Екатерина Вторая - Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)
Я любопытна знать, кто у Суворова генералы, кои за болезнию остались позади?2 Мне кажется, что и твой Войнович не очень на море идет вперед, однако не в осуждение ему да будет сие: я знаю его силу и турецкую. Желаю от всего сердца, чтоб флотилья и флот были бы целы и здоровы. Засим прости, мой друг. Будь здоров и благополучен, а я здорова.
18 окт[ября] 1789
1010. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой сердечный, здесь, как я к тебе уже писала, прекрайняя нужда в Финляндской армии в генерале, понеже Пушкин, быв в двух кампаниях, оказал свое несмыслие. На него даже да гвардия и прочие все войски за недействие ропщут. Генералов же он не умеет содержать в субординации. Писал ты ко мне, чтоб Гр[афа] Салтыкова к тому употребить, но и сей, мне кажется, к сему посту не более способен, как и Пушкин. Я жалею, что Князь Бернбургский — из молодших Генерал-Поручиков1. Не знаю сама, почему моя доверенность в сем случае наклонилась бы скорее к нему, нежели к иному. Ради самого Бога, реши ты мою нерешимость скорее и напиши вторично ко мне и дай мне совет добрый, кого мне употребить на сей стране? Также и прочий генералитет перетасовать в Финляндии нужно; назначь кого на место Кнорринга и прочих, коих выслать нужно. Определить надлежит Нумсена, Корсакова, Берхмана2. Боувера я здесь оставляю, Странтманн почти ослеп3, Левашов никуда не годиться4, а Волков — вял5. Я сожалею, что сими хлопотами тебя безпокою, но оне мне крайне нужны кажутся по важности здешних дел. От Пушкина ничего добиться неможно и уже способа не осталось, ибо моих ордеров не слушался, сколько ни было писано, а к крайности приступить также не хочется, понеже я ему персонально обязана. На Москве он отнюдь не годится.
Прости, мой друг, будь здоров и благополучен.
19 окт[ября] 1789
Смотря по списку, я нашла, что Кречетников и Игельстром старшие Генер[ал]-Поручики; я б согласилась на кого из них, наипаче первого6.
1011. Г. А. Потемкин — Екатерине II
Октября 21 [1789]. Кишинев
Оставя в Белграде пристойный гарнизон (два баталиона пехоты и три полка пеших казаков Черноморских, да для полевой стражи полк донских), войски, со мною бывшие, отправил к стороне Бендер. Сам же для многих приуготовлений приехал в Кишинев на несколько дней. Но так сильно простудился, что третий сутки не могу уснуть от лихорадки. Не взыщите, матушка родная, что мало пишу. Не смогу головы наклонить. Скоро пройдет. Иначе я, хотя и нездоров, поеду к полкам под Бендеры чрез два дни. Много, моя кормилица, хлопот. Провиант Украинской армии, закупной в Польше до меня, почти весь гнилой. Никак нельзя кормить. Прости, матушка родная, благодарю за Графство Суворову. И Император прислал ему диплом1, а в своей армии большое произвождение зделал. Солдатам не было у него ничего до сих пор. Я по воле Вашей Суворова корпусу по рублю выдал. Со мною нет ни канцелярии, ни писаря. Для того подробные описания о всем оставляю до будущего курьера, а теперь отправляю, чтоб недолго замедлиться. Ей Богу, не смогу.
Вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
Флоту из Севастополя приказал я итить искать неприятеля, но не знаю ничего. Жду известия. Флотилия, отправясь к Очакову от Днестра, за Хаджибеем терпела чрез четыре дни пресильный штурм и нуждалась водою. Но Бог спас. Я получил известие, что входят в Лиман и все вцелости.
1012. Г. А. Потемкин — Екатерине II
[29 октября 1789]
Матушка Всемилостивейшая Государыня. Сию минуту приехал курьер. Я, отлагая от другого дни отвечать на все подробно, теперь донесу только о Селим-Гирее, что изволите упоминать о его уходе, что и он бригадир был и кавалер. Во время моего начальства тамошними войсками он ходил и в походы и дрался с татарами. Лишь приближился начальник другой, то он и ушел. Да с ним и бригадирство изчезло, а орден у меня, и ему ниже был он дан, ниже объявлен. Турков, прибегающих к нам, необходимо и ласкать, их отличать должно. Я уверен о пользе, что сие в них производит, и ничем так Султан испуган не будет, как естли увидит, что народы турецкие потеряют отвращение жить у нас или с нами. Сколь ни легко иметь чрез жидов переписки турков с поляками, но к сему столь обращено внимание, что еще не было по сие время примера; но вот тяжел для меня пункт, что Ф[ельдмаршал] Граф Румянцев изволит находиться под Яссами безо всякой необходимости. Болезнь его не видна, но его охота говорить и собирать вести много делает каверз. Я все сносил, но теперь говорю, открывая мои обстоятельства и не в жалобу, а чтоб при сем сказать, что он может жить в тягость делам. А я бы на его месте не смел сего делать. Вы сами изволили разсмотреть, зная его склонность всему давать свои виды и толковать, полезно ли его пребывание там, где турки могут многое слышать. Притом изволите быть уверены, что он не так болен, чтоб не мог ехать даже в Китай. А мне истинно он тяжел.
