Екатерина Вторая - Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)
О флоте не имею никаких сведений. Даже не знаю и где он. Послал проведывать. Флотилия в устье Днестра много терпит от качки чрезвычайной. Ветер ей противный возвратиться к Очакову дует две недели сряду. Немало мне забот о спасении ее. В Днестр не могу ввести за тем, что в устье мелко. Прости, матушка родная. По смерть
вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
1003. Г. А. Потемкин — Екатерине II
[5 октября 1789]
Матушка родная Всемилостивейшая Государыня! Сей час получил, что Кобург пожалован фельдмаршалом, а все дело было Александра Васильевича. Слава Ваша, честь оружия и справедливость требуют знаменитого для него воздаяния1, как по праву ему принадлежащего, так и для того, чтоб толь знатное и важное дело не приписалось другим. Он, ежели и не главный командир, но дело Генеральное; разбит визирь с Главной Армией. Цесарцы были бы побиты, коли б не Александр Васильевич. И статут Военного ордена весь в его пользу2. Он на выручку союзных обратился стремительно, поспел, помог и разбил. Дело все ему принадлежит, как я и прежде доносил. Вот и письмо Кобурхово, и реляция3. Не дайте, матушка, ему уныть, ободрите его и тем зделаете уразу генералам, кои служат вяло. Суворов один. Я между неограниченными обязанностями Вам считаю из первых отдавать справедливость каждому. Сей долг из приятнейших для меня. Сколько бы генералов, услыша о многочисленном неприятеле, пошли с оглядкою и медленно, как черепаха, то он летел орлом с горстию людей. Визирь и многочисленное войско было ему стремительный побеждением. Он у меня в запасе при случае пустить туда, где и Султан дрогнет.
Вернейший и благодарнейший подданный
Князь Потемкин Таврический
1004. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Здесь по городу слух идет, будто Гр[аф] Мам[онов] с ума сошел на Москве, но я думаю, что солгано: дядя его о сем ничего не знает, у него спрашивали. Естьли это правда, то Бога благодарить надобно, что сие не зделалось прошлого года. Конфузии в речах я в самый день свадьбы приметила, но сие я приписывала странной его тогдашней позиции. Извини меня, мой друг, что я тебя утруждаю чтением сих строк при твоих протчих заботах, но разсуди сам, естьли б ты был здесь, то бы мы о сем поговорили же. Покои твои я приказала убирать почище1. Я по ним проходилась и нашла, что они так замараны и так гадки, что полководца прославившегося в оные ввести непристойно, а полюбится ли тебе, как я их прибрать велела, не ведаю. Для меня недурно, но, зная твой вкус, опасаюсь, что тебе не понравится. Но, как бы то ни было, они красивее землянки либо палатки. Adieu, mon Ami, je Vous aime beaucoup, beaucoup.
Окт[ября] 5 ч., 1789 г.
1005. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Князь Григорий Александрович. Подробного донесения Вашего о всех за отличные подвиги в последних знаменитых произшествиях достойных награждения Я ожидаю. Между тем, оставляю Я на Ваше разсмотрение, не нужно ли унтер-офицерам и рядовым, бывшим в сражении с визирем и в других делах, дать по рублю на человека1 из суммы, на чрезвычайные издержки определенной, что Вы и можете приказать исполнить. Равным образом, буде Император своим войскам, в баталии 11-го сентября находившимся, даст какие-либо особливые награждения, не надобно ли и с Нашей стороны, для своих, тому же сообразно сделать, о чем Вы меня уведомить не оставьте. Пребываю всегда Вам доброжелательная.
Екатерина
В С.-Петербурге, 5 октября, 1789 года
1006. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Пишет ко мне Ге[нерал] Граф Ив[ан] Петр[ович] Салтыков, что бригадир Селим-Гирей ушел к туркам и живет теперь у Калги-султана в турецком войске1. Сей неблагодарный человек доказал, сколь мало на магометанскую к нам верность щитать можно. Voila un vilain Monsieur de plus et puis c'est tout,[403] а со времянем у турок будет без головы, как Шагин-Гирей. Сие письмо отдаст тебе Николай Ал[ександрович] Зубов, который обратно к тебе едет и весьма хвалится твоею к нему ласкою, за что брат его премного тебя благодарит. Они все люди очень добросердечные, mais la perle de la famille, selon moi, c'est Platon lui meme, qui est d'un caractere vraiment aimable et ce caractere ne se dement dans aucune occasion.[404]
Я здорова и тебе желаю то[го] же, и чтоб сам Бог тебе помогал и подкреплял во всех случаях. Прощай, мой друг.
Окт[ября] 10,1789
1007. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Поздравляю тебя, друг мой сердечный Князь Григорий Александрович, со взятьем Белграда на Днестре. Сия весть к нам пришла в самый день молебна за взятье Белграда на Дунае1. И так молебен пели здесь за оба Белграда совокупно. Знатно, что имя твое уже страшно врагам, что сдались на дискрецию, что лишь показался. Спасибо тебе и преспасибо, кампания твоя нынешняя щегольская! Бога прошу, да увенчает ее Бендерами и да даст нам чрез тебя полезный и честный мир.
Прости, мой друг, я здорова и весела и тебя очень, очень люблю.
