История Византийских императоров. От Василия I Македонянина до Михаила VI Стратиотика - Алексей Михайлович Величко
Византийские гарнизоны, расквартированные в Элладе, по малочисленности не решались открыто противостоять болгарам, а те не могли проникнуть дальше в Пелопоннес, ограничиваясь ежегодными набегами. Такое положение вещей сохранялось до 986 г., пока император Василий II не предпринял поход на Самуила. Из Филиппополя он проник через Траяновы ворота до Сердики и осадил этот город. К несчастью, его войско, собранное наспех, было плохо подготовлено — видимо, василевс не имел достаточного времени для организации кампании. Осадная техника оказалась неэффективной против крепких стен, продовольствия не хватало, а тут еще были получены сведения о том, что Самуил с большим войском приближается к Сердике. Император срочно снял осаду и спешным маршем направил армию на родину.
16 августа 986 г. византийцы остановились для отдыха в лесном урочище у Вакарела, между Дунаем и Эгейским морем. На следующий день, 17 августа 986 г., греки достигли Ихтиманской долины, покрытой лесами, и тут на них с двух сторон обрушились болгары, укрывшиеся в засаде. Они обстреливали византийцев из луков, метали копья, а затем пошли врукопашную. Потери римской армии были ужасными — пало почти все войско, а победителям достался императорский шатер, весь обоз и множество осадной техники. Сам царь Василий II едва не погиб — его спас отряд армянской пехоты, который укрыл императора в середине своего каре и с боем прорвался сквозь густые ряды болгар. В следующие несколько лет Самуил попытался развить свой успех: он завоевал приморские города Драч и Леш и проник на севере через сербские земли до Рагузы (Дубровника)[638].
Конечно, император Василий II никак не желал мириться с таким исходом. Он начал спешно готовиться к новому походу, но вновь помешали внутренние волнения. 70-летний и почти ослепший Варда Фока, пребывавший до сих пор под арестом, получив известие о гибели конкурента, решил еще раз попытать счастья. Весной 989 г. он собрал из рассеянных остатков войска Склира новую армию, ничуть не уступающую по численности и силе прежней, и вновь объявил себя Римским императором, надев пурпурные сапоги. Однако теперь мятежник действовал гораздо осмотрительнее. Не решаясь вступать в открытое сражение с императорской армией, Варда Фока блокировал Константинополь, перекрыв все дороги и торговые пути, ведущие в столицу.
Следует признать, что авторитет этого старого полководца был по-прежнему очень высок в народе, а в армии его откровенно любили ветераны, разделившие с ним многочисленные походы. Это был воистину «солдатский генерал», хотя и рожденный в старинной аристократической семье. Варда охотно ел вместе со своими воинами из одного котелка, знал их в лицо, разговаривал с ними на свободные темы и делился последним. Его служба охранения была организована настолько великолепно, что лазутчики императора не могли достать сведений о перемещении мятежной армии. Что бы ни затевал законный император, ему не удавалось расстроить планов Фоки, всегда оказывавшегося чуть-чуть быстрее и расторопнее Василия II[639].
Делать нечего — отчаявшись победить противника в бою, император направил к Фоке посольство с предложением мира в обмен на вторую после себя должность в государстве. Сначала Варда категорично отверг это предложение, но, поразмыслив, подумал о том, что готовит ему судьба в ближайшие годы. Его очень волновала и участь солдат, сохранивших ему верность в годы мятежа. Поэтому он согласился снять со своей головы царский венец, приняв титул куропалата, при непременном сохранении командирами военных отрядов своей армии занимаемых ими должностей и чинов. Император дал свое согласие и сдержал слово.
Поддерживаемый с двух сторон, слепец подошел к царскому шатру, предварительно сложив с себя все знаки императорской власти. Они обменялись с Василием II поцелуями и даже предались беседе. Обрадованный таким легким исходом мятежа, молодой царь попросил у старика совета: каким способом сохранить единовластие в стране и держать армию в подчинении. Ответ Фоки был прост до чрезвычайности: он посоветовал оставить в стороне сострадание и милость и наводить порядок железной рукой, не опасаясь недовольства подданных. «Программа», изложенная Фокой василевсу, выглядела следующим образом: «Не терпеть слишком могущественных сановников; не позволять никому из крупных военачальников владеть большими богатствами, обременять их произвольными налогами, заставляя их таким образом посвящать все свое время частным делам, не доверяться никому и лишь немногим открывать свои замыслы». После этого старец отправился в выделенное ему имение, где и скончался 4 февраля 991 г, а его слова пришлись по нраву императору[640].
Надо сказать, что, несмотря на свой жесткий характер, царь Василий II пощадил бунтовщиков. Исключение составил Антиохийский патриарх Агапий (977–995), письма которого были обнаружены в сундуке мятежного полководца. В них архиерей, забыв ранее данные царю обещания и его милости, открыто высказывался в поддержку восстания. За это Василий II низверг его с архиерейской кафедры и отправил в ссылку[641].
Испуг пришлось пережить и бывшим союзникам мятежников. Давид III Великий (994–1001), царь Тао-Кларджети (Юго-Западная Грузия), испугался последствий своей измены и срочно просил пощады, отмечая в послании к императору, что стар, не имеет наследника и вообще готов присоединить Грузию к Византийской империи. Император согласился, наградил грузина титулом куропалата и считал теперь его страну своей[642].
В ближайшие за этими событиями годы Василий II решил воплотить в жизнь советы «последнего из могикан» уходящей эпохи. Изверившийся в добрых нравах, он отныне решил все делать самостоятельно, никому ни в чем не доверяя. Царь совершенно отказался от советников, как реалист и солдат испытывая искреннюю неприязнь к «ученым» людям, хотя предпринимал шаги по развитию просвещения в Византийской империи. Население он обложил тяжелыми податями и налогами, не делая никаких различий между знатными и простыми семьями.
Убедившись на недавних примерах, что аристократия, и особенно военная аристократия, представляет собой потенциальных противников царской власти, мало заботящихся о государственном благе, он продолжил мероприятия своих царственных предшественников по ограничению ее могущества и богатства. «Неужели мы не окажем сопротивления, — восклицал Василий II в своем законе, — замыслам этих людей? Неужели мы оставим в их руках имущество бедняков, которых они бесчестно ограбили?» Он без колебаний объявил войну непокорным «властителям», чтобы устранить возникшую для целостности Римского государства опасность. Как справедливо полагают, «во всей социальной истории Византии эта борьба X века, вероятно, была самым значительным явлением»[643].
Характерный пример являет история с Евстафием Малеином, одним из соратников Варды Фоки, могущественным аристократом. Приглашенный Малеином в гости, царь сам убедился, сколько велико могущество властителя, способного вооружить и поставить под свое начало несколько тысяч солдат из числа зависимых
