Краткая история Бразилии (СИ) - Фаусту Борис
Однако между бразильской и испанской ситуацией имелось больше различий, чем сходств. В Испании выше, чем в Бразилии, уровень взаимодействия между социальными объединениями, что наделяет их лидеров весьма высокой степенью представительства. Это обстоятельство способствовало достижению существенного согласия в рамках пактов Монклоа[181], которые безуспешно попытались воспроизвести в Бразилии. Что же касается политических деятелей, то в Бразилии не нашлось политика уровня короля Хуана Карлоса, который, помимо того, что он был королем, сделал еще и военную карьеру и обладал авторитетом, позволившим ему сблизить разнородные политические силы и проложить дорогу демократическому транзиту.
Почему же бразильский транзит оказался столь длительным и каковы были последствия того, в каких формах он реализовывался? Стратегия «медленного, постепенного и устойчивого» транзита исходила от самого правительства. Амплитуда и скорость ее действия могли быть изменены только в двух случаях: если оппозиция имела бы для этих перемен достаточно сил; либо если эрозия самого авторитарного режима предопределила его коллапс. Но не произошло ни того, ни другого.
Преимуществом бразильского транзита стало то, что он не спровоцировал крупных социальных потрясений. Но его слабым местом явилась неспособность поставить на повестку дня те проблемы, которые простирались намного дальше обеспечения политических прав граждан. Было бы неверным считать, что эти проблемы появились вместе с возникновением авторитарного режима. Неравенство возможностей, отсутствие внушающих доверие и открытых обществу государственных институтов, коррупция, клиентелизм — все это застарелые беды Бразилии. Излечиться от них в мгновение ока было бы невозможно, но в переломный момент транзита можно было бы по меньшей мере начать с ними борьбу.
С другой же стороны, ситуация, когда практически все политические акторы демонстрировали явное согласие на переход к демократии, способствовала и продолжению политики, противоположной достижению подлинной демократии. Тем самым окончание авторитарного режима в большей степени подвело страну к демократии, чем это смог бы сделать консолидированный демократический режим. После 1988 г. как раз консолидация демократии стала одной из главных задач правительства и общества.
Первые после 1960 г. прямые президентские выборы состоялись в 1989 г. Согласно новой конституции, избранным уже в первом туре должен был считаться кандидат, получивший более 50 % голосов. В случае, если никто из кандидатов не получил бы абсолютного большинства голосов, во второй тур вышли бы два кандидата с наибольшим количеством голосов.
Противостояние на выборах Фернанду Коллора ди Меллу и Луиса Инасиу Лулы да Силвы означало развитие событий как раз по второму сценарию. Лула делал упор на проблеме социального неравенства и обращался к организованным социальным движениям. Коллор ставил во главу утла необходимость борьбы с коррупцией, модернизацию и сокращение госрасходов; огонь критики он направил на чрезвычайно высокие зарплаты ряда государственных чиновников, прозванных «marajás»[182].
Вступив в предвыборную борьбу практически без всякой поддержки политических партий, но опираясь на СМИ и особенно на всемогущий телеканал «Глобу», Коллор нанес поражение Луле, получив 36 млн голосов против 31 млн у своего соперника.
Выборы выявили два важных момента. Бразилия постепенно превращалась в общество массовой демократии: в стране имелось 100 млн избирателей, из которых примерно 85 %, как это повторилось и в ходе последующих выборов, приходили на избирательные участки. Такой высокий процент явки объясняется не только обязательным характером участия в выборах лиц от 18 до 70 лет, но и тем, что граждане Бразилии придавали голосованию большой символический смысл. Другой значимой чертой выборов 1989 г. были весьма выразительные результаты голосования за Лулу, который утвердился в качестве народного лидера.
Несмотря на то, что победитель на тех выборах был поддержан элитами, которые видели в нем альтернативу левому кандидату, фигура Коллора воспринималась как далеко не безоговорочная. Будучи губернатором небольшого штата Алагоас, где он владел медиахолдингом, он был слабо связан с финансовыми кругами и крупным бизнесом Центро-Юга.
Когда в марте 1990 г. Коллор вступил в должность президента, инфляция достигала 80 %, и была велика угроза ее дальнейшего роста. Коллор объявил о введении в действие радикального экономического плана («план Коллора». — Примеч. пер.), согласно которому все имевшиеся банковские депозиты были заблокированы на 18 месяцев; разрешалось снять сумму, не превышавшую 50 тыс. крузейру[183]. Также в соответствии с планом были заморожены цены, урезаны госрасходы и увеличены некоторые налоги. Одновременно с этим Коллор начал предпринимать меры по модернизации страны, инициировав приватизацию государственных предприятий, большую открытость к внешним рынкам, сокращение числа государственных чиновников, в основе которого, впрочем, не было никакого качественного критерия.
Очень скоро обвинения в захлестнувшей все и вся коррупции в рядах правительства, которые появились в результате разоблачений, исходивших от самого брата президента Педру Коллора, заставили палату депутатов проголосовать в сентябре 1992 г. за отстранение Коллора от власти до того момента, когда Сенат рассмотрит запрос (нижней палаты. — Примеч. пер.) об импичменте. Ход расследования, транслировавшийся телевидением на всю страну, манифестации молодежи из среднего класса, которая выходила на улицы с требованием импичмента, — все это предвещало, что Коллор никогда больше не вернется к власти. Будучи уверен в своем поражении, в декабре 1992 г. Коллор подал в отставку. Но даже и при таком повороте дела Сенат признал его виновным в действиях, несовместимых с должностью президента, и он был лишен политических прав сроком на 8 лет.
Отставку президента по обвинению в коррупции в стране, для которой совсем не характерно честное ведение дел как в государственном, так и в частном бизнесе, можно объяснить рядом основополагающих причин. С одной стороны, Коллор, стремясь свести к минимуму вполне реальный риск отстранения от власти, весьма неуклюже вел себя в ходе расследования. Это привело к тому, что он потерял поддержку в Конгрессе, где он так и не имел большинства. В то же самое время от него отстранились и экономические элиты, с которыми у него никогда не было хороших отношений. С другой стороны, неожиданно энергичные действия молодежи из среднего класса, продемонстрировавшие неприятие коррумпированности властных структур, произвели впечатление на Конгресс и превратились в важный фактор, обусловивший падение президента.
На президентский пост вступил вице-президент Итамар Франку, бывший сенатор от штата Минас-Жерайс, который в годы военного режима придерживался умеренно-оппозиционных взглядов. Главной проблемой, с которой он вынужден был столкнуться, стал возврат инфляции в условиях провала тех мер, которые были предприняты Коллором. В течение первого месяца функционирования нового правительства, в январе 1993 г., инфляция уже достигла отметки в 29 %, превысив к декабрю того же года 36 %.
В первые месяцы 1994 г. министр экономики Фернанду Энрики Кардозу приступил к проведению подготовительного этапа еще одного экономического стабилизационного плана. Реализовав первые меры этого плана, он покинул свой пост для участия в президентских выборах. Интеллектуал, снискавший огромное уважение, успешно перешедший из академической среды в политическую сферу, он тем не менее был не слишком известен широкой публике, когда принял решение вступить в предвыборную борьбу в качестве кандидата от альянса ПБСД[184] и ПАФ. В июле 1994 г, был запущен «план Реал», который стал явной противоположностью предыдущим экономическим схемам. Население не было захвачено врасплох, как это произошло совсем недавно. Согласно плану, была создана новая национальная денежная единица, названная реал. Она была переоценена по отношению к доллару, что стало возможным как в связи с реструктуризацией внешнего долга, так и в силу того, что Бразилия накопила валютные резервы в размере около 40 млрд долл. Фиксированный курс реала к доллару установлен не был, допускался плавающий курс реала в определенном «коридоре». Пример Аргентины, где валютный паритет создал серьезные проблемы с ликвидностью, послужил для того, чтобы предостеречь Бразилию от повторения той же модели.
