Николай Маркевич - История малой россии - 2
По докладу Гетманскому Император уволил в отставку с повышением в чинах: Генерального Бунчужного Осипа Лукьяновича Закревского Генеральным Обозным; Генерального Писаря Андрея Яковлевича Безбородка Генеральным Судьею; Черниговского Полковника Ивана Пантелеймоновича Божича Бригадиром.
На убылые места были избраны в Генеральные: в Судьи Александр Иванович Дублянский; в Писари Василий Григорьевич Туманский; в Асаулы Иван Михайлович Скоропадский; в Хоружие Данило Петрович Апостол; в Бунчужные Яков Степанович Тарновский. Без выборов пожалованы были в Полковники: Стародубским, с чином Бригадира, Голстинский Генерал-Маиор Карнович; Гадячским Голстинский Бригадир Крыжановский; Черниговским, прежде Гоф-Фурьер, потом армейский Полковник Петр Степанович Милорадович. — Василий Андреевич Гудович произведен в Тайные Советники и получил Орден Св. Анны I степени; Андрей Васильевич, сын его, был сделан Генерал-Адьютантом и посылан для переговоров с Фридрихом Великим. Так Малороссияне начали уже являться в службе Имперской, в толпе Царедворцев, в чинах Государственных, приближенными к Царям и любимцами их.
Киев был возвращен в Гетманское ведомство; война с Пруссиею кончена; неожиданное произшествие изменило судьбу Украйны, России, Европы и всего просвещенного мира: Принцесса Ангальт-Цербстская стала Царицею, Самодержицею Русскою, но какою Русскою! Матерью, Благодетельницею России! В Украине не стало Гетманов, в Польще Королей, в Крыму Ханов; добрая, просвещенная, боготворимая своими подданными и потомками их. Великая все это взяла к Великой Державе Своей.
Тот час вся Россия испытала благость Ее, и Малороссия имела удел Ея милостен: был разрешен безпошлинный ввоз леса из Польши, запрещено оттуда в Новосербию и на Запорожье впускать горячее вино; уничтожены табачный и другие откупа. Гетман снова сделал перемены в судопроизводстве: Генеральной Канцелярии велел сноситься с Генеральным Судом сообщениями; возстановил Суды Земские, Градские и Подкоморские, уничтоженные старым Хмельницким. Малороссию разделил на двадцать поветов (?); в каждом был
Земский Суд, в которых собирались три раза в год: от Богоявления до Пасхи; от Троицына дня до июля; от Октября до Рождества Христова. Судья, Подсудок и Земский писарь выбирались вольными голосами из шляхетства того повета и были бессменными. Из этой привилегии не исключалась и шляхта Польская, — «хотя сия шляхта почти ежедневно умножалась новыми выходцами из музыкантов, мастеровых и служителей Панских, которых здесь не разбирали, а кто бывало покажется из Польши, то уже и шляхта, как будто он избранного рода Левитского от древних Иудеев; Для уголовных дел установлен был в каждом полку Гродский Суд. Полковник был Председателем; Судья не назывался уже Полковым, но Гродским; Писарь также. Полковые и Сотенные Канцелярии производили дела военные и полицейские своего ведомства. Гетман и Старшины просили уравнения чинов Малороссийских с Великороссийскими. Государыня уравняла их.
Около этого времени появились в Малороссии Пикинерия и Вербунки. Мельгунов ездил по Заднепровью и, описывая народ полудиким, подал мысль вербовать; явились вербовщики. Мельгунов останавливался в шинках, его шайка пела плясала, пила донельзя, поила козаков и народ; потом пьяным предлагала записаться в службу в пикинеры, объявляя, что козаки и пикинеры все равно, что пикинеры, даже лучше, потому что пикинер начальства не боится и шапки ни перед кем не снимает; беднейшие и «великие опияки.» Записывались с радостью; грамотные шинкари и церковники становились Ротмистрами и Поручиками. Потом целые селения превратились в пикинеров, и были разделены на четыре полка: Елисаветградский, Днепровский Полтавский и Донецкий. Начались жалобы от народа к Гетману; он к Двору; ответа не было. Пикинеров уволили от податей; Мельгунов уверял, что они лучше Малороссиян; на шапки им нашили белые банты; и снимая шапки только внутри церкви, они кричали каждому встречному: «вороты с дороги,
Гетьманец! бо я за тебе лучший». Их спрашивали: чем они лучше. «Не знаю, а лыбонь за тым, що маем корону на шапках; а Ротмыстры наши уси письменни, бо из прасолыв, шинкарив, а де яки и из поповичов жалованы.» Эти бедняки забыли и права свои и привилегии; чванились своим величием, но когда начали их учить строевой службе, они, увидя беду, разбежались по Запорожским куреням, по хуторам Новосербским. Павлоголовко и другие старики села Нехворощи осмелились толковать о договорах Хмельницкого; их начали обвинять в передержательстве пикинеров; ропот превратился в мятеж; их приговорили к кнуту; перекрест из Турков, Пикинерский Полковник Адобаш, с восторгом исполнил приговор.
