Крис Тейлор - Как «Звездные войны» покорили Вселенную. История создания легендарной киносаги

Есть и другие свидетельства все более беззаботного поведения Создателя. Оби-Ван Кеноби встречает в баре торговца наркотиками, продающего «палочки смерти»; в сценарии Лукас назвал персонажа «Элан Слизбаггано[109]». Когда Йода встречается с лидером сепаратистов и тайным лордом Ситхов графом Дуку – еще одно глупое имя, – Лукас не только изменил свое мнение по поводу того, может ли Йода пользоваться световым мечом. Во время обсуждения «Возвращения Джедая» с Кэзданом он настаивал, что маленький зеленый Джедай не дрался – но в описании стиля боя Йоды он стал звучать как диктор из старого радиосериала:

ЙОДА атакует! Он летит вперед. ГРАФ ДУКУ вынужден отступать. Слова не способны описать разнообразие и искусство владения мечом ЙОДЫ. Его световой меч как жужжащее пятно света.

Световой меч ГРАФА ДУКУ выбит из его руки. Он отступает, тяжело дыша, прижатый к пульту управления. ЙОДА прыгает на плечи ДУКУ, чтобы воткнуть световой меч в голову ГРАФА.

ЙОДА: Конец это, ГРАФ, для тебя.

ГРАФ ДУКУ: Еще нет…

Похоже, Лукас забыл все глубокие мысли в стиле Кэмпбелла и просто писал в стиле «Флэша Гордона». («Слова не способны описать…» можно перевести как «ILM, здесь вставить сцену боя».) Он сам в этом признавался. «Этот фильм куда ближе к фильмам 1930-х, чем все предыдущие, – сказал Лукас, – со слегка чрезмерным, поэтическим стилем». Само название – «Атака клонов» – совсем в стиле Бака Роджерса. Юэн Макгрегор, когда услышал название на красной дорожке перед другой премьерой, ответил: «И все? Ужасное, ужасное название».

А что до дыр в сюжете? Значит, будут дыры в сюжете, в фильмах 1930-х их тоже было предостаточно. Лукас танцевал вокруг проблем в сюжете, подобно Гвидо Ансельми, вымышленному режиссеру из фильма Феллини «Восемь с половиной», снимающему странный фильм о космических кораблях. Поскольку Лукас после стольких вариантов был хорошо знаком с материалом, то считал, что и зрители легко разгадают загадку, решить которую Оби-Ван пытается бо́льшую часть фильма: кто заказал тысячи солдат клонов, протоштурмовиков, которые прибудут как раз вовремя, чтобы спасти Джедаев от сепаратистов на планете Джеонозис? Правда казалась абсолютно очевидной Создателю. «Я всегда беспокоился, что в «Эпизоде II» слишком много раскрываю, – вспоминал он в 2005-м, – в части вопроса «Откуда на самом деле появились клоны?».

«СКРЫТАЯ УГРОЗА» БЫЛА САМОЙ ДОХОДНОЙ ЛЕНТОЙ 1999-ГО И, ЕСЛИ НЕ УЧИТЫВАТЬ ИНФЛЯЦИЮ, САМЫМ ДОХОДНЫМ ФИЛЬМОМ ФРАНШИЗЫ «ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ».

Действительно, для внимательных зрителей никакой тайны не было. Джанго Фетт, охотник за головами, чье ДНК стало основой клонов (и его сына Бобы), говорит Оби-Вану, что его нанял не пропавший Джедай, как считал Оби-Ван, но «человек по имени Тиранус». Позднее зрители узнают, что ситхское имя графа Дуку – Дарт Тиранус. Хотя факт, что клоны предадут Джедаев, должен был оставаться секретом до третьего фильма, результат был для многих очевиден. Оби-Ван, удивительно не проявляющий интереса к таинственному Тиранусу, теперь кажется не меньшим глупцом, чем Джа-Джа.

Могло быть хуже. Имя пропавшего Джедая, предположительно заказавшего армию, изначально было Сидо-диас – не слишком отдаленное от ситхского имени Палпатина – Сидиус. Лукас, вероятно, решил, что это будет слишком очевидно для зрителей и сделает Джедаев еще бо́льшими дураками. Но в напечатанный вариант сценария вкралась опечатка, в которой этот персонаж стал Сайфо-Диасом. Лукасу это понравилось. Имя осталось, расширенная вселенная сделала все остальное, и сегодня мастер Джедай Сайфо-Диас – полноценный персонаж с длинной статьей на «Вукипедии». (Спойлер: его убил граф Дуку, а его кровь была перелита киборгу-Ситху генералу Гривусу.)

Потом была романтическая линия между Энакином и Падме, которая тянулась одну ужасную сцену за другой. С самого начала работы над «Эпизодом II» Лукас знал, что пытается написать старомодный романтический сюжет. Он опасался, что мальчики – бывшие частью его целевой аудитории – будут закатывать глаза от романтичной чепухи. Но мы этого не получили. Любовные сцены в глазах большинства зрителей – бредовые, а не романтические. Вот пример флирта молодых влюбленных – и это из окончательного сценария:

ЭНАКИН: Ну, скажи мне, мечтала ли ты о власти и политике, когда была маленькой девочкой?

