Николай Маркевич - История малой россии - 2
На кровавый след Железняка сбирались толпы народа; ходили по окрестным селам и хуторам, опустошали, грабили, резали панов и поссессоров; более других отличился один Неживый, горшечник села Мельников, — места, где родился Железняк.
Король не мог защищать Жидов и шляхты; его занимала Барская конфедерация; было одно спасение для панов: скрываться от Железняка в укрепленных городах; они сбежались в Лисянку, в Белу Церковь, а наиболее в пространный и богатый Умань. Это Железняка радовало; он уверен был тремя замахами истребить все племя гонителей. Умань был силен, мог дать отпор, но силу его составляли козаки; Железняк надеялся, что паны погибнут от собственного оружия. Уманский козак Дзюма перебежал к Железняку и объявил, что «из Уманя не втече навить и дух Ляцкий.» Железняк готовился туда идти; а на Лисянку и на Белу Церковь отправил два отряда, с повелением резать Поляков и Жидов, но беречь Православных.
Лисянка принадлежала Яблоновскому; в ней и ныне находится каменный четвероугольный замок на крутом возвышении над Гнилым Такичем; в то время по углам замка были башни, вооруженныя гаковницами или висячими пушками; он был обведен высоким палисадом; в нем гарнизон был значителен и военного припасу много. В ту пору главноуправляющий Князя, Кучевский, приехал осмотреть волость Лисянскую, — тогда в ней было до тридцати тысяч душ. Шляхта и Жиды бросились к нему под защиту. Золотая Грамота заставила гарнизон отпереть ворота. Шляхту и Жидов перерезали; на Кучевском ездили верхом и потом подняли его на копья; разграбили Княжескую казну, и в подвалы влезши, целую ночь пили меды и вины. Наконец повесили на костеле: Жида, ксендза и собаку — рядом.
Белая Церковь спаслась. Ее замок был сильно укреплен; стоя над Росью и будучи выше прочих домов, он встретил отряд сильною пальбою; ядра, еще за городом, повалили несколько козаков. Сберегая себя для Уманя, они отступили.
Средоточие Украинских владений Графа Потоцкого, Уманьская волость простиралась на сто пятьдесят верст; город был один из лучших городов западной Украйны. Греки, Армяне, Жиды в нем вели богатую торговлю; шестьдесят поссессоров имели волость на откупу и жили почти всегда в городе. Базилияне основали, на Графский счет, училище, где было до четырехсот учеников. Коммиссар, то есть начальник города, жил в экономическом доме, с башнями, с частоколом, с бастионами; вокруг города был высокий дубовый палисад; две башни с пушками стояли по бокам ворот; их охраняла Графская пехота. Под Уманем была особая слобода Уманьских козаков; увольненные от податей, имея значительные угоья, получая от Графа одежду и оружие, они любили своего Пана; их было две тысячи шестьсот; триста из них ходили поочередно в Кристинополь, где жил тогда Граф; целый полк собирался, кроме военного времени, один раз в год, на Троицын день, для смотра. Желтый жупан, голубые шалвары и кунтуш, желтая шапка с черным смушковым околышем, — таков был их мундир. Вооружась по-козацки, они выезжали на конях к Грекову лесу, становились по сотням; при церковном молебствии, при звоне колоколов, при звуке труб и литавров, выносили из города знамена, бунчуки и прапоры. Окончив смотр, Графский комиссар давал им пир. Под их то защиту собрались Жиды и шляхта; их натолпилось столько, что не могли поместиться в городе; стали табором у Грекова и отдали свои пожитки Коммиссару Младановичу и Ректору Базилиян Ираклию Костецкому под сохранение.
Младанович собрал полк, и, лаская козаков новыми Графскими милостями, приказал идти к Железняку навстречу; в церкви Св. Николая козаки присягнули, и пошли по Звенигородской дороге; их Полковник, шляхтич Обух, в полку ничего не значил; главным лицем был, из крестьянских детей, храбрый, умный, красивый и красноречивый Сотник Иван Гонта, уроженец деревни Росошки, которую потом Граф дал ему во владение, вместе с другою деревнею Орадовкою. Граф Гонту любил; и Гонта был ему предан. Перейдя за пределы Уманьщины, Гонта стал табором в степи, и решился ждать Железняка. К концу третьей недели приехали Смелянцы уговаривать его стать одностайне за веру и Украйну; он отвечал, что не поднимет рук на своего Пана-батька.
