Мурад Аджи - Сага о Великой Степи
Впрочем, каждая новая работа учила по-своему. И лишь написав несколько книг, я, кажется, успокоился и больше не вспоминаю ни тех людей, что подло обманули меня, ни их долг…
С тех пор избегаю общений со всякого рода «влиятельными людьми», работаю на читателя – моего критика и оппонента, спонсора и держателя акций. Он определяет мой рынок, покупая или не покупая книги, читая или не читая их. Мы с ним свободны в общении. И это бесит завистников, не приученных ни к работе, ни к честной конкурентной борьбе. Пишите лучше, будете популярнее. Не выходит? Тогда завидуйте.
«Не можете раскусить камень, целуйте его», – говорят на Востоке. Не целуют!
А вот с оппонентами не везет. В спор (исключительно почему-то заочный) рвутся лишь невежды, у которых нет ни публикаций, ни имени. Они с пеной у рта критикуют меня, ищут «ошибки». Который уж год отрыгивают «мелкий горошек». Пусть отрыгивают, если им от этого легче.
Думаю, самое большое заблуждение – считать чужое мнение ошибочным, если оно не совпадает с твоим. Настоящий исследователь всегда колеблется, ищет доказательства и готов допустить, что он не все знает На этом и строится научный процесс, а не на запретах.
Мои книги отредактированы в издательстве, в них есть ссылки, материал для анализа беру из работ ученых, признанных мировым сообществом. Серьезные исследователи, с которыми я не раз встречался на международных научных конференциях, это понимают сразу. Я открыт для дискуссий и готов к конструктивному диалогу. Но это должен быть совместный поиск истины, а не демонстрация умения оскорблять оппонента.
Дискуссия – это обмен знаниями, спор – обмен невежеством. Золотые слова. Иногда разговор невежд учит больше, чем самая умная беседа – видишь, чего нельзя делать. Не зря же говорят: воспитанности учись у невоспитанного. Неприлично сводить диалог к перебранке… На это толкают меня «критики». Не получится!
Такое мы уже видели: «не читал, но скажу» звучало в СССР не раз. Первый донос на себя за подписью известной «половецкой бабы» с профессорским званием из Академии наук СССР я прочитал в ее письме к редактору «Независимой газеты», когда там вышла моя первая статья на тюркскую тему. Потом в газете началась показательная порка, почему-то названная дискуссией. «Черт ли сладит с бабой гневной», – как точно заметил Пушкин, тюрьмой грозила она…
Сколько потом было таких «сигналов». Думаю, читатель и сам уже догадался, почему мое имя оказалось в черном списке. «Независимая газета» с тех пор меня не публикует. К сожалению, доносы – неотъемлемая часть нашей жизни, их жертвой пал не один ученый. И в итоге имеем то, что имеем: из науки ушли личности! А с обезличенной наукой дружить неинтересно. Где фигуры масштаба Сергея Ивановича Руденко? Он, кстати, был географом по образованию. Многое отдал бы за разговор с ним. Но вот беда, «разошлись» во времени.
Меня неоднократно приглашали на международные ночные конференции и на встречи с научной общественностью в Алматы, Баку, Казань, Киев. Поначалу охотно выступал с докладами, слушал других. Но постепенно пришло разочарование… Я так и не нашел специалиста, который изучает Великое переселение народов, знает проблему, источники. Таких ученых, похоже, сегодня нет. Наука жила и живет с мнением, что Великое переселение – это «совокупность этнических перемещений в Европе». Всего-то лишь.
Карта продвижения гуннов. Она вызывает много вопросов у географа
И «перемещения» связываются с кем угодно – с любым народом. Считается, что толчком было массовое передвижение гуннов (с 70-х гг. IV в.). Но что дало толчок этому передвижению гуннов? Какие процессы лежали в его основе? Что служило материальной базой? Наконец, кто были эти самые гунны? Молчат… Вот тебе и «официальная» на ука, которую превратили в евнуха, по утрам важно дующего щеки.
Нельзя в XXI веке верить сказкам, рассказывающим о дикарях, варварах, которые серой массой свалились как снег на голову на Европу. Нет! Тогда столкнулись два мира, стоящие на разных уровнях экономического развития. Слабый уступил… Вот близкий тому пример – освоение Америки. Индейцы многократно превосходили численностью колонистов, но победили пришельцы, потому что экономически сильнее были они.
