Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд
Поскольку законодательное собрание Нью-Йорка выбирало президентских выборщиков, кандидаты в президенты от республиканцев получили бы все двенадцать голосов выборщиков Нью-Йорка в том же году. Пугающая перспектива того, что Джефферсон может стать президентом, заставила отчаявшегося Гамильтона призвать губернатора Джона Джея изменить задним числом избирательные правила штата и отменить результаты выборов, сказав Джею, что «в такие времена, как те, в которые мы живём, не стоит быть слишком скрупулёзным». По его словам, необходимо «не допустить, чтобы атеист в религии и фанатик в политике завладели штурвалом государства». Джей так и не ответил, написав на обратной стороне письма Гамильтона: «Предлагаю меру в партийных целях, которую мне не подобает принимать».
Поскольку республиканцы знали, что Нью-Йорк будет иметь решающее значение на президентских выборах 1800 года, они выдвинули Бёрра своим кандидатом в вице-президенты. Однако никто из республиканцев не ожидал, что он получит столько же голосов выборщиков, сколько и Джефферсон.
Для избрания в Палату представителей требовалось девять штатов. Хотя федералисты имели большинство конгрессменов в этом временном Конгрессе, они контролировали только шесть делегаций штатов, а республиканцы — восемь. Делегации двух штатов, Вермонта и Мэриленда, были поровну разделены между двумя партиями. Возникла перспектива, что президент не будет избран к инаугурации 4 марта 1801 года. В воздухе витали самые разные планы — от идей федералистов о том, что Конгресс, в котором доминировали федералисты, должен выбрать временного президента, до идей республиканцев о проведении новых выборов. Федералисты полагались на юридические и конституционные манипуляции, а республиканцы — на веру в народ, создавая то, что один учёный назвал «плебисцитарным принципом» президентства — представление о том, что президентство по праву принадлежит тому кандидату, чья партия получила мандат от избирателей. Сам Джефферсон описывал президентство в таких терминах: «Обязанность главного судьи…», — говорил он, — «объединить в себе доверие всего народа», чтобы «произвести объединение сил всего народа и направить их в единое русло, как если бы все составляли одно тело и один разум».
Федералисты думали, что им удастся убедить некоторых конгрессменов переголосовать за Берра. Действительно, страх федералистов перед Джефферсоном был настолько велик, что многие из них считали, что избрание Берра — лучший способ не допустить Джефферсона к президентскому креслу. Бурр, по мнению федералиста Теодора Седжвика из Массачусетса, был гораздо более безопасным выбором, чем Джефферсон. Берр не был демократом, он не был привязан к какой-либо иностранной нации и не был энтузиастом какой-либо теории. Он был обычным эгоистичным, заинтересованным политиком, который продвигал всё, что ему было выгодно. По словам Седжвика, «сам эгоизм» Бёрра был его спасительной чертой. По словам Седжвика, Берр получил столько личной выгоды от национальной и торговой систем федералистов, что не стал бы ничего делать для их разрушения.
Гамильтон, например, был с этим категорически не согласен. Для него (и для Джефферсона тоже) репутация Берра как «эгоиста» была именно проблемой. Возможно, Берр и представлял собой то, чем в конечном итоге станет большинство американских политиков, — прагматичных, идущих на контакт людей, но для Гамильтона и Джефферсона он нарушал всё, ради чего, по их мнению, и затевалась Американская революция. Гамильтон не сомневался, что «по всем добродетельным и благоразумным расчётам» Джефферсон должен быть предпочтительнее Бурра. По его словам, это был вопрос характера: У Берра его не было, а у Джефферсона, по крайней мере, были «претензии на характер».
Когда казалось, что выборы закончатся с равным счётом, Гамильтон не жалел сил, пытаясь убедить своих коллег-федералистов поддержать Джефферсона, а не Бурра. В течение пяти или шести недель в декабре 1800 года и январе 1801 года он писал письмо за письмом, пытаясь не допустить, чтобы Берр стал президентом. «Ради всего святого, — умолял он Седжвика, — пусть федеральная партия не несёт ответственности за возвышение этого человека». «Бёрр, — снова и снова сообщал он своим корреспондентам, — достаточно сангвиник, чтобы надеяться на всё, достаточно смел, чтобы пытаться сделать всё, достаточно злобен, чтобы не бояться ничего». Гамильтон предпочитал Джефферсона, хотя они были личными врагами; он говорил: «Если и есть на свете человек, которого я должен ненавидеть, так это Джефферсон». И он также знал, что с Берром всё было наоборот: он всегда хорошо ладил с ним лично. Но, говорил Гамильтон, личные отношения не должны иметь значения в этом вопросе. На кону стояло выживание страны, и «общественное благо, — настаивал он, — должно быть превыше всех частных соображений».
Берр мало что сделал во время кризиса, чтобы опровергнуть репутацию эгоиста. Хотя он не вёл кампанию за президентство и не обращался к федералистам, он также не объявил, что откажется от президентства и уйдёт в отставку, если будет избран. Многие республиканцы никогда не простили ему нежелания жертвовать собой ради дела; они предполагали, что он интриговал против Джефферсона. Этого он не делал, но он, безусловно, был зол на многих республиканцев, особенно на тех из Вирджинии, которые обманули его в 1792 и 1796 годах.
В течение нескольких дней в середине февраля 1801 года Палата представителей голосовала тридцать пять раз, не имея большинства голосов. День инаугурации, 4 марта, становился всё ближе. Республиканские газеты заговорили о военном вмешательстве. Губернаторы Вирджинии и Пенсильвании начали готовить ополчение своих штатов к действиям. В столице собирались толпы, угрожая помешать назначению президента по закону. 15 февраля Джефферсон написал губернатору Виргинии Джеймсу Монро по адресу, что республиканцы предупредили федералистов, что любое назначение президента по закону приведёт к вооружению средних штатов и предотвращению любой «подобной узурпации». Более того, республиканцы угрожали созвать новый конституционный конвент, что, по словам Джефферсона, вызывало у федералистов «ужас; поскольку при нынешнем демократическом духе Америки они боятся, что потеряют некоторые из любимых пунктов конституции».
Наконец сенатор Джеймс Байярд, умеренный федералист из Делавэра, получил от генерала Сэмюэля Смита, республиканца из Мэриленда, твёрдые, по мнению Байярда, заверения Джефферсона, что он сохранит финансовую программу федералистов, поддержит флот и воздержится от увольнения подчинённых федералистов без причины. Хотя Джефферсон заявил, что не пойдёт в президенты «со связанными руками», а Смит позже сказал, что эти заверения были лишь его мнением, федералисты в Конгрессе решили, что заключили с Джефферсоном сделку. 17 февраля 1801 года некоторые делегации федералистов
