Джордж Сорос - Первая волна мирового финансового кризиса

Понемногу улучшается ситуация на Ближнем Вос­токе, что дает надежду на возможное урегулирование израильско-палестинского конфликта. Прежний агрессив­ный подход, характерный для эпохи Буша, привел к изра­ильскому вторжению в сектор Газа, начавшемуся 27 декабря 2008 года. Постепенно положение дел стало выправляться, но неожиданно грянул кризис. И хотя целью Израиля было разрушение военной структуры ХАМАС, происходившие при этом убийства мирных жителей сильно повлияли на общественное мнение и привели к беспорядкам в Египте и других мусульманских странах. Первые же шаги Барака Обамы, в том числе назначение Джорджа Митчелла спец­представителем США на Ближнем Востоке и интервью теле­каналу «Аль-Арабия», свидетельствовали о том, что он на­мерен использовать иной подход.

В отличие от Венесуэлы и Ирана угроза со стороны Рос­сии в результате снижения цен на нефть может скорее вы­расти. При Владимире Путине национализм заменил ком­мунизм в качестве основной идеологии в стране. Люди из Кремля используют контроль над природными ресурсами для восстановления позиций России как политической силы, собственного обогащения и получения контроля над природными ресурсами бывших советских республик с по­мощью обогащения их правителей. Различные цели усили­вают друг друга; вместе они формируют новый порядок — псевдодемократию, выстроенную на контроле за нефтью.

При путинском режиме экономическая власть сосредо­точилась в руках двух групп: тех, кто приобрел собствен­ность, и тех, кто получает долю от денежных потоков. Пер­вая группа состоит из более опытных людей и в большей степени ориентирована на Запад; ее представители хранят в западных странах свои деньги и отправляют туда своих детей. Вторая группа напрямую использует силу государ­ственной машины. Первая группа сильно сократилась в ре­зультате финансового кризиса; вторая же почти не умень­шилась. В результате в государстве укрепилась тенденция произвольного применения силы, а не верховенства закона. К примеру, значительная часть официальных валютных резервов была потрачена на вызволение первой группы из беды или приобретение у нее активов.

По мере ухудшения экономической перспективы режим Путина будет терять возможность удовлетворять экономи­ческие ожидания населения и, по всей видимости, станет опираться на произвольное применение государственной власти. Стоит помнить о том, что в Кремле сидят не осто­рожные бюрократы советской эпохи, а флибустьеры — в свое время они были готовы на все, чтобы оказаться там, где на­ходятся сейчас. Соответственно речь может зайти о военных авантюрах за рубежом и репрессиях в стране. Уже убиты два видных политических оппонента, а на рассмотрение вы­двинут законопроект, согласно которому любая связь с ино­странными неправительственными организациями будет рассматриваться чуть ли не как государственная измена.

Я много думаю о России, потому что мое участие в ее судьбе было довольно большим. Когда Михаил Горбачев позвонил в конце 1986 года Андрею Сахарову, находящемуся в ссыл­ке в Горьком, и попросил его вернуться в Москву, чтобы «возобновить свою патриотическую деятельность», я по­чувствовал, что Советский Союз готов к переменам. Я по­сетил страну весной 1987 года и создал в ней фонд, ставший весьма влиятельной силой в вопросах развития демократии и открытого общества. Мои усилия были весьма высоко оценены и горячо поддержаны, в том числе министерством иностранных дел Советского Союза, которое тогда явля­лось частью советской бюрократии, выступавшей за пере­стройку. Хотя я был не так хорошо известен в то время, мне было предложено создать международную рабочую группу по созданию «открытого сектора» в экономике. Этот про­ект постепенно сошел на нет, поскольку централизованная экономика уже была слишком больна для того, чтобы со­хранить зародыш рыночной экономики.

Весной 1989 года на конференции «Восток—Запад», про­ходившей в Потсдаме (тогда он еще был частью Восточной Германии), я предложил внедрить своего рода аналог плана Маршалла для Советского Союза, который мог бы финанси­роваться в основном за счет европейских стран. Мое предло­жение было встречено громким смехом, в частности одного из младших министров в правительстве Маргарет Тэтчер. В октябре 1990 года я направил делегацию молодых экономи­стов во главе с Григорием Явлинским на ежегодное совеща­ние Всемирного банка и МВФ в Вашингтоне. Они выступали в поддержку программы «500 дней» (ранее называвшейся планом Шаталина), предполагавшей роспуск Советского Со­юза и его замену экономическим союзом по образцу европей­ского общего рынка. Этот план не получил международного одобрения, и после возвращения участников делегации на родину Горбачев высказался против его реализации.