– Но это же действительно совсем другой подход, про экономику варваров мы не слышали, все больше – про их дикость.
Теперь понятно, что мешает иным историкам понять вас. Кстати, они не приглашали вас в «профессионалы», хотя бы участником семинара? Или для такого приглашения требуется диплом историка?
– Сложный вопрос (смеется). У меня нет диплома историка, но диплом географа, полученный в МГУ имени М. В. Ломоносова, уверяю, не самое плохое свидетельство об образовании. Моя кандидатская диссертация, связанная с экономико-математическим моделированием и анализом информации, позволяет ориентироваться в науке. Не только в исторической.
У меня сотни (!) публикаций в центральных изданиях, причем на самые разные темы: от географии до театра, от физики до медицины. Представьте себе, я по личной инициативе занимался исследованием неизвестного науке физического явления: оно связано с концентрацией дейтерия (тяжелой воды) в природе. Даже специальную экспедицию организовал… На эту тему у меня есть научные статьи. Немало моих статей и книг перепечатано за рубежом. Так что перед вами отнюдь не пасынок в науке и литературе, как хочется кому-то представить дело.
Имею стаж и имя. Могу позволить себе писать о том, что мне интересно. Общаться с теми, с кем мне интересно. Веду образ жизни волка-одиночки, хозяина логова. И благодарю Небо за помощь, которую получаю через друзей и от незнакомых мне людей, они, читатели и почитатели, дарят новые сюжеты и радость жизни.
Нет, меня никогда не приглашали в «профессионалы» – я не умею работать под надзором, привык к одиночеству. Страшным годом жизни считаю тот, когда, защитив диссертацию, каждый день ходил на работу и, ничего не делая, сидел до шести часов вечера. Сидел только потому, что не закончился рабочий день. Это настоящая каторга, но ее пережил, чтобы оценить свободу как самое дорогое на свете… Здоровья не нужно, если нет свободы. И деньги не во спасение.
Кстати, первый российский историк Татищев был горнозаводчиком, и Карамзин не имел исторического диплома, а Лев Толстой – литературного… Могу продолжить, список убеждает: не диплом красит человека, а труд – интерес к человеку, которому ты адресуешь свое творчество.
На архивную пыль у меня аллергия, не знаю, как правильно вести раскопки, ну и что? Мое умение – в искусстве анализа, в сборе и изложении фактов, то есть в том, что сегодня является редкостью для профессионала-историка. Конечно, тот, кто называет меня не историком, прав. Я географ-экономист, пишу книги с позиций своей науки, которую энциклопедия трактует как «область знаний на стыке истории и географии». Не моя вина, что легенды и мифы «официальной» истории порой не выдерживают проверки точными науками.
«Не кори зеркало…» – говорят в таких случаях в народе.
…Критика в литературе то же, что полиция и судебная часть в государстве…
Теперь понятно, почему у моих книг столько «критиков»? Особенно в Интернете. Иные из них не слышали об исторической географии. Это серьезная научная дисциплина, в ней, кроме исторических сведений, присутствуют знания других наук. Она дает более широкий взгляд на события, учит искать причину и следствие. Вот и все.
Жан Батист Симеон Шарден. Атрибуты науки. 1731 г. География – царица наук
Между прочим, самой трудной задачей в исторической географии считается показ экономической основы изучаемой территории. Именно этими вопросами я и занимаюсь.
– Вы говорите, «гражданских судов не будет», а как тогда объяснить ваш ответ на клевету? Вы опубликовали его на своем сайте, прямо назвав «Травля продолжается, или Материал для судебного иска».
– Да, название не случайно, оно призвано напомнить о существовании научной этики. Поясню свою мысль.
После выхода в 2004 году книги «Тюрки и мир: сокровенная история» один сотрудник Института российской истории отрецензировал мою книгу, тоже не бескорыстно. В подписи к газетной статье, на которую я счел нужным ответить, автор указал свое место работы в институте Академии наук и должность, что говорило об официальности его мнения.
В науке существует ряд негласных правил, которые соблюдаются в таких случаях: обязательные переговоры с автором рецензируемой работы и сообщение о публикации. Повторяю, речь идет об официальном отзыве, а не частном мнении лица с дипломом историка. Официальные заключения можно, и даже нужно оспаривать. Неофициальные, в силу их полной бесполезности, оставляют без внимания.
