Вадим Елисеефф - Цивилизация классического Китая
В таком виде китайское книгопечатание оказалось идеально приспособлено к условиям Китая правления династии Сун, когда от него требовались не новые идеи, а воспроизводство стандартных приемов. В отличие от процессов, которые происходили на Западе, где гуманисты XVI в. охотно становились печатниками и издателями, китайское книгопечатание намного более благосклонно относилось не к литературным или философским трактатам, а к научным и техническим исследованиям. Ведь их выход в свет способствовал улучшению повседневной жизни, — распространяя накопленные за многие годы теоретические и практические знания.
Современники считали эти знания своим богатством, поэтому сунское правительство всегда издавало законы, запрещающие вывоз печатных книг. Но торговцы не упускали шанса нарушить эти запреты в том случае, если получали интересные предложения от иностранца. Так, мы можем проследить путь энциклопедии, которая называлась «Тайпин Юйлань», состоявшей из тысячи глав (983). Попав в 1100 г. в Корею, она достигла Японии в XII–XIII вв. и в середине XIII в. стала очень ценным подарком, который могли себе позволить образованные люди.
Таким образом, несмотря на официальные запреты, книжное искусство умножило знания иностранцев о блеске китайского знания и литературы.
Литература
Литература периода Сун в обширной истории китайских интеллектуалов занимает слегка приниженное положение по сравнению с блестящей поэзией эпохи Тан и театральным и романтическим расцветом периодов Юань и Мин. Она, прежде всего, состояла из серьезных трудов со справками, наполненных знаниями. Еще их отмечает высокий уровень мышления. Все это привело к тому, что литература периода Сун стала неисчерпаемым источником для блеска последующих эпох.
ПрозаВ X в., в период политических и литературных новшеств, появилось множество важных сборников, самые известные из которых были составлены Ли Фаном (925–995). Его произведения состояли из коллекции фантастических историй, которыми китайская наука никогда не пренебрегала. Первым был сборник, изданный в 981 г., «Большой сборник эры Тайпин» («Тайпин Гуанцзи»). Затем появилось более серьезное произведение, содержащее сумму всех китайских знаний того времени, заказанное и тщательно изученное императором Тайцзуном (976–997) — энциклопедия «Тайпин Юйлань». Век спустя увидел свет «Сборник разговоров у пруда о мечтах» («Мэнци битань»), автором которого был эрудит Шэнь Гуа (1030–1094). Он собрал «на конце кисти» (суйби) серию самых разных наставлений и размышлений литературного, научного, художественного свойства, написанных с большой непосредственностью. Еще сто лет спустя появились сборники, о которых можно сказать, что в них отразилась душа эпохи Сун. Это были собрания сказок, самый крупный из которых принадлежал кисти одного автора — Хэн Мэя (1123–1202), а назывался он «Ицзяньчжи». Любопытство и восхищение, свойственные этой эпохе экономического роста и философского возрождения, способствовали распространению очарования энциклопедическим знанием, увлекая всех и историей науки, и историей мысли своей цивилизации. Эти произведения, составленные красивым литературным языком, не отклонялись от существовавшей интеллектуальной традиции. Они были своеобразной вершиной ее социального и научного развития.
Совсем иначе дело обстояло с добродушными рассказами, более близкими народу, которым эпоха Сун обязана большей частью своей самобытности. Впервые в истории империи литература неспеша покинула дорогу, проторенную философией и политикой. Еще более важным моментом было то, что литература поменяла свою социальную среду и стала существовать отдельно от философии. Одним словом, она сделалась общедоступной, создав, таким образом, предпосылки к появлению романов, хотя в Китае были развиты только большие эпические рассказы. Именно из них вышли все остальные жанры китайской литературы. Сказка, фантастика, китайский роман всегда уподоблялись рассказам, интересным для науки, объединяясь в огромный исторический жанр.
Современные исследования подчеркивают относительную скудость китайских мифологических циклов по сравнению с тем, что были созданы в Греции или, если смотреть на Дальний Восток, в Японии. Коль скоро они не входили в рамки истории, приемлемой для разума и династий, были отвергнуты Конфуцием и его школой, эти чудесные рассказы, позднее ставшие практически повсюду источниками для фантастических сочинений, сохранились в империи только в виде суеверий, презираемых просвещенными людьми. Они видели в них только анекдоты, которые хороши для приятного времяпрепровождения, однако чиновники-интеллектуалы не имели привычки тратить время на пустопорожние занятия.
