Дэвид Мэдсен - Мемуары придворного карлика, гностика по убеждению
– Это известие мы уже получили, – храбро ответил Лев, – поражение было незначительным.
– Ваше Святейшество может увидеть правду в этой депеше, – сказал Джорджи елейно, протягивая Папе свое официальное письмо вместе с официальным письмом венецианского представителя при французском короле.
Лев был сильно потрясен, но он старался ничем этого не показать Джорджи. Его челюсть ослабла, а рот то открывался, то закрывался, как у рыбы, вынутой из воды, но Лев попытался сделать вид, что долго и протяжно зевает. И сделал он это, раз даже я сам так говорю, с величайшим мужеством.
– С позволения Вашего Святейшества, – сказал посол, – я удалюсь, чтобы Ваше Святейшество могло приступить к туалету.
Он удалился, но лишь затем, чтобы броситься сообщить новость Биббиене и другим кардиналам.
Потом Джоржи несколько дней не показывался в Ватикане, так как швейцарская гвардия так разозлилась, что пригрозила оторвать ему яйца и поджарить их на сковородке, если только он им попадется. Немного позже, правда, он присутствовал на аудиенции, во время которой Лев – униженный и подавленный – сказал ему:
– Мы бросимся в объятия самого христианнейшего короля и будем просить о милости.
– Святой отец, – ответил Джорджи, – поступив так, вы не нанесете вреда ни себе, ни престолу Петра. Король – истинный сын Церкви.
Лев тут же начал приготовления для примирения с Франциском. Я никогда не видел нашего бедного дорогого Льва в таком унынии. Биббиена настаивал на том, чтобы объединенные силы папства, императора, Испании и швейцарцев возобновили войну, так как он хотел любой ценой сохранить разваливающуюся Лигу, но Лев и слышать об этом не хотел. Даже Альфонсина Орсини положила два дуката, написав Лоренцо, что «Биббиена своими действиями во второй раз нас погубит».
Мирные переговоры несколько затянулись, но Франциск проявил удивительное великодушие. Произошло это, вероятно, из-за того, что он опасался коалиции Максимилиана и Генриха VIII Английского (который теперь, когда Томас Уолси был назначен кардиналом, стал верным другом Льва), боясь лишиться плодов победы еще до того, как у Папы будет возможность эти плоды официально признать. Венецианцы были встревожены больше всех, так как обнародованные условия договора, как выяснилось, совершенно не учитывали их интересы. Лично я этому был рад, так как уже давно считал, что эту высокомерную, наглую, предательскую и хитрую республику следует хорошенько проучить. Марино Джорджи практически разбил паралич, как я слышал, хотя сам я, к сожалению, этого не видел.
Самым тяжелым условием договора был отказ от притязаний папства на Парму и Пьяченцу. С этим условием Льву было трудно смириться, но он все же смирился – он втайне надеялся на то, что покупка Модены снова объединит ту территорию с землями Церкви. На самом деле именно так и вышло.
Одиннадцатого октября 1515 года Франциск I с большим триумфом вошел в столицу Ломбардии.
Лев попытался удалиться в Витербо под предлогом осеннего отдыха, и мы с Серапикой отправились с ним. Но когда мы там находились, предаваясь каждый своим забавам, до нас дошли сведения о том, что Франциск сам хочет явиться в Рим для личной встречи с Папой. Ну и удивились же мы, я вам говорю! Однако Лев ни за что не хотел впускать Франциска в Рим и предложил встретиться в Болонье, на что Франциск согласился. Так что мы упаковали вещи и направились на север, намереваясь добраться до Болоньи через родной город Льва – Флоренцию.
Город этот встретил нас достойно. Всю дорогу Лев много ворчал, так как язва в жопе создавала ему большое неудобство, но даже он сумел улыбнуться, когда увидел, как приготовились к нашей встрече. Художники такого уровня, как Джакопо Сансовино, Андреа дель Сарто и Понторно, старались превзойти друг друга, выдумывая украшения, которые были удачной смесью архитектуры, скульптуры и живописи. Было воздвигнуто двенадцать триумфальных арок, и они были украшены не только воспроизведением элементов самых знаменитых образцов архитектуры Древнего Рима, но и надписями, которые красноречиво воспевали первого Папу-флорентийца. На гладком фасаде Duomo Андреа дель Сарто написал воистину удивительную картину в chiaroscuro.
Когда мы входили в город через Римские ворота, нас приветствовала музыка, и Лев несколько раз давал распоряжение процессии остановиться, чтобы он мог насладиться украшениями и произведениями искусства, вывешенными на стены, которые во многих местах пришлось для этого даже выровнять.
