Илья Ратьковский - Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.)
Поведение генерала Слащева полностью соответствовало известной присказке тех лет: «От расстрелов идет дым – то Слащев спасает Крым». Врангелевский журналист Г. Раковский довольно точно охарактеризовал ситуацию: «Слащев упивался своей властью. В буквальном смысле слова измывался над несчастным и забитым населением полуострова. Никаких гарантий личной неприкосновенности не было. Слащевская юрисдикция, процветающая на станции Джанкой, где находился штаб крымского диктатора, сводилась к расстрелам. Горе было тем, на кого слащевская контрразведка обращала внимание»[1452]. В этот день были убиты: Н. Шестаков (Крылов), И. Губаренко, Н. Авдеев, Н. Федан, А. Гитин, К. Гевлевич, Ф. Петров, М. Гинзбург, М. Глоголев, И. Клепин, Наливайко.
12 марта 1920 г. в Плунге смертельно ранен (умер на следующий день) литовский поэт и революционер Владас Винцович Рекашюс (1893–1920), участник Октябрьского вооруженного восстания в Москве 1917 г. и Гражданской войны.
16 марта 1920 г. советскими войсками освобожден Армавир. В предшествовавшие этому событию недели в городе проходили массовые аресты и расстрелы. Особо активным был особоуполномоченный по Армавиру Павел Сапацкий и его жена, которая также работала в контрразведке. По ее доносам были арестованы и расстреляны солдат Зернов и еще несколько других человек[1453].
Примерно 16–19 марта 1920 г. «…отряд атамана Анненкова под натиском Красной Армии подошел к границе Китая у перевала Сельке. Это место атаман назвал „Орлиное гнездо” и расположился там лагерем с отрядом численностью примерно в 5 тысяч человек. Здесь были полк атамана Анненкова, или Атаманский, Оренбургский полк генерала Дутова, Егерский полк и Маньчжурский при одной батарее и саперном дивизионе. Атаманский полк осуществлял прикрытие отступления отряда. Он же на месте производил суд над идущими на родину партизанами – их просто раздевали и расстреливали или сообщали вооруженным киргизам, что идет такая-то партия и ее надо уничтожить. С отрядом к границе шли семьи некоторых офицеров, как, например, семья заслуженного оренбуржца полковника Луговских, состоявшая из трех дочерей, престарелой жены, жена есаула Мартемьянова и в числе других жена с 12-летней дочерью вахмистра Петрова-оренбуржца. Всем семьям атаман приказал эвакуироваться в Китай, а сам немедля отдал приказ 1-й сотне Атаманского полка, сотнику Васильеву отдать всех женщин в распоряжение партизан, а мужчин перебить. Как только стали приезжать семейства, то сотник Васильев задерживал их под разными предлогами и отправлял в обоз своей сотни, где уже были любители насилия: полковник Сергеев – начальник гарнизона Сергиополя, Шульга, Ганага и другие. Прибывших женщин раздевали, и они переходили в пьяные компании из рук в руки, и после их рубили в самых невероятных позах. Из этой клоаки удалось выбраться уже изнасилованной, с отрубленной рукой дочери вахмистра, которая прибежала в отряд и все рассказала. Это передали оренбуржцам, попросили их встать на защиту. Полк немедля вооружился, а командир его Завершенский пошел с Мартемьяновым к атаману и потребовал выдачи виновных. Атаман долго не соглашался, оттягивал, дабы главный виновник Васильев имел возможность убежать за границу и тем самым замести следы. Но Завершенский под угрозой револьвера заставил атамана выдать преступников. Оренбуржцы арестовали Шульгу, Ганагу и еще трех-четырех человек. Были вызваны добровольцы их порубить. Рубка этих людей происходила на глазах всего отряда. После этой казни полк немедля снялся и пошел в Китай, не желая оставаться в отряде. Вслед полку анненковцы дали несколько выстрелов из орудий, к счастью, не попавших в цель.
В этой жуткой истории погибла вся семья Луговских, не пожалели 54-летней женщины и 14-летней девочки, не говоря уже про 17– и 19-летних девиц, которые были найдены с разбросанными по сторонам ногами и с жутким видом полового органа. Говорили, что эти девицы переходили целую ночь из рук в руки целого эскадрона и каждый получивший жертву после другого еще более измывался над несчастными. Жена помощника атамана Мартемьянова была найдена с распоротым животом и разодранными ногами. Вещей убитых не нашли, но, как говорили, в личном штабе атамана много серебра и золота с метками погибших. Позднее по приказу генерала Дутова произвели дознание в управлении эмигрантами. Васильева поймали, арестовали, и он погиб голодной смертью в том же Оренбургском полку уже в Китае»[1454].
