Александр Жабинский - Другая история искусства. От самого начала до наших дней
И вот, рассматривая нашу синусоиду, мы обнаруживаем, что классический «неиссякаемый образец» на самом деле — это искусство герцогства Афины и других военизированных государств «Латинской Романии» на Балканах! На протяжении всего XIII века здесь располагались рыцарские государства франков, основанные на идеологии войн. Каждое из них являлось по существу «единым военным лагерем», рыцарским орденом. Содержание такого государства, обслуживание его военных интересов требовали от населения повышенной трудовой отдачи и лояльности. В начале XIV века сюда нагрянули каталонцы (испанцы), и вскоре герцогство Афины было признано Фредериком II Сицилийским как автономная, управляющаяся по собственным законам военная республика. Разумеется, искусство на протяжении всей этой истории обслуживало политику.
Это линии № 5–6, одновременно эпоха Перикла и крестовых походов. Если традиционалисты не пожелают согласиться, спрошу: почему нет произведений изобразительного искусства, сделанных в Афинах и вообще в Греции в латинский период?.. Здешнее искусство XIII–XIV веков полностью приписано «Древней Греции».
После смерти в 1394 году Нерио Аччьяоли Афины перешли под власть итальянцев. Ренессансное искусство Афин в действительности созвучно искусству Флорентийской республики и ренессансному же искусству палеологовского и османского Константинополя.
Полагают, Возрождение всего лишь подражало искусству тысячелетней (!) давности. А я утверждаю, что и в Афинах, и в Константинополе (Стамбуле), и во Флоренции история искусства не прерывалась, а Возрождение ПРЯМО выросло из античности.
Да неужели, спросит рассерженный читатель, османские турки не только строили какой-нибудь храм Гения Септимия Севера, но еще и изображали себя в античных доспехах? А почему нет, спрошу я в свою очередь. Ведь французы XIX века поступали именно так. Конечно, с их точки зрения, турки на это были неспособны. Но так ли думали французы и сами турки в XV и XVI веках?..
Посмотрим и на другие страны. Хоть мне и не нравится слово «тоталитаризм», которое прилагают ныне к чему ни попадя, но, между тем, историки находят его во всех временах:
Ю. Маркин пишет:
«Не будем забывать, что тоталитарным было уже искусство древних цивилизаций — Египта, Вавилона, Ассирии и т. д. С тех пор его элементы периодически возникали в деспотических режимах различных стран… Вряд ли будут правы те исследователи, которые станут искать приметы антигуманного искусства лишь в искусстве официальном, государственном».
Я уже показал в других главах этой книги, что, например, искусство Египта минус XIX–XVIII веков одновременно европейскому XIV веку (линия № 6). Это та же история крестоносных завоеваний и военных («тоталитарных») государств.
Если же говорить об искусстве «демократическом», то, скажем прямо, в советское время искусствоведы-марксисты достаточно сил потратили на борьбу с ним, называя «буржуазным», и причисляя к нему то «Гернику» Пикассо, то что-то прямо противоположное, то полное разложение фигуративности (было всякое в русле модернизма). Об искусстве же античности и Возрождения они писали: «Его высокие образы, точнее — его изображения родственны идеям современной демократии и социализма, хотя люди, создавшие их, были далеки от этих идей…» Не так уж далеки, если правильно понимать…
Оказывается, что чем сильнее государство, тем быстрее оно создает классику, тем качественнее в исполнении произведения его искусства, — а также и достижения науки, техники, строительства. Стиль нового немецкого искусства сложился в течение ТРЕХ ЛЕТ после того, как правительство Гитлера «усилило» страну.
А чем слабее государство, чем меньше его участие в художественных затеях граждан, тем слабее искусство. Африка, например, не знала ни одного государства, сравнимого с Германией. И что мы можем сказать о ее искусстве?
В Европе же сложилась просто фантасмагорическая ситуация: в ХХ веке художники-модернисты, забывшие азы мастерства, выглядят прогрессивными демократами! Даже более того: чем ниже мастерство, тем выше «демократизм».
Искусство способно дать человеку веру, разум и красоту. Переходя к созданию абстракций, оно на самом деле не дает ему ничего.