Впрочем, подобная конфуцианская строгость не подавила у простых людей вкуса к пленительным буддийским сказкам, появившимся в эпоху Тан, чтобы популяризировать догмы этой религии. Манускрипты Дуньхуана открывают нам длинные серии подобных рассказов, где смешивались проза и поэзия. Они исчезли когда-то вместе с религией, выражением которой они являлись. К сожалению, мы не обладаем полными письменными свидетельствами, поскольку в основном они передавались сказочниками в устной форме. Они дошли до нас только в общих чертах, в виде памятных заметок.
Впрочем, в период правления династии Сун фантастические рассказы делились на несколько групп и были настолько распространенными, что Су Дунпо (конец XI в.) рекомендовал родителям не позволять своим детям слушать рассказчиков, предостерегая от большой опасности: дети могут неправильно понять услышанное, например восхититься хитрецом Цао Цао, романтичная жизнь которого побуждала рассказчиков к краснобайству. Мэн Юаньлао (1-я пол. XII в.) в своем «Описании Бяньляна» (современный Кайфэн, столица династии Северная Сун) также сообщает о том, что можно услышать несколько видов сказок: романы, воображаемые истории о любви, войне, вымышленных интригах, детективы, буддийские рассказы, исторические рассказы, вдохновленные далекой эпохой Троецарствия (III в.) или более близким периодом Пяти Династий (X в.), которые были богаты героическими сражениями, наконец, басни, которые выдумывал сам рассказчик.
Распространение книгопечатания, доступ к культуре богатого слоя торговцев, которые мало ценили классическую литературу, считая ее слишком сложной и скучной, приводило к распространению новелл или, по крайней мере, их основных сюжетов. Романтическая литература на простом языке, которая на самом деле появилась только в правление династии Юань, а расцвела еще позднее, в эпоху Мин, зародилась именно в период Сун.
От этих первых рассказов до нас дошли «Романтическая история Пяти Династий» и два текста, которые стали источниками для создания самых знаменитых китайских романов. Первый, «История Сюань Хо», действие которого происходит в последние годы правления династии Северная Сун, в эпоху Мин послужил основой романа «Речные заводи» («Шуйху чжуань»). Он рассказывает о жизни и приключения 108 великодушных бандитов, защитников угнетенных, восставших против коррумпированного правительства. Второй текст содержит рассказ о долгом путешествии паломника Сюань Цзана (602–664) в поисках буддийских сутр. Это повествование, вдохновленное индийской фантастикой, после переработки и дополнения различными эпизодами превратилось в знаменитый занимательный роман «Путешествие на Запад» («Сиюцзи»), самое знаменитое фантастическое произведение китайской литературы, где этот жанр не входил в число самых распространенных.
И действительно, классические периоды китайской истории, когда страной руководили интеллектуалы, управленцы, образцы морали для народа, которым они управляли, были очень суровыми. Любой нонконформизм, любая экстравагантность, как в эпоху Тан, исходили от иностранцев или находили себе прибежище в иррациональных даосских и анархических течениях, необходимых и универсальных нишах, существование которых могло допустить репрессивное общество. Личность никогда не жила в настоящем, но всегда осознавала свое положение относительно прошлых или будущих поколений. В связи с этим повседневность, современность, приключение — все это не вызывало интереса. Хэн Май представляет собой интересный пример, когда рассказывает о китайской семье: личность находится в плену у рода, который требует от него все, так как только семья может возжигать ему жертвы после смерти, непременное условие блаженного состояния в потустороннем мире.
Без сомнения, именно поэтому китайская литература, полная резонерства, очень абстрактная, лишенная лирического выражения, долгое время обращалась к проблемам человека только через отражение судьбы умерших, т. е. через историю. В свою очередь, это благоприятствовало развитию аналитического мышления и интеллектуальной порядочности, но, возможно, провоцировало преждевременное истощение фантазии, слишком подчиненной работе летописца. Напротив, литература могла содержать ни с чем не сравнимый фермент критического и научного мышления, который благодаря такому автору, как Сыма Гуан (1019–1086), достиг вершин в своем развитии.