Вдруг в Умане заговорили, что Гонта соединился с Железняком. Кто обнародовал клевету, неизвестно; но самоуправство шляхты в магнатских владениях было, в небольшом размере, то же что самоуправство магнатов в Королевстве. Поссессоры упросили Младановича вызвать Гонту и отрубить ему голову, с помощию Магдебургии. Младанович послал гонца с требованием, чтоб Сотники явились для совещаний; все три Сотника и Атаманы прискакали в Умань. Тогда Коммиссар, сопровождаемый ксендзами и панами, вышел на площадь и всенародно сказал: Пане Гонта! доносят мне, что ты ведешь переговоры с Железняком; я не хочу этому верить, и проч. Гонта до слез был огорчен, тем более что громогласно произнесенные эти слова опозоривали его честь. Ксендзы привели его к новой присяге; он выехал из Уманя. На дороге он узнал, что паны покушались на его жизнь, что есть письмо к нему от Графа, и что оно утаено Младановичем; он разсвирепел и решился, во чтобы ни стало, отомстить. Приезжает в табор— ему подают письмо от Железняка, который, указывая на готовность панов к предательству, умоляет его стать за веру и родину и сулит Уманское Княжество. Узнав, что паны хотели казнить Сотника, козаки решили, что весь полк оскорблен и объявили Гонте, что не пойдут с ним никуда, кроме на Умань. Гонта сказал, что исполнит волю товарищей, принял чин Уманьского Полковника, Обуху дал средство бежать за границу, и отправил к Железняку обещание быть с ним заодно и ждать его под Уманем.
Паны были в тревоге. Известий в Умань из полка не было. Одни советовали отправить в Таращу жен и детей; другие противоречили. Страх овладел умами. Землемер Шафранский, некогда служивший под знаменами Фридриха Великого, взялся укрепить город и табор. В таборе было до шести тысяч душ; это число с каждым днем увеличивалось; гарнизон был не велик: всего шестьдесят человек. Для защиты стены нарядили Жидов. Шафранский взлез на башню и наблюдал окрестности. Через три дни появился Уманской полк, решили, что Железняк разбит, и что Гонта возвращается. Но Гонта подошел к Грекову и стал готовиться к битве. Надежда еще раз обманула панов: они думали, что Гонта готовится к битве с Железняком. Вскоре пыль поднялась на, пространстве необозримом по Звенигородской дороге; открылась страшная пестрая громада народа конного и пешего. Передовой конец поравнялся с Грековым и остановился. Из толпы выехал всадник; из полка выехал Гонта; они съехались; друг другу подали руку.
Костецкий зазвонил во все колокола, и пошел крестным ходом по городу. В костелах и в синагогах молились; Шафранский строил в боевой порядок гарнизон. Жиды становились по стенам городским. Вдруг пятьдесят арестантов вырвалось из тюрьмы, перескочили через частоколы и ушли к Гонте, а с ними и козаки служившие при экономии.
Толпа Железняка и полк Гонты двинулись к табору, положили его на месте и облегли город. Козаки приступили к воротам. Гайдамаки рубили и подкапывали палисадник. Их отражали картечью. Жиды стреляли безпрестанно; козаки отстреливались. Костецкий несколько раз обошел город с процессией. Осада длилась. В Умане не стало воды. Осажденные пили мед, вина и наливку. После тридцатичасовой пальбы не стало и пороху. Железняк и Гонта вступили в город. По домам и по улицам полилась кровь. Гонте подали письмо Потоцкого. Он прочитал, подъехал к костелу и сказал: «берите Коммиссара и всю его родню.»—Рятуй нас, Пане Яремо! — закричал
Младанович одному Сотнику. — Нехай вас Бог рятуе, а я вас теперь не обороню, — жалобно отвечал Ярема. — «Изменник! предатель, ты виною этой крови! за чем ты мне этого письма не отдал? Что тебе от этого прибыло?» — сказал Гонта Младановичу и разрубил ему саблею голову. Шафрамского убили в башне. Костецкого вытащили из Базилианской церкви и подняли на копья. Его учениками завалили колодезь, над которым после поставлена была Ратуша. В Жидовской школе вырезали три тысячи Жидов. Всех Жидов и шляхты было истреблено в один день до восьмнадцати тысяч. Этот день известен в народе под названием Уманьская резня (Rzez Humanska); только тот и уцелел, кто решился принять Греко-российскую веру. Крестил старый Священнbк церкви Св. Михаила; восприемниками были козаки. Гонта был крестным отцом детей Младановича. Множество Жидовок и шляхтянок вышли замуж за козаков.
Железняк стал обозом под Уманем, и здесь назначил свою главную квартиру. С утра до ночи раздавались пирования, козацкие песни, гром пушек, ружейная пальба. Железняк объявлен Гетманом Украинским, Князем Смелянским, Батьком Козацким; — Гонта Полковником и Князем Уманским; — Сотник Пантелеймон Власенко Правителем и Казначеем Уманьщины… Но Гонта грустил: «Наварылы мы доброи варенои, Паны братья, да як то вона выпьется!» — Железняк разсылал отряды, к которым на каждом шагу прибывал народ. Граново, Монастырище, Теплин, Дашево, Тульчин, Гайсин, Басовка, Жидячин, Ладыжин были разграблены; фольварки, корчмы, и домы были вызжены. Жиды гибли более других. Козаки умели их возде отыскать. Однажды, лесом, отряд Гайдамацкий увидел монахов сидящих под деревом. Гайдамаки поклонились и спросили: куда Бог несет? «Из Поцава до Киева,» — отвечали чернецы. — Что ж вы тут делаете? — «Сидаем, да за Хмильныцького Бога прохаем.» От яки ж вы добры ченьци! — сказали гайдамаки: идить же Бога прохать за Пана Железняка, а мы вам и дорогу покажем на той свит покажемо. И всех на одном дереве перевешали.