Точный порядок и детали торжественного въезда были тщательно разработаны Парисом де Грассисом – непревзойденным специалистом в этих делах. В процессии приняли участие восемнадцать кардиналов, а также Лоренцо де Медичи и Флорентийский муниципалитет. Вообще-то можно было подумать, что это Франциск капитулирует перед Львом, а не наоборот. Кардинал Джулио де Медичи отслужил в Duomo мессу, после чего Лев дал свои обычные благословения и отпущение грехов. Затем настало время для дела.
Лев обсудил с Парисом де Грассисом церемонии, которые будут устроены в Болонье в честь Франциска. Ему очень хотелось, чтобы французский король получил воистину великолепный подарок, и де Грассис предложил панагию с драгоценными камнями, но Лев отверг эту идею. В конце концов он решил подарить крест из чистого золота с драгоценными камнями, когда-то принадлежавший кардиналу Асканио Сфорца. Крест происходил из сокровищницы Юлия II, в чем и состоит ирония, если учесть то, как французы ненавидели Юлия за причиненные унижения. Бедный Юлий в гробу бы перевернулся, если бы узнал. Закончив дела с де Грассисом, Лев с большим чувством отслужил мессу в Сан-Лоренцо, а затем в слезах стоял на коленях перед порфировым саркофагом с телом своего отца, Лоренцо Великолепного. Он также нанес визит своему брату Джулиано, который лежал в постели тяжело больной во дворце Медичи.
Седьмого декабря мы прибыли в Болонью, где не было никакой достойной упоминания церемонии встречи. Лев слишком часто оказывал предпочтение врагам Болоньи, так что город не испытывал никаких теплых чувств к Папе из рода Медичи. Бентивольо вообще просто ненавидели его, и когда мы проходили по улицам, то были слышны крики: «Sega! Sega!» – так как на гербе семьи Бентивольо изображена пила. Сопровождавшие нас кардиналы были крайне оскорблены враждебностью жителей Болоньи и потребовали, чтобы Лев прервал процессию и выразил свое недовольство, но Лев отказался, он предпочел идти дальше с растянутой на лице улыбкой, словно не замечая ничего плохого.
Одиннадцатого декабря с большой помпой в Болонью прибыл Франциск I, и в его честь звонили все колокола церквей. У порта Сан-Феличе его встречали девятнадцать кардиналов. Кардинал Риарио произнес короткую приветственную речь, во время которой остальные кардиналы обнажили головы. Франциск произнес ответную речь на французском языке, тоже с обнаженной головой. Вообще-то вся свита, собранная Франциском, разочаровала тысячи вываливших поглядеть людей, так как все его люди были безоружны, и основным мотивом была простота. Лев наблюдал за происходящим из окна Палаццо Публико.
Встреча Папы с королем длилась утомительно долго. Порой доходило до нелепостей. Большой зал на третьем этаже Палаццо Публико был заполнен до отказа: кардиналы, прелаты помладше, представители знати и просто зрители разного достоинства и ранга набились так плотно, что пол начал опасно скрипеть и потрескивать, и возникли серьезные опасения из-за того, что он может рухнуть. Думаю, Лев втайне надеялся, что пол все-таки рухнет. Лев, должен сказать, выглядел великолепно. На нем была тиара с драгоценными камнями, одеяние, вышитое золотом и жемчугом, а на каждой туфле – громадный рубин. Франциск с трудом пробрался к папскому престолу из-за сильной толкотни. Когда церемониймейстер пытался расчистить путь, возникли неприличные потасовки, а в одном случае кончик его шпаги порвал цветастые панталоны некоего женоподобного старого щеголя, который пытался пробраться ближе к королю.
– Смотри, что ты наделал, скотина неповоротливая! – заверещал он, и вся та часть зала загудела от грубых охлократических выкриков. Франциск сделал вид, что ничего не заметил. Когда он подошел ко Льву, я услышал капризный голос того щеголя:
– Мне их купил Орландо…
Франциск, согласно обычаю, трижды преклонил колена перед престолом Льва и остался стоять на коленях. Лев поднял его своей рукой в белой перчатке и тепло обнял. Они кратко приветствовали друг друга, Франциск на французском, а Лев на латинском. Затем канцлер с подходящим ему именем дю Трепло принялся расхваливать мудрость, благоразумие, таланты, мягкосердечие, храбрость и славу семьи Медичи, и Льва в частности, которому, как он напыщенно заявил, «Бог вверил святой корабль Петра, чтобы провести его между опасными мелями в безопасную гавань».
Потом он стал восхвалять французских королей, которые «всегда превосходили всех других христианских князей в преданности престолу Петра. Следуя их стопами, Его Величество Франциск I, невзирая на недовольство несогласных с ним советчиков, поспешил через горы и долины, леса и реки, одолел швейцарцев, чтобы засвидетельствовать свое почтение Папе, как старший сын своему отцу и наместнику Христа, и положить к его ногам все, чем обладает».