По смерть непоколебимо вернейший и благодарнейший
подданный Князь Потемкин Таврический
1013. Г. А. Потемкин — Екатерине II
4-го ноября [1789]. Бендеры
Вот, матушка Всемилостивейшая Государыня, и Бендеры у ног Ваших1. Естли бы я был хвастун, то б сказал, что в точности исполнил все те предположения, которые на будущую кампанию представил Вам в Петербурге2. Но я не должен думать много о себе. Все успехи даровал Бог. Получили победы храбрые войски. Мое было только усердие и труд. Сим я могу похвастать. Иной бы похвалился и тем, что цесарцы, действуя по моему плану, зделали кампанию хорошую.
Хотя я и здоров, но еще не пришел в силу и крайне слаб. Спешу Вас, матушка родная, уведомить, а чрез три дни подробное донесение пришлю с Поповым. Будьте милостивы к подчиненному мне Генералитету и войску за их труды и рвение.
Вы изволили меня спрашивать, не сделал ли Император каких награждений солдатам. Я здесь всем награждениям подношу записку, что я достал на сих днях3.
Получил я письмы от Господаря Волоского с предложениями о перемирии, письмо от бывшего капитана-паши4. Как сии, так и мои ответы пришлю с Поповым. Тут же и план, касательный Польши5. Ежели он будет угоден, то скоро нужно поворотиться.
Что изволишь, матушка, писать о начальнике для Финляндских войск, подождите три дни, все получите с Поповым. Истинно голова одурела. Тогда и на все Ваши милостивые писания отвечать буду.
Вот молодой человек возвращается с добрыми вестьми и здоров6.
Прости, матушка родная, не без хлопот ладить с тремя пашами равностепенными. Я по смерть
вернейший и благодарнейший подданный
Князь Потемкин Таврический
P.S. Суворову отправил звезду и орден бриллиантовые. Перстень и эполет удержал до нового случая. Большую ленту послал и о шпаге уведомил7.
Хотя я и написал, матушка, что подношу о награждениях, зделанных Императором, но пришлю после: забыл в Кишиневе эту бумагу. Помню, что Лаудону свою дал звезду Марии Терезии бриллиантовую, чего кроме Гроссмейстера никто не носит. Теперешнее его содержание по смерть и полку, которого он шеф, приказано называться вечно его имянем. Приуготавляет ему и другие награждения. Для солдат завели с нашего примера медали.
1014. Г. А. Потемкин — Екатерине II
Бендеры. 9 ноября [1789]
Матушка Всемилостивейшая Государыня. Вот и Бендеры Бог дал даром1. Войски вообще оказывали рвение. В два месяца неприятель разбит повсюду. Больших и малых крепостей взято четыре. Весьма важно приобретение Бендер по своей позиции, которая поставляла сию крепость, при всяком нашем движении, — в тылу, для чего большую часть войска оставлять было должно. Близость ее от Польши тоже связывала руки, разрезывала она сообщение с нашими границами. C'est une forteresse royale,[407] сильна артиллериею и гарнизоном. Отделана совершенно хорошо. Гораздо превосходнее противу прежнего строения. Все новое.
Ну, матушка, сбылось ли по моему плану? Неприятель с визирем оттянут был весь почти в нужную часть Дуная. Противу цесарских безделица оставалась. Из прилагаемой ведомости изволишь увидеть, во всю кампанию, что мы потеряли и цесарцы, — за пять тысяч2.
В рассуждении мирных переговоров нужно мне иметь кого-нибудь здесь. Рад бы я был Булгакову, ибо лично трактовать мне неловко3. Подчиненный может много брать на донесение, почему многие вещи слаживаться (не доходя до моего решения) могут. Великая препона будет от велеречивости цесарской. Они теперь зашли в Букорест и все захватывают. Но турки рады будут нам уступить, а не им.
Что изволишь, матушка, писать о Войновиче, и я согласен, что он не весьма боек. Но флот еще и по сию пору в море. Я уже послал его воротить от турецких берегов. Однако ж мы зделали довольно. Эскадры были разбиты на три части — мы соединили их под носом у неприятеля. Для сего потребны были разные ветры. Турки, в больших будучи силах, упали стремглав. Потоплено у них три канонерных судна и шесть взято. Я Вам скажу на стихах:
