Шалва Амонашвили - Рука водящая
— Откуда ты всё это знаешь?! — спрашивал поражённый Алексей Александрович.
А он отвечал просто и искренне:
— Не знаю.
Алексею Александровичу нужно готовиться для встречи с мальчиком не в том смысле, чтобы учить его чему-либо. А в том, как самому учиться у него.
Навязчивая идея о том, что он сам есть этот мальчик, не покидает его. Напротив, он всё больше и больше убеждается, что жизнь его связана с мальчиком. После того как он похитил его из детского сада и забрал из квартиры со второго этажа, ему как-то легче стало. Правда, его философские мытарства и мучения в поиске Пути не прекратились, но чувство ненужности отступает. Книги о космическом сознании, которые он корректировал и обсуждал с молодой красивой женщиной при участии мальчика, благотворно повлияли на него. Во всяком случае, он уже знает определённо: хотя свой Путь он не нашёл, но поиск Пути уже есть Путь. И это приносит ему успокоение.
Но перед ним возникает другая загадка. Время от времени он вдруг переходит в состояние «изменённого сознания» (это понятие он вычитал из разных психологических книг). Тогда в нём оживают такие события отдалённого детства, о которых он ничего не помнил или от которых остались в нём только смутные и тревожные ощущения. Когда он заполнял тетрадь из двухсот страниц, иногда у него начинала дрожать рука, и память отказывалась служить ему. Потому на чистых страницах оставались сумбур слов, каракули и кляксы.
Но главное не в том, что ему вспоминаются ужасные события. Это не просто воспоминания, которые можно созерцать спокойно или без особой тревоги. Нет! В это время происходит то, что и является для него загадкой. Он заново переживает прошлый ужас как маленький, но уже с сознанием взрослого, и в то же самое время какая-то сила принуждает его спешить, чтобы спасти мальчика от тех же самых ужасов.
Что это такое?
Это уже нельзя объяснить случайным совпадением обстоятельств.
Тогда как объяснить?
Мысль о том, что он есть этот мальчик, вроде бы даёт ответы на некоторые вопросы, но не на главные.
Допустим, если он есть этот мальчик, в чём смысл такого явления? И почему он так привязан к мальчику? Не получается ли так, что скорее этот маленький мальчик является его наставником и путеводителем, нежели он — взрослый — является его воспитателем?
Рука водящая!
Алексей Александрович берёт мальчика за руку и переводит на другую сторону улицы. А мальчик берёт его за руку и вытаскивает из тьмы прошлого, выравнивает его тропинку жизни.
Так ли это?
В общем, это странное обстоятельство требует ясности.
К кому он может обратиться за помощью?
Заговорить об этих вещах с мамой мальчика, с молодой красивой женщиной, он не осмеливается, ибо слишком запутано всё, и, кроме того, всё это за гранью невероятного. Единственный, кто может хотя бы выслушать его, есть сам мальчик. И Алексей Александрович решил поговорить с ним.
К этому разговору ему и нужно готовиться: какие вопросы задавать, в какой последовательности. Может быть, стоит перечитать свои записи?
Размышляя таким образом, он привёл в порядок свою холостяцкую комнату, побрился, выпил кофе, сел за рабочий столик, посмотрел на часы — было восемь, открыл ящик и собрался было достать тетрадь, как в дверь зазвенел звонок.
Неожиданность и грубые звуки звонка заставили его вскочить. Левая рука сбросила со стола настольную лампу — она разбилась. А правая — вывалила на пол груду методических книг.
Звонок зазвенел ещё, а за дверью послышался голос, мальчика:
— Это я, открой!
Он стоял в дверях с красочным конвертом в руках и улыбался.
— Доброе утро! — сказал мальчик весело. — Я напугал тебя? Ты такой бледный!
— Я же не ждал тебя в это время? — попытался оправдаться Алексей Александрович.
— Вот тебе мой совет, — произнёс мальчик, — привыкни к тому, что всегда всё случается. Неожиданность — это зверь, который может напасть на тебя и растерзать. Отгоняй этого зверя от себя.
— Хорошо сказано. Где ты это вычитал?
Алексей Александрович был рад приходу мальчика.
— Обязательно надо вычитать такие мудрости у других? Ты же отредактировал книгу о сердце!
— В ней ничего такого я не помню.
— Опять! — возмутился мальчик. — Научись впитывать чужие мысли в себя, чтобы одна мудрость порождала в тебе другие мудрости. Так сам станешь мудрецом.
Алексей Александрович стоял перед мальчиком как ученик перед учителем. «Он с другой планеты, он пришелец», — подумал он.
— Ну входи, раз пришёл так рано. Что-то изменилось в нашем расписании?
— Да, — сказал мальчик, — мы должны поработать с тобой до одиннадцати часов. Потом мы с мамой пойдём по магазинам. А в три часа мы приглашаем тебя, — и он протянул ему красочный конверт.
Они уселись на диван.
Алексей Александрович достал из конверта приглашение, оно было обрисовано рукою мальчика. Там он писал, что приглашает своего друга на свой день рождения: «Мне уже шесть лет».
— Ты родился двадцатого августа?!
— Значит, ты тоже. Только ты не удивляйся, всегда всё случается.
Зазвенел телефон, который обычно звонил раз в месяц, когда сообщали ему, что пора платить за телефон, за газ, за квартиру.
Он опять вскочил от неожиданности и приглашение выпало из рук.
Мальчик засмеялся.
— Видишь, что творит с тобой неожиданность? Бери трубку и не удивляйся ничему.
Алексей Александрович тоже развеселился: действительно, смешно пугаться неожиданностей.
— Слушаю вас?
В трубке зазвучал голос поэта — директора школы.
— Алексей Александрович, я ещё не наложил резолюцию на ваше заявление об уходе.
— А вы наложите.
— Вы нашли хорошую работу?
— Работа мне нравится.
— А работа в школе не нравится?
— Она никогда не нравилась мне.
— А я увидел в вас талант педагога.
— Нет у меня никакого педагогического таланта.
— Вы недооцениваете себя… А мои стихи вам нравились?
— Вы прекрасный поэт.
— Мой сборник уже готов. Вы обещали быть редактором. Можно переслать вам рукопись?
— Завтра зайду к вам и заберу.
— Буду ждать вас… Может быть, всё-таки передумаете и останетесь в школе? Кстати, с понедельника, то есть завтра, учителя возвращаются с отпуска.
— Нет-нет, об этом не может быть и речи.
— Ну что же. До свидания.
— Всего вам хорошего.
Алексей Александрович положил трубку и вернулся к мальчику. Тот испытующе посмотрел ему в глаза.
— Зря ты читаешь мудрые книги, — сказал мальчик.
— Это почему?
— Это потому, что недавно, когда вы с мамой философствовали по поводу прочитанного, тебе нравилась мудрость: отрицающий беден, утверждающий богат. Помнишь?
— Мне и сейчас нравится эта мудрость.
— Тебе нравится сама мудрость — как красиво сказано, или дела, которым она требует следовать?
— А что? — спросил Алексей Александрович. — В чём ты меня упрекаешь?
— Как я понял, тебе звонил директор той школы, где ты раньше работал.
— Верно.
— Он не хочет тебя увольнять.
— Верно.
— Он видит в тебе педагогический талант.
— Откуда ты знаешь, что он обо мне думает?
— Ты же ответил ему: «Нет у меня никакого педагогического таланта».
— Нет у меня такого таланта.
— Значит, ты отрицающий, потому станешь бедным.
— Да нет у меня таланта педагогического, пойми! — воскликнул Алексей Александрович.
— Откуда тебе знать, что нет у тебя педагогического таланта? Ты же ищешь Путь? Мудрый видит в тебе талант, а ты отрицаешь.
— Ты о директоре — мудрый?
— Конечно. Это твои слова: «Вы прекрасный поэт». Какой он прекрасный поэт, если не мудрый?
Алексей Александрович покраснел и опустил голову, как провинившийся перед учителем ученик. Но всё же попытался оправдать себя:
— Что мне делать, если действительно нет у меня никакой тяги к учительской жизни?
— Когда научишься быть утверждающим, тогда и поймёшь, к чему у тебя тяга, — сказал мальчик наставнически. — А теперь скажи, твой день рождения тоже двадцатого августа?
— Откуда ты взял?!
— Ты же удивился, узнав, что я родился в этот день?
Оба весело рассмеялись.
— Я не помнил о своём дне рождения, — сказал Алексей Александрович.
Мальчик встал, походил по комнате, выглянул из окна. Потом опять сел рядом с ним на диване и прервал его мысли:
— Давай поговорим.
— Давай, о чём?
— О чём хочешь. Думаю, ты всё время хочешь о чём-то спросить меня.
Алексей Александрович почесал затылок. Задумался. С чего начать? Он слегка разволновался, потерял смелость.
Мальчик успокоил его:
— Что ты мучаешь себя? Будь открытым. Начни с того, что самое важное для тебя.
— Боюсь, что ты сочтёшь меня помешанным…
