Джон Норвич - История Византии
Он всегда имел виды на императорскую корону, и, когда после смерти Мануила Андронику стало известно о росте недовольства в обществе императрицей-регентом, его не понадобилось особо убеждать в том, что наконец его час настал. В отличие от Марии Антиохийской он был подлинным Комнином. Андроник обладал необходимой энергией, способностями и решимостью, а его романтическое прошлое создало ему исключительную популярность в народе — в этом с ним не мог состязаться никто.
В августе 1182 г. он двинулся на столицу. Прежнее магическое воздействие его личности продолжало оставаться в силе. Армия и флот поспешили присоединиться к нему. Еще до того как он пересек пролив, в Константинополе разразилось восстание, а вместе с ним выплеснулась давно уже копившаяся в народе и до сего времени сдерживавшаяся ксенофобия. В результате произошла резня практически всех латинян, находившихся в городе: женщин и детей, старых и немощных, даже лежавших в госпиталях больных. Протосеваст был брошен в темницу и позднее ослеплен; юного императора вместе с его матерью отвезли на императорскую виллу Филопатион — там им предстояло ожидать, каково будет решение Андроника относительно их судьбы.
Эта судьба оказалась хуже, чем кто-либо мог ожидать. Триумф Андроника сопровождался такой степенью жестокости, которую никто и заподозрить не мог с его стороны. Он приступил к уничтожению всех, кто занимал пространство между ним и троном. Дочь Мануила Мария и ее муж ушли из жизни первыми; никто не сомневался в том, что их отравили. Императрицу задушили в ее камере. В сентябре 1183 г. Андроник был коронован как соправитель императора; два месяца спустя Алексея — в ту пору еще ребенка — задушили тетивой. На протяжении последних трех с половиной лет своей короткой жизни император был женат на Агнессе Французской, которой дали более подобающее византийское имя Анна. Едва она овдовела, как новый император, которому исполнилось шестьдесят четыре года, вступил с двенадцатилетней императрицей в брак и, по-видимому, жил с ней как с супругой.
В одном отношении Андроник принес империи намного больше добра, чем Мануил: он повел жесточайшую борьбу со всеми административными злоупотреблениями — где бы они ни происходили и какую бы форму ни принимали. Трагедия заключалась в том, что, искореняя коррупцию во властных учреждениях, он сам становился все более испорченным и развращенным. Жестокость и грубая сила, по-видимому, были его единственными способами воздействия на подданных.
Вполне закономерно, что вскоре его популярность сошла на нет. Вновь в народе возникли антиправительственные настроения, участились подстрекательства к мятежу, оппозиционеры были повсюду. Те, кто попадал в руки императора, оказывались замученными до смерти, зачастую в присутствии Андроника, а порой и при его личном участии в пытках. Но многим несогласным удалось бежать на Запад — они были уверены, что встретят там радушный прием.
Уже в 1181 г. венгерский король Бела III вернул себе Далмацию и значительную часть Хорватии. В 1183 г. он вторгся непосредственно в пределы империи: Белград, Браничево, Ниш и Сардика были подвергнуты разграблению. В Азии императору проблемы доставляла землевладельческая аристократия, к которой Андроник питал особую ненависть. Один из его дальних родственников, внучатый племянник Мануила Исаак Комнин, утвердился на Кипре, заявив о его политической независимости. Однако наибольшая опасность исходила от давнего врага Византии, отличавшегося наиболее решительным настроем, — норманнской Сицилии.
Зимой 1184/85 г. правитель Сицилии Вильгельм II Добрый — сын Вильгельма Злого, от которого он ничуть не отличался в лучшую сторону, — находился в Мессине. Его жизненной целью являлась корона Византии, и для того чтобы добыть ее, он был намерен задействовать такие военные силы, которые намного превосходили по своей мощи все те, что когда-либо отплывали от сицилийских берегов. К моменту начала экспедиции была подготовлена флотилия, которая насчитывала от 200 до 300 судов, на них находилось примерно 80 000 человек.
Экспедиция стартовала в Мессине 11 июня 1185 г. и направилась прямо к Дураццо. Андроник, по-видимому, ничего подобного не ожидал. Гарнизон, совершенно не имевший провизии на случай осады, сдался без боя. По мере того как сицилийская армия продвигалась по Балканскому полуострову, не было предпринято ни единой попытки блокировать ее наступление. 6 августа все сухопутные войска Вильгельма расположились лагерем у стен Фессалоник. 15 августа флот занял свои позиции на рейде. И началась осада.