В конце концов Советский Союз все-таки распался, однако этот процесс был более беспорядочным. Западные державы, в свою очередь, решили передать функцию содействия Совет­скому Союзу и странам-преемникам Международному ва­лютному фонду, так как не хотели, чтобы на их собственные бюджеты ложилась какая-либо нагрузка. МВФ плохо подхо­дил для решения этой задачи. Принцип его работы заключал­ся в том, чтобы получать от правительств стран, требующих помощи, письма о намерениях, а затем контролировать вы­полнение правительствами заявленной программы. Одна­ко в то время ни СССР, ни Россия (и ни одно из государств-правопреемников) не имели правительства, способного выполнить программу МВФ. Одна программа за другой тер­пела поражение, и Россия пережила период политического, экономического, социального и морального срыва.

Мой фонд, к тому времени охвативший всю территорию бывшей советской империи, сделал все, что было в его силах, в областях культуры, образования, СМИ, построения граж­данского общества и правового государства, хотя с учетом масштабности проблем его влияние было незначительным. Исключение составляла только область науки, где мы смог­ли протянуть руку помощи более чем 30 тысячам ведущих ученых. Если бы Запад в то время занялся примерно такой же программой помощи, но в более широких масштабах, его деятельность была бы положительно воспринята в Рос­сии и история пошла бы по другому пути.

Когда Владимир Путин сменил Ельцина на посту пре­зидента, то сумел создать новый порядок в условиях хаоса, однако этот новый порядок был очень похож на старый. На­дежды на установление демократии по западному образцу так и остались неосуществленными. Западные державы не смогли оправдать чрезмерных ожиданий российских ре­форматоров. Запад не предпринял сколь-нибудь значимых усилий и не пожертвовал ничем для того, чтобы привить России свои ценности; он попросту воспользовался сла­бостью России, чтобы расширить сферу своего влияния дальше на Восток. Это исторический факт, который оказал огромное влияние на поведение России, но который редко признается на Западе. Ничто из того, что западные страны делают сейчас, не способно изменить историю. Так или ина­че, обоим российским правителям и населению Российской Федерации присуще чувство глубокого негодования из-за поведения Запада по отношению к стране, попавшей в беду. Наиболее сильна обида у тех, кто стремился к демократии западного образца.

Геополитические игры кремлевской власти привели к во­оруженному конфликту с Грузией в августе 2008 года. Кор­ни конфликта — в грузинской «революции роз» 2003 года и последовавшей за ней украинской «оранжевой революции». Увенчавшиеся успехом восстания против коррумпирован­ных и бестолковых властей представляли собой мощный вызов новому порядку и вызвали беспокойство в Кремле. Грузия стояла на пути геополитических амбиций Кремля, направленных на то, чтобы вернуть влияние на бывшие со­ветские республики и впоследствии расширить контроль над поставками нефти и газа в Европу. Помимо этого у Вла­димира Путина и Михаила Саакашвили имеется глубокая личная неприязнь по отношению друг к другу.

Прогнозируя агрессию со стороны России, Саакашвили перестроил силы обороны Грузии. Взяточничество питало коррупцию, а коррупция привела к появлению новых про­блем. Режим Саакашвили потерял прежний ореол при­мера демократии и открытого общества. Однако зимой 2006/07 года, когда Россия нанесла упреждающий удар и отключила подачу газа в Грузию и на Украину — а в пер­вом случае произошел еще и подрыв линии электропереда­чи, — Грузия смогла отбиться от нападения более успешно, чем Украина. Саакашвили стал любимцем администрации Буша. Его провозглашали борцом за демократию, и он не понес никакой ответственности за собственные нарушения закона. Напротив, администрация Буша активно содей­ствовала шагам Грузии по вступлению в НАТО.

Успех ударил Саакашвили в голову. Вопреки всем реко­мендациям грузинский президент ответил на провокацию со стороны России в Южной Осетии и инициировал воору­женное нападение в августе 2008 года. Россия воспользо­валась своей огромной военной мощью и раздавила воору­женное сопротивление Грузии. Пока что непонятно, как в точности разворачивались события, и будет полезно, если комиссия по установлению фактов сможет прояснить про­исходившее. По заявлению России, у нее была причина для военных действий. Тем не менее граждане Российской Фе­дерации, о защите которых идет речь, являются на самом деле жителями Южной Осетии, получившими российское подданство незадолго до начала конфликта. Одновременно с тем, как началась военная кампания, российские власти развернули пропагандистскую кампанию и смогли раско­лоть общественное мнение в Европе.