А ведь и ужасы «тоталитаризма», и регресс «демократического» искусства вызваны одной причиной: неверной хронологией. Она не только лишила человечество знаний о его реальном прошлом, не только, в силу этого, ограничила возможности в проектировании оптимального будущего, но и перессорила всех со всеми, дала основание для появления античеловеческих теорий и внедрения их в практику.
Напомню, что лишь с конца XVII века в среде европейских интеллектуалов стала известна хронологическая теория Скалигера и Петавиуса — после того, как ее популяризировал Х. Келлер. В XVIII веке работы Геттерера в Германии и Гиббона в Англии окончательно утвердили в исторической науке периодизацию истории, разделив ее на античность, средневековье и новое время. Заметный вклад также внес французский астролог Жак Кассини (1677–1756).
По заявлению съезда масонских лож Западной Франции, проходившего в 1883 году в Нанте, с 1772 по 1779 год «масонство готовило Великую революцию, которой предстояло изменить облик мира». Идеологи этой революции требовали переориентации прошлого на современность и даже придумали новый культ — «религию Разума» или что-то в этом роде.
Но общая теория и история хронологии была разработана лишь в начале XIX века немецким ученым Иделером в книге «Handbuch der mathematischen und technischen Chronologie» (1826). С XIX века античность начинает восприниматься, как далекое дохристианское прошлое. Вот когда идеи Скалигера дошли до широких масс! Появилось огромное количество «правильных» картин про каменный век, античность, средневековье (особенно всякого рода «баталий»).
Скалигеровская «революция сознания» в первую очередь должна была противопоставить гуманистической культуре европейского Ренессанса идеи и мораль эзотерических обществ. Точнее — подменить идеологию христианскую идеологией масонской. Этого же позже добивался идеолог нацизма А. Розенберг, когда говорил о необходимости «переписать заново всю мировую историю». Члены тоталитарных сект во все века мыслят одинаково; похоже, никто из них не догадывался, что это уже реально удалось Жозефу Скалигеру.
Розенберг посвятил много страниц в «Мифах ХХ века» розыскам арийского идеала в искусстве античности, средневековья, Ренессанса, барокко. Тем же занимался и Геббельс. В одной из дневниковых записей он подытожил содержание своих разговоров с Гитлером:
«Фюрер — это человек, полностью настроенный на античность. Он ненавидит христианство, потому что оно исказило все благородное в человечестве… Как отличаются друг от друга доброжелательный, улыбающийся Зевс и скорчившийся от боли распятый Христос. Античный взгляд на Бога куда более благороден и гуманен, чем христианский. Какое различие между мрачным собором и светлым, пронизанным воздухом античным храмом… Фюрер не имеет ничего общего с готическим сознанием. Он хочет ясности, света, красоты».
«Разведенность» античности и средневековья во времени оказалась крайне полезной для античеловеческих идеологий.
И. Голомшток пишет:
«Спускаясь по ступеням мировой культуры к ее общечеловеческим истокам, эти идеологии находили свой идеал прежде всего в античности. Советская теория следовала здесь за известным определением Маркса, назвавшего эпоху греческой классики здоровым детством человечества, а ее искусство недосягаемой нормой и образцом. В качестве такого же образца для подражания предлагал ее Гитлер: „Посмотрите на Мирона, и вы поймете, сколь прекрасен был некогда человек в своей телесной красоте, и о прогрессе в искусстве можно будет говорить только тогда, когда мы не только добьемся такой же красоты, но и по возможности превзойдем ее“».
Нетрудно понять, откуда происходят эти воззрения Гитлера: из философии Ф. Ницше. Но теперь становятся яснее истоки философии самого Ницше. В своем трактате «Антихристианин» он пишет:
«Христианство — вампир Римской империи; оно единым махом перечеркнуло великий подвиг римлян, готовивших почву для великой культуры, которая уже располагала бы временем…
Весь труд античного мира — все напрасно: не нахожу слов, чтобы выразить чувство ужаса, какое охватывает меня… Уже были созданы все предпосылки ученой культуры, все научные методы, уже сложилось великое, несравненное искусство… без этого немыслима традиция культуры, единство науки; естествознание в союзе с математикой и механикой развивались наилучшим образом… И все это вдруг засыпано, разрушено — не стихийным бедствием! Растоптано — и не германским сапогом! Нет, все попрано хитрыми, скрытными, незаметными вампирами без кровинки в лице!»