Окт[ября] 18 ч., 1789
К вещам для Суворова я прибавила еще перстень, буде вещи тебе покажутся не довольно богаты2.
1008. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Описание, которое делаешь Днестровскому Белграду в твоем письме от 2 окт[ября], показывает, что туркам сие наше нынешнее приобретение важно было. Подробности о баталии, выигранной Суворовым и Кобургом над визирем, еще не привезены. Я думаю, что курьер занемог на дороге, тот, которого ты обещал отправить 4 октября. Каковы цесарцы бы ни были и какова ни есть от них тягость, но оная будет несравненно менее всегда, нежели прусская, которая совокупленно сопряжена со всем с тем, что в свете может только быть придумано поносного и несносного. Mon cher Ami, je parle d'experience, j'ai vu ce joug malheureusement de fort pres et j'ai saute de joie, Vous en etes temoin, lorseque j'ai apercu seulment une petite lueur pour en pouvoir sortir.[405]
Постарайся, мой друг, зделать полезный мир с турками, тогда хлопоты многие исчезнут, и будем почтительны: после нынешней твоей кампании сие ожидать можем.
Помоги тебе Господь Бог сам взять Бендеры. Посылаю тебе гравированный портрет с резного камня Очаковского победителя. И камень, и портрет вырезаны у меня в Эрмитаже. Александру Васильевичу Суворову посылаю орден, звезду, эполет и шпагу бриллиантовую, весьма богатую. Осыпав его алмазами, думаю, что казист будет1. А что тунеядцев много, то правда. Я давно сего мнения. Что ты замучился, о том жалею: побереги свое здоровье, ты знаешь, что оно мне и Государству нужно. Adieu, mon Ami, Христос с тобою. Будь здоров и щастлив.
Окт[ября] 18 ч., 1789
Мы пруссаков ласкаем, но каково на сердце терпеть их грубости и ругательством наполненные слова и поступки, один Бог весть2. Я жду твоего ответа на мое письмо о перемене команды в Финляндской армии, и хотя ты писал о Гр[афе] Ив[ане] Пе[тровиче] Салтыкове, но нельзя ли, чтоб чаша сия шла мимо Финляндской армии? Тут паки, кроме упрямства и глупости, ничего не выйдет, мне кажется. А, право, уже две кампании потеряны, и не дай Боже видеть третьей, наполненной упрямою глупостью. Adieu, mon Ami, je Vous aime de tout топ Coeur.[406]
1009. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Третье письмо, мой друг сердечный, сегодня я к тебе пишу: по написанию двух первых приехал Золотухин1 и привез твои письмы от 5 окт[ября] из которых усмотрела, что ты еще в Белграде, где приводишь все в порядок во ожидании полков, от Гаджибея идущих. Бога прошу, да поможет тебе взять Бендеры, а наипаче без потери людей, и, естьли паче чаяния, чего Боже сохрани, недостаточно где было пропитания или провианта, так чтоб с неба шел хлеб и сухари, как дождик.
К Гр[афу] Суворову, хотя целая телега с бриллиантами уже накладена, однако кавалерию Егорья Большаго креста посылаю по твоей прозьбе: он того достоин, паче же мне нравится, куда его прочишь. Дай Бог тебе здоровья. Письмо Кобурга обоим делает честь.
Платон Александрович тебя весьма за брата благодарит. Я никак не сумневаюсь, что ты слово сдержишь. Они же люди очень хорошие, с добрыми сердцами и ко мне привязанные, и отнюдь не криводушные.
Я любопытна знать, кто у Суворова генералы, кои за болезнию остались позади?2 Мне кажется, что и твой Войнович не очень на море идет вперед, однако не в осуждение ему да будет сие: я знаю его силу и турецкую. Желаю от всего сердца, чтоб флотилья и флот были бы целы и здоровы. Засим прости, мой друг. Будь здоров и благополучен, а я здорова.
18 окт[ября] 1789
1010. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой сердечный, здесь, как я к тебе уже писала, прекрайняя нужда в Финляндской армии в генерале, понеже Пушкин, быв в двух кампаниях, оказал свое несмыслие. На него даже да гвардия и прочие все войски за недействие ропщут. Генералов же он не умеет содержать в субординации. Писал ты ко мне, чтоб Гр[афа] Салтыкова к тому употребить, но и сей, мне кажется, к сему посту не более способен, как и Пушкин. Я жалею, что Князь Бернбургский — из молодших Генерал-Поручиков1. Не знаю сама, почему моя доверенность в сем случае наклонилась бы скорее к нему, нежели к иному. Ради самого Бога, реши ты мою нерешимость скорее и напиши вторично ко мне и дай мне совет добрый, кого мне употребить на сей стране? Также и прочий генералитет перетасовать в Финляндии нужно; назначь кого на место Кнорринга и прочих, коих выслать нужно. Определить надлежит Нумсена, Корсакова, Берхмана2. Боувера я здесь оставляю, Странтманн почти ослеп3, Левашов никуда не годиться4, а Волков — вял5. Я сожалею, что сими хлопотами тебя безпокою, но оне мне крайне нужны кажутся по важности здешних дел. От Пушкина ничего добиться неможно и уже способа не осталось, ибо моих ордеров не слушался, сколько ни было писано, а к крайности приступить также не хочется, понеже я ему персонально обязана. На Москве он отнюдь не годится.
