Петербург. Тени прошлого - Катриона Келли
С другой стороны, тех, кто искал «исконной» народной культуры, обычно ждало разочарование. Одной из реакций на подобную ситуацию (как и в других регионах России) стали попытки возродить сельские традиции, в том числе разные щедро финансируемые чудачества: так, в городе Лодейное Поле был организован фестиваль «Белый гриб», включавший выставки ягод, местных блюд и народных промыслов (и, конечно же, грибов). Фестиваль проводился в сентябре с целью «поддержать и стимулировать творческую активность местных жителей»[1500]. Правительственные программы были нацелены на поиск и поддержание культуры малых народов – спустя несколько десятилетий после того, как другие правительственные программы с переменным успехом уничтожали эти культуры. Тем не менее важно было уже то, что люди стали открыто говорить о своих нерусских корнях: «Мой отец никогда не говорил мне, что он вепс по происхождению, – призналась мне молодая женщина лет 30, – ну, точнее, не говорил, пока я не начала работать в местном музее»[1501].
Иную позицию в вопросе исчезновения местных традиций и обычаев занял петербургский актер-певец Игорь Растеряев, чья баллада «Комбайнеры» (2010), написанная во время летнего отдыха в Михайловском районе Волгоградской области, рисовала не традиционных крестьян, а «урбанизированных» пролетариев[1502]:
Далеко от больших городов,
Там, где нет дорогих бутиков,
Там другие люди живут,
О которых совсем не поют.
Не снимают про них сериалов,
Ведь они не в формате каналов,
И не пишет про них интернет,
Их совсем вроде как бы и нет.
Они молоды, но не студенты,
Ни «О’кея» не знают, ни «Ленты»,
В суши-барах они не бывают
И в соляриях не загорают.
У них нет дорогой гарнитуры,
Наплевать им на эмо-культуру,
Не сидят в Контактах, в онлайнах —
Они вкалывают на комбайнах.
Если сельский житель и был героем песни Растеряева, то ее целевой аудиторией он точно не был. Антигородская и антиглобалистская филиппика была с восторгом принята именно теми, кто посещал «дорогие бутики» и не отрывался от смартфонов.
Предсказуемым парадоксом стало то, что летом 2010 года видео с песней «Комбайнеры» получило вирусное распространение и прославило Растеряева среди интернет-поколений[1503]. Для его поклонников, как и для самого Растеряева, деревня была в лучшем случае местом временного проживания, а не альтернативным способом существования. Поразительным для британского наблюдателя было полное безразличие большинства дачников к окружающей среде: я никогда не встречала петербуржца, который бы любил наблюдать за птицами или увлекался ботаникой. Бытует шутка, что некий начитанный и очень интеллигентный литературовед однажды принял увиденный издалека коровий зад за сороку. Я встречала людей, которые удивлялись, узнав, что за городом водятся крысы. Отчасти это связано с широко распространенным презрением ко всему «любительскому» (то есть дилетантскому). Но это также продукт определенного мировоззрения. Сельская жизнь ценна возможностью получить альтернативный человеческий опыт. Рыбалка, а для кого-то и охота, возможно, традиционные занятия, но наблюдение за поведением животных – нет. И в любом случае в области все еще остались большие лесные массивы, где человеку пришлому главное – сохранить рассудок, а не восторгаться сохранившейся флорой и фауной[1504].
Присутствие в сельской местности многочисленных относительно благополучных и хорошо образованных временных гостей из города принесло свои проблемы, особенно на границах между курортными зонами, непосредственно окружающими Петербург, и собственно сельскохозяйственным поясом, который начинается на расстоянии примерно 70 километров от города. В известном рассказе А. П. Чехова ««Новая дача» между селянами и дачниками возникает конфликт: дачники недовольны тем, что скотина из деревни то и дело забредает к ним в сад, а селяне в свою очередь не понимают, зачем нужна земля, если ее не пахать и не сеять. Хотя подобные столкновения исчезли в результате внедрения промышленного животноводства (с середины XX века коровы и свиньи жили круглый год в условиях интенсивного выпаса), сельские жители по-прежнему были склонны считать дачников «богачами», а значит, своей законной добычей[1505]. После развала Советского Союза кражи стали для дачников настоящим бичом, и тем, кто уезжал на зиму из дачных домов, расположенных вблизи от бывших колхозов, приходилось прятать или брать с собой все, что могло оказаться привлекательным для воров: сюда входили не только телевизоры и компьютерное оборудование, но и ножи и вилки, которые высоко ценились, потому что, сдав их на металлолом, можно было уйти в запой[1506]. Оставлять свое жилье в городе пустым также было рискованно, поскольку на летний сезон приходился пик ограблений [Голубова 2005]. Однако ничто не могло остановить исход горожан, стремящихся покинуть шумный и пыльный город в поисках зелени, но по возможности не задерживаться в деревне надолго[1507].
Глава 9
Последний путь
Могилы Бунина, Набокова, Бродского, Виктора Некрасова, Довлатова, Романа Якобсона и тысяч других орудий великого русского языка мирно выкопаны на прекрасных и чистых западных кладбищах. Не подвергаясь опасности однажды быть упрятанными под асфальт, как в России.
В. Уфлянд
Рано или поздно любому обитателю Питера приходится проделать невольный путь, ведущий его через весь город к цели, к которой он вовсе не стремится: на одно из городских кладбищ. Православный обычай предписывает звать к умирающему священника; после кончины же священник возглавляет процессию, выносящую тело из последнего земного приюта. Со священником или без, вынос тела всегда был торжественным ритуалом – соседи обычно выходили из квартир, чтобы отдать последнюю дань умершему, хотя приезжие из провинции в позднесоветские и ранние постсоветские годы отмечали, что в Петербурге эта традиция перестала существовать [Salmi 2006]. Тем не менее тот факт, что сайты, инструктирующие родственников о том, как организовывать похороны, еще в 2000-е годы считали необходимым предостеречь от соблюдения некоторых традиций – например, запрета на несение гроба близкими родственниками умершего, – указывал на их живучесть[1508].
Если же человек умирает не дома, а в больнице, религиозные и народные обряды, естественно,