Под этот неприятный случай, бросивший какую-то тень на Малороссию, в Генеральном Суде сочинили просьбу к Императрице. Облагодетельствованный Гетманом, Теплов сам старался о том, чтоб эта просьба была написана, и сам же, будучи в это время при Государыне докладчиком, подал на нее тайный донос. Просьба была написана от лица всей Малороссии; в ней было изъявлено народное желание, чтоб Гетманство было наследственное в потомстве Разумовского, причины для этого показаны были оскорбительные для всей Малороссии; все Гетманы и Старшины—живые и мертвые — обруганы и озлословлены. Это был донос на народ, а не народная просьба; и это было сочинение — Теплова. «Другая рука, — говорит Конисский, — а паче рука гражданина природного, конечно, задрожала бы от первых почерков столь хульных и злобных на Малороссию; но сей питомец ее исполнил Пророческие и Царские слова во всей точности: иже яда хлебы моя возвеличиша на мя запинания.»
Шляхетство и чины были созваны в Глухов; но просьбы ни один не подписал. Ни Царское великолепие приемов Гетманских, ни ласки, ни искательства, ни обнадеживания, ничто их не преклонило. Они разъехались, — иным путем идяше в страну свою. Вслед за ними поскакали посланцы по полкам, по поветам, по сотням, с просьбою подписаться. Чины и козаки, не обинуясь, объявили, что просьба эта противна разсудку, чести, правам народным и есть нелепость сумасбродная. Гетман разсердился и послал к Государыне тую просьбу, которую можно бы скорее назвать пасквилем на Малороссиян, нежели просьбой.
Государыня потребовала Гетмана в Петербург. Приказав Асаулу, Хоружим и Бунчужным сохранять единообразие в оружии и в мундирах козацких, он поручил управление краем Кочубею, Туманскому и Апостолу, и явился в столицу. Теплов встретил его объятиями. Граф Григорий Григорьевич Орлов, стоя в дверях этой комнаты, громко сказал: «и лобза его же предаде.» Вскоре объявлен был Гетману Монарший гнев, и не приказано являться во дворец, пока не подаст прошения об увольнении.
Он явился с прошением; был уволен; ему дали шестьдесят тысяч пенсии, Быковскую волость, Гадячский ключ и Батуринский дом, где он и умер, в 1803 году Января девятого.
Полки превращены в Наместничества; Старшины получили чины Великороссийские; Гетманщина кончилась.
Но Запорожье еще имело Кошевых. Западная Малороссия была в руках у магнатов.
Глава LVI
Гонения за веру на Заднеприи. При Петре I. При Петре II. При Анне. При Елисавете. При Екатерине II. Речь Конисского. Сотник Харько. Новые гонения. Значко—Яворскии. Железняк. Гонта. Усач. Золотая грамота. Гибель Жаботина, Лысянка, Уманя, и других городов. Страшная резня. Жиды и Шляхта. Шило. Кречетников. Казнь Гонты. Стемповский. Палиивщина и Колиивщина. Запорожцы волнуются. Текелли. Окончательное разрушение. Раздробление Польши. Слиянье обеих Украйн и Сечи с Империею.
Когда Заднеприе отошло к Польше, и магнаты, своевольно овладев тамошнею Украйною, разорвали ее на части, так что одному Потоцкому достались все люди и вся земля «от Днепра до Днестра» по его собственным словам, — тогда многие козаки перешли на левый берег Днепра; многие превратились в помещичьих крестьян; и Уния снова, то слегка, то с прежним неистовством, начала угнетать народ. Униаты до того простерли свою необъятную дерзость, что, в 1705году, в бытность Петра Великого в Полоцке, они лично Его оскорбили. Желая видеть их обряды, Государь вошел со свитою в церковь; но едва вздумал пройти в олтарь, подстрекаемые Иезуитами и Папистами, Униаты объявили Ему, что, как противник веры, Он недостоин туда вступать. Он промолчал и вышел из олтаря. Заметя один образ, богаче прочих украшенный, Он спросил: чей это образ? — «Священномученика Иосафата, которого ваши единоверцы, еретики, богоотступники, мучители, как и вы, убили!» Таков был ответ нечестивцев. Государь вспыхнул, велел их перехватать и вышел. Мятежники защищались, их начали рубить, перевязали, допросили и зачинщика повесили. Можно после этого судить, чего ожидать могли от них Малороссияне. У Епископа Луцкого Кирилла Шумлянского отняли весь хлеб, грозили ему заточением; Король приказал его не признавать в сане; напрасно Петр Великий вступался за него; удовлетворения не было. Сделано было постановление Тарногродскими конфедератами, чтоб церкви Греко-российские были в Польской Украйне уничтожены, чтобы не было в них публичных собраний, чтоб не пели духовных вредных песен; нарушителей же того постановления наказывать: в первый раз — денежными пенями, во второй— тюремным заключением; в третий — изгнанием. Потом двадцать девять Православных монастырей подали жалобу Петру о намерении Поляков истребить совершенно Православие, об отнятии монастырей на Унию, о насильственном бритье бород и голов, побоях безпощадных и смерти Иеромонаха Варлаама. Тщетны были старания и заступничество Государя. Побои, наезды, грабежи продолжались. Он через Послов требовал удовлетворения, — гонение удвоивалось.
