Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
Как и многие другие сановники, Норов (род. в 1795 г.) — участник Отечественной войны. Раненный попал в плен. Ему ампутировали ногу. С 1823 г. гражданская служба. Чиновник особых поручений при министре внутренних дел. Позднее работа в комиссии приема прошений на высочайшее имя. С 1850-го года деятельность в министерстве просвещения. Его назначают сразу (1850) товарищем министра, а после смерти Шихматова — министром.
Как и Уваров, Норов изучает литературы Востока, классические древности. Знает ряд восточных языков, в том числе еврейский. В 1821 г. путешествует по Европе. Описание путешествия (в 2 тт.). Интерес к истории церкви. Путешествие в Палестину, Египет, другие страны Востока. Автор книги «По святым местам». С 1851 г. член Академии Наук по отделению русского языка и словесности. Таким образом, неплохо образован. Мягкий, гуманный, просвещенный человек, немало знавший, но не обладавший, как и все министры просвещения периода 1816–1858 гг., серьезным образованием и умом (289).
Бесхарактерный, подверженный разнообразным влияниям, похожий на «старого младенца» (дневник Я. И. Ростовцева), Норов ратовал за более самостоятельное положение министерства просвещения, за «благоразумную» свободу науки и литературы. В то же время он выступал против «одностороннего реализма», за классическое, гуманитарное образование. Он оставался министром и в первые годы царствования Александра II. В марте 1858 г. Норов уволен в связи со студенческими волнениями. При этом царь благодарит Норова «за благие и чистые его намерения», видимо, считая, что далее намерений дело не пошло (Обзор…342)..
И всё же Норов — фигура переходная, стоящая в преддверии нового царствования. Много о нем пишет в дневнике Никитенко, один из ближайших его сотрудников. Но это уже выходит за рамками периода цензурного террора.
В начале 1855 г. Николай умирает. Начинается новая эпоха. Еще при Николае Никитенко пишет о посещении им Норова. Между ними возникает дружба. Норов просит помогать ему. Никитенко сравнивает двух министров, Норова и Шихматова. По его мнению, Шихматов хотел честно и добросовестно исполнять свое дело; стремился защищать просвещение, но сам сознавал свою несостоятельность, не имел ни нравственного, ни гражданского мужества, чтобы повернуть против ветра. Удержится ли Норов? У него благородное сердце и благие намерения, но едва ли достанет сил. Никитенко готов ему помогать и обещал это (369-70). Но и о шаткости своего положения при министре. Опасения о несбыточности их надежд. О характере Норова: он благомыслящий, просвещенный, гуманный, но слабый. Вскоре надежды Никитенко на улучшение цензуры при Норове меркнут: «Сегодня говорил Норову об ее злоупотреблениях, но обнаружил полное равнодушие» (382-3).
По отношению к комитету 2 апреля Норов, как и Шихматов, ведет себя предупредительно и осторожно (никаких столкновений). Не агрессивен, но литераторам от этого не легче. Не случайно Сенковский как раз в это время решает бросить литературу, заняться продажей и производством табака. Его письма приятелю, автору детских книг, сочинителю романов П. Р. Фурману: «Пейкер (цензор „Библиотеки для чтения“) запрещал всё, что я ни напишу, ну решительно всё; не оставалось более ничего делать, как обратиться от литературы к промышленности, и я записался в купцы — открыл табачную лавочку и фабрику» (291). К торговле табаком обратился и М. М. Достоевский. Хорошо его знавший Н. Страхов писал: он «открыл табачную фабрику именно под натиском цензуры» (292). Ряд цензурных запрещений, придирок, но громких дел в 1853 г. не было (296).
Комитет благоволил к Норову. Тот сам становится в 1854 г. членом комитета. Приближает к себе Никитенко, ставшего его правой рукой, хотя и не официально. Тот настаивает на уничтожении комитета. Записка царю о целесообразности слияния комитета и Главного управления цензуры. Решение посоветоваться с Д. Н. Блудовым, «который тоже весьма не одобряет действий комитета» (304) (всё это по дневнику Никитенко).
20 декабря 1854 г. Норов передал царю Записку о слиянии комитета и Главного управления цензуры. Тот сказал: «Дай мне это самому прочесть и обдумать» (302).