Фессалоники являлись зажиточным, процветающим городом, христианские традиции которого восходили к фигуре святого Павла. В качестве военно-морской базы он доминировал в Эгейском море; как коммерческий центр соперничал с самим Константинополем. Но даже при том что Фессалоники были должным образом подготовлены к войне, они не смогли выдержать яростную атаку, предпринятую сицилийцами. Гарнизон оказывал храброе сопротивление, но вскоре начали рушиться восточные бастионы, а на западной стороне находившийся внутри городских стен отряд германских наемников, подкупленный противником, открыл ему ворота.
Рано утром 24 августа сицилийские войска хлынули во второй по значению и величине город Византийской империи, предавшись там оргии такой жестокости, равной которой Фессалоники не знали со времен Феодосия Великого, который восемь столетий назад вырезал 7000 местных жителей. Сицилийцы насиловали женщин и девочек, грабили и поджигали дома, оскверняли и уничтожали церкви. «Эти варвары, — писал хронист, — донесли волну своего насилия до самого подножия алтарей. Было странно даже помыслить, что у них появится такое желание — уничтожать наши иконы, используя их в качестве топлива для огня, на котором они готовили для себя еду. Явив еще более преступные наклонности, они начали танцевать на алтарях, перед которыми трепетали сами ангелы, и петь непотребные песни. Потом они стали мочиться по всей церкви, так что по полу потоком лилась их моча».
Через неделю-две горожане постепенно начали обнаруживать, что на этих иностранцах, которые так мало смыслили в реальных ценах и ценностях, можно зарабатывать, а архиепископ сетовал по поводу той легкости, с которой греческие дамы отдавались сицилийским солдатам. Но атмосфера оставалась взрывоопасной, и, по всей видимости, и греки, и сицилийцы испытали равное облегчение, когда оккупационная армия двинулась на Восток, оставив после себя в городе лишь небольшой гарнизон. Авангард армии дошел до Мосинополя, находящегося примерно на полпути к Константинополю, когда произошло событие, изменившее всю ситуацию, — подданные Андроника Комнина восстали и убили его.
Новости, пришедшие из Фессалоник, привели жителей Константинополя в состояние, близкое к панике. Реакция Андроника была типична для его противоречивой натуры. С одной стороны, он предпринял решительные действия, укрепив городские оборонительные сооружения, а также спешно мобилизовав и снабдив провизией флот в 100 судов, но с другой — все больше погружался в свой частный мир удовольствий. Однако это не стало непосредственной причиной гибели Андроника. За три года, прошедших с момента его восшествия на престол, в нем развилась мания преследования, побуждавшая василевса к проявлению бессмысленной жестокости. Искру переворота высек двоюродный брат императора Исаак Ангел. Он навлек гнев василевса в результате того, что гадалка предсказала Ангелу византийскую корону. Андроник послал к Исааку своего оруженосца, чтобы тот его арестовал, но Ангел пронзил мечом императорского посланца. Примчавшись на коне в собор Св. Софии, Исаак рассказал прихожанам о своем поступке. И народ Ангела поддержал, объявив его василевсом. По повелению Исаака все главы семейств были призваны к оружию; мятежники открыли двери тюрем, и заключенные присоединились к своим освободителям.
Когда известие о перевороте достигло императора, он поначалу был уверен в том, что сможет взять ситуацию под контроль, но, прибыв в Большой дворец и обнаружив, что стража отказывается ему повиноваться, Андроник понял, что дело зашло слишком далеко. Скинув с себя чересчур приметные пурпурные плащ и ботинки, он, прихватив малолетнюю жену и самую любимую наложницу, сел на галеру, которая направилась по Босфору в сторону Черного моря.
Беглецы вскоре были схвачены. Дам пощадили; Андроника же, связанного и закованного в кандалы, привели к Исааку, который вынес ему приговор. Андронику отрубили правую руку и бросили его в тюрьму; затем, после того как он провел несколько дней без пищи и воды, ему выкололи один глаз и посадили на тощего верблюда, которого направили в сторону разъяренной толпы.
Византийский историк Никита Хониат в подробностях описывает состоявшуюся расправу:
