственной идеологией.

Поскольку это времена, более близкие к нам, чем «Греция Перикла», постольку следовало бы ожидать, что образцы этого искусства сохранились. Но!

«Нам известно, что в Латинской империи, состоявшей из Константинополя и франкской Греции, строилось много замков, но мало что сохранилось от церковной живописи и скульптуры. Открытым остается и вопрос, развивались ли в империи книжная миниатюра и иконопись».