Александр Гера - Набат-2
В голосе Судских сквозила угроза. Лицо Сунгоркина посерело, как бывает от удушья. Он смолчал.
— Зверев, начинайте! — крикнул в столовую Судских, продолжая разглядывать Сунгоркина.
«Неужели из таких слизняков состоит организация, внушая ныне молчаливый страх? — думал он. — Не верю. Из таких делают бездушные винтики, закручивают в головы думающих, пробуждая панику. Если начнет думать он, страх переселится в него, страх неминуемой расправы и скорого суда тайной пирамиды».
— Братика вашего не случайно пристрелили, — в лад своим мыслям сказал Судских. — Вашим вождям он показался опасным.
Кончиком языка Сунгоркин облизал пересохшие губы.
— Теперь и вы им не нужны, — дополнил Судских.
Ни звука. Сунгоркин осторожно выдохнул.
— Игорь Петрович, — заглянул в гостиную оперативник. — Зверев просит на пару минут.
— Останься здесь, — велел Судских и вышел.
Зверев с помощниками стоял у стены просторного холла. В руках он держал развернутый чертеж.
— План прежней коммуналки. Перед «Куликовской битвой» запаслись, — пояснил он. — За этой стеной пустота.
— Простучали?
— Да, конечно, — подтвердил Зверев. — Двери не обнаружили. Разрешите взломать стену?
— Обожди. Кто живет этажом выше и ниже?
— Ниже — бывший председатель нижней палаты Госдумы, а выше квартира Китайцева. Квартира его, а проживает любовница Гуртового, — без запинки ответил Зверев.
— Пошли, — направился к выходу Судских.
— Ордер, — напомнил Зверев.
— Что-нибудь придумаем, — ответил Судских на ходу.
На звонок в дверь открыла юная особа в леггинсах и легкой свободной кофточке. По виду особы читалось, что давать и брать она умеет. Внешних данных у нее было вполне достаточно.
— Мадемуазель позволит нам войти? — вежливо осведомился Судских. — Мы от хозяина.
— О да, входите! — весело откликнулась она. — Вы рановато сегодня. И другие…
— Так получилось, — вошли в квартиру Судских и Зверев.
Дальше предстояло ориентироваться самим.
Квартира почти в точности напоминала нижнюю. Такой же холл, двери по обе стороны. Выгадывая время, Судских неторопливо оглаживал виски перед зеркалом.
— Я пошла к себе, — как старым знакомым, сказала особа. — Станете уходить, крикните.
Она ушла по длинному холлу в дальнюю комнату, играя бедрами.
— В точку попали, Игорь Петрович, — шепнул Зверев. — Есть тут нечто…
— Приступим к осмотру, — кивнул Судских.
На первый взгляд гостиная квартиры Китайцева была шире. В правом углу нижней квартиры мебель не стояла, здесь беззвучно шла какая-то программа в цвете на экране шикарного телевизора диагональю все сто шестьдесят сантиметров.
— Отодвигаем, — после небольшого осмотра сказал Судских.
Телевизор свободно откатился на колесиках. Зверев задрал от угла ковер.
— Вот он, Миша, лаз, — указал Судских на квадрат паркета с утопленной ручкой. — Как крысы, всюду подземные ходы…
Зверев приподнял крышку. Пахнуло лекарствами и застоявшимися запахами. Темно. Поискав глазами выключатель на стене, Судских нашел его много ниже стандартного. Включил. Осветился трап, ведущий вниз.
Посредине узкого помещения стояла кровать с тумбочкой в изголовье. На кровати лежал голый человек, руки и ноги его были привязаны к ней…
— Севка! — кинулся к нему Судских.
Сын не ответил. Смотрел внимательно, будто раздумывал, как именно реагировать на вторжение.
— Миша, дежурку с врачом немедленно! Двоих сюда!
Он торопливо распутывал узлы ремней, удерживающих сына, и боялся смотреть в его глаза, неожиданно серьезные и пугающие внимательностью.
Судских справился с последним узлом и помог Севке сесть.
— Ну что ты… Это я.
— Мы сегодня уезжаем в Альпы? — спросил задумчиво Севка.
— Куда хочешь, сынок.
— Только без фамильярностей, — строго сказал Севка.
«Боже мой, что они с ним сделали! — с ужасом разглядывал сына Судских. Следы уколов на руках сливались в бурые наросты. Фиолетовые подглазья, выбритая голова. — Суки! Суки!»
— Пойдем наверх, — горестно вздохнул Судских, помогая сыну встать. Одежды не было, он закутал его в простыню.
Оперативники помогли Севке взобраться по ступеням трапа, усадили на диван.
— Я на лыжах покатаюсь? — спросил он ничего не выражающим голосом, ни на кого не глядя.