Никитенко, возлагавший на Норова большие надежды, активно ему помогавший, уже в 1854 г. все более разочаровывается в нем. Запись о том, что на Норова напал панический страх: «Он поступает с цензурой чуть не хуже, чем его робкий и неспособный предшественник». Да и сам Никитенко все меньше верит в возможность осуществления своих замыслов об изменении цензуры. Отмечая, что надо написать записку о цензуре и подать ее министру, он добавляет: это потребует много времени, «да и надежды мало на успех» (386). Разговор Никитенко с Норовым о необходимости инструкции для цензоров, чтобы знали, чего держаться и «чтобы обуздать их произвол, часто невежественный и эгоистичный». О работе над материалами для личного доклада министра царю, об окончании доклада, одобрении и объятиях Норова (последний обнимается и горячо одобряет довольно часто). О том, что с министром хорошо работать в минуты его воодушевления (390–392). Всё таки надежды у Никитенко полностью не исчезают.
А цензурные казусы всё продолжаются. В цензуре рассматривается учебное руководство, «История» Смарагдова (новое издание). Председатель Петербургского цензурного комитета И. И. Давыдов (мы уже с ним встречались) потребовал исключения всего, что касается Магомета, т. к. тот был «негодяй и основатель ложной религии». Члены комитета изумились; профессор Фишер спросил, чего хочет Давыдов: «чтобы учащиеся истории не знали того, что происходило на свете? Тогда для чего же и история? <…> Неужели наука в том, чтобы заведомо распространять ложь». В итоге Давыдов взял свое предложение обратно (394).
В том же 1854 г. одна дама хотела издать в Москве сборник статей, подаренных ей разными учеными. Так как сравнительно недавно, по представлению Шихматова, царь повелел считать сборники за журналы, надо было просить высочайшего разрешения. «И без того много печатается», — ответил на просьбу Николай, привыкший повторять в различных вариантах эту формулу.
По настоянию Никитенко, Норов просит царя разрешить ему представлять 3 раза в год ведомость о лучших сочинениях, русских и переводных, с изложением их содержания, с указанием достоинств, «чтобы государь ведал, что в нашем умственном мире не одни гадости творятся» (301). 18 февраля 1854 г. разрешение было дано. В октябре составлен такой список. «Наскребли» только 16 названий. Не больно густо. Никитенко: «у нас вовсе не выходит никаких книг, а как и сборники запрещены, то литература наша в полном застое. Только и есть, что журналы <…> Но и в них большею частью печатаются жалкие, бесцветные вещи» (302). Таков итог царствования. Крымская война. Поражения русских войск. Смерть Николая I.
Глава шестая. «Песни о свободном слове». Часть первая
(Шаг вперед… но…).
Три друга обнялись при встрече,Входя в какой-то магазин.«Теперь пойдут иные речи!» —Заметил весело один.«Теперь нас ждет простор и слава!» —Другой восторженно вскричал,А третий посмотрел лукавоИ головою покачал
(Н. А. Некрасов)Оправдаться есть возможность,
Да не спросят — вот беда!
Осторожность! осторожность!
Осторожность, господа!
(он же)Смерть Николая I-го. Начало царствования его сына, Александра II-го. Падение Севастополя. Поражение России в Крымской войне. Всеобщее ощущение тупика, необходимости реформ. Подготовка и проведение их. Отмена крепостного права. Судебная, земская, церковная и другие. реформы. Общественный подъем. Новые периодические издания. Расширение программ существующих журналов и газет. «Дума русского» Валуева. Записка Тютчева о цензуре. Сотрудничество Никитенко и министра просвещения Норова, подготовка ими цензурных изменений. Сборник стихотворений Некрасова и рецензия на него Чернышевского. Колебания царя в вопросе о расширении свободы слова. Борьба против такого расширения консервативной части правительства. Начало работы комитета по пересмотру цензурного устава. Студенческие беспорядки. Отставка Норова. Назначение министром просвещения Ковалевского. Репрессии против изданий славянофилов: запрещение «Молвы» и «Паруса». Появление за границей русской бесцензурной печати. «Полярная звезда» и «Колокол» Герцена. Борьба правительства с распространением изданий Герцена. Разрешение гласной полемики с Герценом. Брошюры Шедо-Феротти. Выступления Каткова против Герцена. Планы правительства нравственно влиять на печать, «Комитет по делам книгопечатанья». Начало разговоров о правительственной газете. Попытки создать министерство цензуры. Отставка Ковалевского. Назначение Валуева министром внутренних дел, планы передачи цензуры в его ведомство. Обсуждение этих планов, записки Берте и Фукса. Отставка Ковалевского. Назначение министром просвещения Путятина, затем Головнина. Доклад Головнина Совету Министров. Комиссия Оболенского по подготовке нового цензурного устава. Предложение высказывать в печати мнения о необходимых цензурных изменениях. Записки по этому вопросу. Сборники «Исторические сведения о цензуре в России», «Мнения разных лиц о преобразовании цензуры». Обсуждение в изданиях разного направления (консервативных и либеральных) цензурных преобразований.