Схоже свидетельствовал об этой трагедии в письме урумчийскому генерал-губернатору генерал А. С. Бакич: «Надеюсь, что Вам также небезызвестно поведение Генерала Анненкова и его отряда во время нахождения последнего на перевале Чулак (Сельке). Там все офицеры и солдаты, пожелавшие по каким-либо причинам оставить его отряд, по приказанию Генерала Анненкова раздевались почти донага и изгонялись из отряда – вдогонку же им высылались разъезды солдат или киргиз, вооруженные самим Анненковым, которые уничтожали несчастных. Полагаю, что Вам также известен неслыханный еще в истории случай, когда в отряде Анненкова на том же перевале Чулак около сорока семейств офицеров его же отряда и беженцев были безжалостно ограблены, женщины и девушки от 7 до 18 лет изнасилованы, а затем зарублены»[1455].
Отступление войск атамана Б. В. Анненкова в Китай сопровождалось многочисленными случаями расправ над недовольными. Численность погибших в исторической литературе существенно разнится при безусловном признании массовости жертв. Так, наиболее достоверной цифрой погибших (расстрелянных, зарубленных и т. д.) только по одному эпизоду (над солдатами бригады генерала Ярушина) является более 1500 человек[1456]. Остальные эпизоды «атаманского отступления» повышают цифр жертв до 5–6 тыс. человек. 28 марта 1920 г., уничтожив часть своего отряда, отказавшуюся повиноваться, атаман Б. В. Анненков ушел от преследования Красной армии на территорию Китая.
23 марта 1920 г. мусаватистами убит член ЦК Азербаджанской КП(б) А. Байрамов, участник борьбы за советскую власть в Азербайджане[1457].
Апрель 1920 г.В ночь с 4 на 5 апреля 1920 г. японские войска внезапно напали на партизан, расквартированных во Владивостоке, Хабаровске, Никольск-Уссурийске, Спасске, Шкотово и других местах Приморья. Выступление японцев сопровождалось разгромом общественных организаций, арестами и расстрелами коммунистов, работников народных революционных органов и партизан. Количество погибших, согласно различным данным, разнится. Так, согласно советским данным, за два дня в городах Приморья было убито и ранено более 5000 человек. Погибли сотни коммунистов[1458]. Несколько большее количество погибших приводится в статье Ципкина, где говорится о погибших 4–6 апреля более 7 тыс. человек[1459]. Приведенные цифры отчасти уточняют и корректируют данные японского генерала Нисикавы, командира 13-й дивизии, согласно которому японскими войсками 5 апреля 1920 г. в Никольске-Уссурийском было убито 392 солдата народно-революционных войск, на станции Океанской – 30, в Шкотово – 265, в Раздольном – 100, в Спасске – около 400 чел., большое количество ранено и пленено. Согласно другим японским источникам, во время апрельского выступления разоружено 468 офицеров и 8012 солдат и унтер-офицеров революционных войск[1460].
По воспоминаниям П. П. Постышева, 5 апреля 1920 г. «японцы открыли по всему городу Хабаровску орудийную, пулеметную и ружейную стрельбу, даже не сняв своих патрулей с улиц. Стреляли по школам, по лачужкам рабочих, по прохожим, которые шли на базар за покупками, стреляли по крестьянам, приехавшим в город. Стреляли по всем и особенно избирали целью тех, кто был одет в военную форму или походил по одежде на партизана. Центральный артиллерийский огонь японцы направили по нашему штабу, который находился в бывшем кадетском корпусе»[1461].
Отметим, что японский террор учитывал и национальный фактор, так, безусловному уничтожению подлежали корейцы-красноармейцы. В частности, в Никольске-Уссурийском были расстреляны Чве Дже Хен, Ким И Джик, Ом Джи Пиль[1462].
20 апреля 1920 г. два офицера из отряда В. Бочкарева на станции Иман (сейчас Дальнереченск) застрелили в японском поезде членов русско-японской согласительной комиссии большевика П. В. Уткина и эсера В. В. Граженского[1463].
22 апреля 1920 г. в Крыму расстреляны члены Татарской секции при Крымском областном комитете РКП(б) Мидат Рефатов, Мурад Асанов, Асан Урманов, Абдулла Баличиев и Евгения Жигалина. Попытки татарских общественных деятелей смягчить участь осужденных были отклонены генералом А. П. Кутеповым. В целом это было продолжением генеральской практики общего ужесточения наказаний. Как только личный состав добровольческого корпуса в апреле 1920 г. прибыл в Крым, генерал А. П. Кутепов начал жесточайшее укрепление дисциплины – за пьяный дебош нескольких офицеров-алексеевцев он разжаловал в рядовые, а за более серьезное нарушение дисциплины следовало более суровое наказание, вплоть до смертной казни, которую Кутепов применял с легкостью даже к заслуженным ветеранам-белогвардейцам, выжившим в месяцы страшного отступления поздней осенью 1919 – зимой 1920 гг. Деятельность Кутепова достигла в апреле 1920 г. таких размахов, что земство города Симферополя обратилось к барону Врангелю с решительным протестом, справедливо жалуясь, что «разукрашенные господином Кутеповым улицы лишают симферопольцев возможности посылать своих детей в школу», однако все признавали, что бесчинства, бывшие в первые дни после прибытия эвакуировавшихся из Новороссийска белогвардейцев, прекратились. П. Н. Врангель был вынужден ограничить права воинских начальников передавать дела по мародерству и грабежам военным трибуналам[1464].