Судских кивнул.
Время размазалось напрочь.
Прибыли санитары и врач, который распоряжался деятельно, ни на кого не обращая внимания. Сделал укол, после чего Севку закутали в одеяло и унесли.
— Отравление наркотиками? — спросил Судских врача.
— Психотропы, — уточнил тот. — Психику парню сломали начисто.
— Это мой сын, — едва вымолвил Судских.
— Какая разница? — махнул ожесточенно рукой врач. — Эти падлы никого не щадят. Шестой случай за неделю.
— Дай закурить, — попросил Судских у Зверева. Затянулся несколько раз, повертел в руках сигарету и швырнул в массивную хрустальную пепельницу, стоявшую на инкрустированном столе.
— Пошли, Миша…
Ниже этажом как будто ничего не изменилось. Оперативники закончили обыск. На столике у входа Судских увидел пару дискет и какие-то бумаги. Сейчас он не придал им значения и прошел прямо в гостиную.
По его лицу читалось, что он готовится к самому страшному. Взгляд Судских ничего доброго не обещал.
— Вы знали, что здесь прятали заложника?
— Я?.. Боже мой…
— Кратко: да или нет? — едва разжал стиснутые зубы Судских. Вид Сунгоркина отвращал его.
— Да, — выдавил Сунгоркин.
— А кто он, знали?
— Да.
— А в кого его превратили?
— Да, — сжималась в размерах голова Сунгоркина.
Судских смотрел невидящим взглядом, проникая туда, в его пустую сущность, серую, с неприятным запахом.
— Я на лыжах покатаюсь? — молвил Сунгоркин бесцветным голосом. — Очень хочется. В Альпах сейчас приятно. Снег, солнце, девушки. Я люблю, когда лежишь, а они…
— Покатаешься, — оборвал его Судских и вышел прочь.
Его настойчиво требовал на связь Воливач. Судских не реагировал. Зверев как мог выручал шефа: он очень занят.
«Волга» двигалась в сторону Ясенево, и Судских меланхолично отмечал знакомый путь. Неожиданно водитель перестроился в крайний правый ряд, готовясь к съезду на боковую дорожку.
— Ты куда? — нарушил молчание Судских.
— Вы сказали, ехать в наш госпиталь, — недоуменно ответил водитель, повернувшись к нему.
Я сказал?
— Так точно, — уверенно отвечал водитель. Охрана подтвердила.
«Вот ведь, — огорченно подумал Судских. — Я уже распоряжаюсь методом телепатии. Включились аварийные центры? Правильно: ведь я должен обязательно заехать к сыну».
— Езжай. Извини.
«Если я смог отправить Сунгоркина к чертовой бабушке в Альпы, вернуть сына в Россию обязан».
Уверенность вытеснила удрученность.
Его провели в палату Севки. Лежал он под капельницей, глаза открыты и сосредоточенно смотрят в потолок.
— Каким-то препаратом ему не давали уснуть больше недели, — шепнул лечащий врач. — Коллапса боимся, Игорь Петрович.
— Уберите капельницу, — попросил тихо Судских. Врач повиновался в замешательстве.
— Всеволод, — отчетливо сказал Судских и сосредоточился. Севка перевел взгляд на отца. Осталось возжечь искру. — Со швартовых сниматься!
— Зачем? — не понял Севка. В глазах появилась осмысленность.
— Ты старший помощник капитана или нет? — раздельно спрашивал Судских.
— Ты чего, батя? — заулыбался Всеволод. — Какая отшвартовка? Разыгрываешь?
— Разыгрываю! — двинулся к нему, раскрыв объятия, Судских. — Чертяка ты мой!
Сына колотило в его руках. Теперь не божья искра бушевала в его теле, тепло отцовской груди переливалось во Всеволода.
— Игорь Петрович, — засуетился лечащий врач. — Тут нам надо пошевелиться. Сестра! Аминазин быстро! — И Судских: — Вы идите теперь, идите, все в порядке, тут не Господь Бог нужен, тут обычный теперь процесс, сейчас выворачивать будет, но это нормально, так и надо…
Судских не стал смущать врача. Еще раз стиснув сына за плечи, вздохнул облегченно и вышел. Теперь управятся без него.
Перемену в нем Зверев встретил настороженно. Чудес не бывает, но…
— Слушай, Миша, а девицу Гуртового допросили?
— Она что-то про Альпы несет, явно не в себе. Там сейчас Бехтеренко. Девица пытается раздеться и…
— И?…
— Дать ему хочет. Святослав Павлович плюется, а она его умоляет, — рассказывал Зверев.
«Уподобиться призванию своему и неразумности поступков, обнажая помыслы свои», как сказано в трактате «Письмена сошедших с ума», который родился у братьев-францисканцев.