ПАДМЕ (смеясь): Нет! Это было последнее, о чем я думала, но чем больше я изучала историю, тем больше понимала, как много могут сделать хорошие политики. После школы я стала помощником сенатора с такой страстью, что, прежде чем я успела это осознать, меня выбрали королевой. Во многом это было благодаря моему убеждению, что реформы были возможны. Я не была самой молодой избранной королевой, но, оглядываясь назад, я не уверена, что была достаточно взрослой. Не уверена, что была готова.

ЭНАКИН: Люди, которым ты служила, считают, что ты справилась. Я слышал, они пытались изменить конституцию, чтобы ты могла остаться у власти.

ПАДМЕ: Популярная власть – это не демократия, Эни. Она дает людям то, чего они хотят, а не то, что им нужно. И, честно говоря, я испытала облегчение, когда два моих срока закончились. Как и мои родители. Они беспокоились обо мне во время блокады и не могли дождаться, когда это все закончится. Вообще я надеялась, что к моему возрасту у меня уже будет семья… У моих сестер самые потрясающие, очаровательные дети… Поэтому, когда королева попросила мне взять на себя роль сенатора, я не могла ей отказать.

ЭНАКИН: Согласен! Я думаю, что Республике ты нужна… Я рад, что ты выбрала службу народу. Я чувствую – то, что произойдет в ближайшее время, очень сильно изменит галактику.

ПАДМЕ: Я тоже так думаю.

Сложно назвать это романтикой. Еще сложнее назвать это детским фильмом. Это даже не галактическая версия трансляции с заседания Конгресса. Скорее, это можно назвать «дидактическая скука с хорошими намерениями». Это напоминает Люка Старкиллера из второго варианта «Звездных войн», страницу за страницей пересказывавшего братьям историю гангстеров в Галактическом Сенате. Лукас, далекий от романтической литературы, изначально поженил пару в середине фильма, а не в конце.

Несмотря на большое число переработок сценария, Лукас за все время подготовок к съемкам не предоставил своим работникам ни одного напечатанного варианта. Это шло куда дальше, чем давать актеру только те страницы, которые ему нужны; целиком фильм был неизвестен почти никому из участников съемок, пока Лукас не сел на самолет в Австралию перед началом работы. Армия дизайнеров создавала планеты и существ, понятия не имея, какая у них цель и как долго они будут находиться на экране. Маккаллум, продюсер, который никогда не говорит «нет», был вынужден придерживаться бюджета, не зная точно, как им распоряжаться. Лукас играл джаз: отталкиваясь от работ команды дизайнеров, черпая вдохновение у работников Lucasfilm, а не наоборот.

Маккаллум шутил над ситуацией в своем интервью журналу «Внутри «Звездных войн» в январе 2000-го: «В данный момент сценарий нам не нужен, – сказал он. – Лучше [Лукасу] сконцентрироваться на диалогах и темах, а мы будем работать над внешним видом». Сценарий будет закончен, «когда Джордж мне его вручит». Маккаллум сравнил «Эпизод II» с «Гражданином Кейном», сценарий которого Орсон Уэллс закончил за два дня до начала съемки. «Мы на него не давим», – добавил он.

Даже когда Лукас вручил напечатанную версию окончательного сценария, работа над ним все еще продолжалась; в этот момент он подключил к полировке сценария Джонатана Хейла, удаленно работавшего из Лондона. На съемочной площадке Лукас прочитал вариант Хейла, переработал его и наконец представил съемочной группе за три дня до первого дня съемок, не совсем – но почти – сравнявшись с рекордом Уэллса. Даже после съемок Лукас не был полностью доволен сценарием и попытался добавить штрихов к персонажу графа Дуку, вставными диалогами сделав его бывшим учителем Квай-Гона.

Центрального актера «Эпизода II», неизвестного канадского актера Хейдена Кристенсена, выбрали на роль выросшего Энакина Скайуокера, не зная ни строчки сюжета. Когда он, наконец, увидел сценарий, молодой Энакин был в ужасе: «Диалоги были… ну, я не знал, как я смогу сделать их убедительными, – вспоминал он в 2005-м. – Наконец, я просто сказал себе: я голос Джорджа. Это его видение, и я здесь, чтобы его воплотить в жизнь, так мы и работали». (Мы далеко ушли от тех дней, когда актеры позволяли себе сказать Лукасу: «Эту хрень можно напечатать, но ее нельзя произнести».)

Так с июня по сентябрь 2000 года проходили съемки, с армией художников и инженеров, пытающихся воплотить ви́дение Лукаса. Сам он больше всего был занят новой технологической вехой: созданием первого фильма, полностью снятого на цифровую камеру. Он обратился к Sony и Panasonic с просьбой создать нужную ему камеру, в ответ он получил цифровую камеру SonyHDC-F900, снимавшую 24 кадра высокого разрешения в секунду. У ILM было всего 24 часа на проверку камеры перед ее отправкой в Сидней, и они были в ужасе от полученных кадров. Камера сжимала данные на синем канале примерно в четыре раза больше, чем на красном и зеленом, – что не было бы проблемой, если бы бо́льшая часть фильма не была снята на фоне синего экрана. Технологически было бы лучше, если бы Лукас вообще не использовал синий экран. Десятки художников и специалистов по видео вынуждены были добавлять сотни поправок, чтобы убрать из кадра «мусор». Но для Лукаса спецэффекты были как сундук, в который всегда можно залезть. Джон Нолл, супервайзер визуальных эффектов фильма и один из создателей «Фотошопа», был возмущен тем, что Лукас не хочет вникать в проблемы, созданные его новой игрушкой.